Следы говорят

– неловко сказать: «Привираешь, мой друг».

Занятная охота вышла у нас на другой день.

Выкошенное просяное поле желтеет плотной щеткой жнивья. Мы с Ахметом не торопясь

идем по просянищу, шагах в сорока один от другого. Между нами тянется привезенный

чабаном волосяной аркан, концы его привязаны к нашим поясам. Веревка ползет полудугой,

шуршит по жнивью. Перепела пугаются, то и дело вылетают. Беспрерывно стреляю, –

вспугиваемые арканом птицы летят вперед.

Небольшие буроватые с пестринками перепела, готовясь к отлету на юг, отъелись и так

ленивы, что, пролетев низко над землей двадцать-тридцать шагов, снова садятся.

Поблагодарил я своего друга за эту веселую охоту.

Скоро мы с ним надолго расстались.

ПОДЗЕМНЫЙ ЖИТЕЛЬ

Из мшаг по оврагам чуть заметный ручеек бойко пробирается к берегу реки. Кругом

лесистые горки. Здесь, среди краснолесья вперемешку с березами, собираю грибы. На

прогалинах как будто и негде спрятаться толстому боровику, так нет: коричневая шляпка

хоронится в веточках или присыпана иглами хвои, – попробуй найди!

С огромной высоты едва слышно доносится курлыканье журавлей. Весною они

извещают о своем прилете торжествующими кликами, а сейчас грустно курлыкают. Три стаи

широкими кругами парят одна над другой, строясь в походный клин. В таком построении

всем птицам можно следить за темпом полета вожака и соблюдать одинаковую скорость,

чтобы не было отстающих.

Солнце склоняется к закату. В ложбине, в просвете деревьев, виднеется колхозное поле.

С полной корзиной спускаюсь по крутому откосу. Ещё раз улавливаю прощальный клич

журавлей. Поднимаю голову, ищу их в синеве и... спотыкаюсь о нарытую землю. А!

Подземная крепость мирного барсука. Тут обитает коренастый коротконогий зверь,

величиной с небольшую собаку.

Барсук – родственник быстрой куницы, а неповоротлив, как медведь. И ходит стопой –

как мишка. Глубоко в земле его жилище. Сюда ведет главный ход-нора, а есть и отнорки –

запасные ходы на всякий случай. Барсук – опрятный зверь, имеет отдельную спальню с

мягкой подстилкой, кладовую. Всюду чистота и порядок. Насчет еды он неразборчив:

личинки майских жуков, лягушки, змеи, ягоды, корни растений, грибы – всё годится ему.

Подземный обитатель три четверти своей жизни проводит в логове. Его мощному

плосковатому телу не страшны и обвалы, – как крот, пророется из-под любой толщи. Он ни с

кем не затевает ни драк, ни ссор, но умеет постоять за себя. Однажды пришлось мне увидеть

это. Барсук запоздал с ночной охоты. Утро застало его на пути к «дому». Тут врасплох и

налетели на него собаки. Сцепились в общей свалке и не разобрать – чей верх. Только, гляжу,

вылезает из живой кучи барсук, ощетинился, сердито шипит и отступает. Собаки,

повизгивая, зализывают свои раны от барсучьих зубов и когтей. Прочная же шкура барсука

оставалась невредимой. После такого «угощения» псы уже не набрасывались, а лишь с лаем

провожали толстяка, который добрался до песчаного обрыва и зарылся в валежнике.

И вот теперь, возвращаясь из леса, я споткнулся о свежевыброшенную из норы землю.

Редко увидишь барсука в его домашних заботах. Забываю о своих грибах. Решаю

подкараулить зверя. Зрение у него так себе, но чутье отменное, поэтому затаиваюсь в кустах

за ветром.

Терпеливо жду. И всё же толстый отшельник появляется неожиданно. Высовывается из

норы белая голова с черными полосами по бокам морды. Осторожно принюхивается барсук.

Опять скрылся. Послышалась возня, из норы по откосу сыплется земля. Догадываюсь –

очищает «квартиру», – зимой ведь он спит в ней, хоть и не так крепко, как медведь, в

оттепель выходит на прогулку. Вот снова вылезает барсук. Он пятится, подгребает ко мне

землю.

Очень забавно: пыхтит зверь, ползет задом прямо в мою сторону, а мне шелохнуться

нельзя. Шагов пяти не дополз, отряхнулся, старательно почистил себя.

Куда же неуклюжий толстяк направляется? Ага, к кучам сухой листвы! Заготовил листья

и теперь собирается стаскивать их в свой дом. Хлопотливо возится, подгребает листву

передними лапами к себе.

Вдруг горка листьев сама приподнялась и покатила. Опешил зверь от необычного

явления: никогда ещё листья не удирали от него таким способом. Торопливо догнал

убегающие листья, попридержал лапой и ткнул в них носом, – в чём, мол, тут дело? А кучка

как зафукает да как толкнется – и угодила в нос барсуку. Подпрыгнул барсук, попятился,

дыбом поднялась его щетина. Рассердился, зашипел. Трясет мордой, трет её лапами. А горка

дальше покатила...

То был еж. Он тоже собирал подстилку для логова, набрел на готовое и поживился

чужим добром: покатался в листьях, нанизал их на иглы и потащил.

Испугался барсук и шмыгнул в свою «крепость».

Я взял тяжелую корзину с грибами, спустился по откосу и вышел на тропинку.

В ЧАЩЕ

Если хочешь душу леса по-

стигнуть, найди лесной ручей

и отправляйся берегом его

вверх или вниз.

М. Пришвин

Побываешь в этом краю чащоб и лесных просторов, и не кажется дивным, что здешняя

станция, ближайшая деревня и окружающие их необозримые леса носят одно и то же

название – «Чаща».

Сплошной сумеречный ельник с зубчатыми вершинами заглушил всё растущее в нём.

В обнаженном по-осеннему березняке с осинником по низу хорошо заметны темнины

еловой молоди. Разрастаясь с годами, ели и здесь вытеснят своих соседей, под защитой

которых вначале спасались от поздних весенних заморозков еловые всходы.