Следы говорят

сломанной лесины. Берлога! Лесник видит обледеневшую от испарений дырку. «Зверь лежит

головой к выходу», – думает Василий Федорович.

Вдруг треснула ледяная корка, вздулся снежный холм... Собаки едва увертываются от

выскочившего медведя. Кинулся зверь через просеку, а лайки за ним – только белые взметы

клубятся. Тяжело медведю, вязнет по брюхо в снегу, а собаки идут по верху, нападают на

него; вертится мишка, отбивается от них.

Подбежал к собакам лесник, вскинул ружье и ударил по медведю разрывной пулей.

Рявкнул зверь, сунулся было носом, но тут же, мгновенно, взрывая снег, ринулся к человеку.

Крепок духом Василий Федорович, – не устрашил его бросок зверя. Опытный охотник

приготовился наверняка всадить пулю в голову медведя, напустив его почти в упор. Шарап

тоже не зевал, – так и впился в зад зверя. Медведь огрызнулся, завихлял по снегу за вертким

псом. Да где там – разве поймать его! Лесник опять приблизился, да боится стрелять: можно

Шарапа или Милку задеть. Улучив момент, Василий Федорович снова выстрелил. Медведь

качнулся и осел в снег. Лайки вплотную подступили к смертельно раненному зверю.

«Кончено, – подумал лесник, – не уйдет», – и отправился за лошадью...

Едет обратно в лес, торопит охотник коня, а тот с ленцой, только хвостом отмахивается.

Подъехал на санях Василий Федорович, весело встретили его Шарап и Милка. Осторожно

подошел лесник к зверю, ткнул его жердиной, – не шевельнулся медведь.

Дядя Вася не обижен силенкой. Понатужился и подтянул восьмипудовую тушу к саням.

Конь храпит, пятится. Уложил добычу лесник, взял вожжи, сел в сани, а гнедой как

подхватит, откуда и прыть взялась! Быстро примчал домой: медвежий дух подгонял.

Не успел Василий Федорович убрать зверя, как во двор вбежала жена зоотехника со

словами:

– Твой медведь мужа моего покалечил!

– Как так? – воскликнул лесник. – Юрий Иванович не ходил ведь со мной на охоту!

А она своё:

– Скорей давай лошадь, в больницу повезу.

Лесник – к соседу. И верно: у зоотехника сильно рука помята. Пришлось везти в

больницу.

А дело так обернулось: вернувшись домой и узнав, что лесник приходил звать его на

охоту, Юрий Иванович захватил ружье и поспешил по следам друга. Войдя в лес, он услыхал

лай собак и выстрелы. Добрался зоотехник до медведя, видит: лайки со зверем возятся, а

лесника нет.

«Собаки догнали подбитого зверя, а лесник отстал», – подумал Юрий Иванович.

Приблизился он к медведю и не приметил по своей, неопытности, что тот уши заложил –

мертвым притворяется.

Вплотную подошел к нему Юрий Иванович, закинул ружье за спину и взмахнул топором,

чтобы добить медведя, а зверь как ударит лапой, – и полетел в снег топор, а рука горе-

охотника очутилась в медвежьей пасти. Хорошо, лайки выручили...

Снимая шкуру зверя, Василий Федорович обнаружил на его морде шрам. Значит, лесная

кошка успела «царапнуть» врага – глубоко вонзила когти, чуть не выдрав глаза медведю.

НАЛИМ

Если щуку называют водяным волком, то налим в своих повадках похож на барсука.

Оба – и зверь и рыба – днем не любят показываться, отлеживаются в норах до сумерек.

Оба ведут ночной образ жизни, охотятся под покровом темноты. Оба несуетливого нрава,

с ленцой. Налима прославила его замечательная по вкусу печенка...

Тащат налима из-под коряги, а он глубже туда уползает. Желая прочнее взяться, мнут

его руками, он же в ответ только вяло шевельнет хвостом. Наконец подцепят пальцами

под жабры и извлекают серовато-пегую рыбину. Обнадеженный смирным видом налима,

рыболов берет его в руки, любуется добычей... Рано торжествовать. Обильно покрытый

слизью, налим чуть вильнул и пополз из рук. Напрасно пробуют его держать крепче, –

этим приемом лишь усиливают скольжение рыбы. Плюхнулся налим в воду, – прощай

улов!

Летом, особенно днем, налим малоподвижен, но в студеной и глубокой воде и ночью

он деятелен. В темную непогожую ночь – самый лов на него. Обитатель дна, он

принимает окраску, неотличимую от грунта водоема. Это позволяет ему скрытно

подбираться к добыче. Ночной хищник не утруждает себя преследованием верткой рыбы,

– такая хлопотливая охота ему не подходит. Когда он неподвижен, то мало заметен;

затаится и напускает на себя рыбешку. Накоротке не дает спуску и крупной рыбе, хватает

её за что попало, хотя бы за хвост. А раз поймал, то уж как ни бьется голавль, а не

миновать ему налимьей утробы.

В конце зимы, закончив нерест, налим блуждает в поисках пищи. На редкость

прожорливый, он часто начинает кормежку с собственной икры. Охотится налим даже

если вместе с другой рыбой очутится в мережке. Он не толкается здесь в поисках выхода,

а вылавливает беспомощных соседей и, не торопясь, насыщается. Заглотав много рыбы,

делается округлым, а изо рта ещё торчат хвосты рыбешек, – этих, при всем усердии, не

смог втиснуть в желудок.

При такой жадности налима всякая насадка (червяк, живая или уснувшая рыба, мясо,

лягушка) годится на крючковые снасти. Важно, чтобы приманка лежала на дне

Летом мало толку от ловли налима на удочку. В другое время года, и особенно по

ночам, он хорошо ловится. Сразу можно ставить много удочек, привешивая

колокольчики, чтобы услышать поклевку. Налим тихо, но верно берет приманку, а раз

взял, так уж не сорвется.

Добычлив и подлёдный лов. Пешней долбят лунки для удочек и «подледника» –

снасти, похожей на подпуск, состоящей из веревки с короткими поводками и крючками с

наживкой. Края лунок оббивают, чтобы не резали лесок. Пристраивают по лункам