Смуглая леди (сборник)

смог идти.

Он остановился около какого-то дома, стиснул кулак и, откинув голову, истово

посмотрел на зеленые звезды.

Потом очнулся, взял в руки молоток на бронзовой цепочке и несколько раз ударил в

эту дверь. Ударил в эту крепкую дубовую дверь раз, и два, и три, потому что он стоял, думал, смотрел на звезды около самых дверей своей квартиры.

* * *

Ему отворил мальчишка, которого он держал вместо прислуги. Поднимаясь вслед за

ним, еще на лестнице Виллиам услышал голоса и понял - это зачем-то пришел к нему

Четль, сидит, наверно, раскинувшись в кресле, потягивает пиво или белый херес,

наверное, еще и дымит вдобавок и что-то врет. Он зашел в комнату и увидел - так оно и

есть.

Четль, красный, распаренный, с распущенным поясом на огромном брюхе, как опара,

расползся по креслу и о чем-то рассказывал дочери парикмахера. Пот градом катился с его

теперь почти лиловатого лица, одна рука у него расслабленно свисала, в другой он держал

мощную кружку с элем и отхлебывал из нее. Шекспир сразу же прошел к столу. Хозяйка, увидев его, всплеснула руками и, клокоча от смеха, вместе с креслом повернулась к нему.

– Это такой шалун, насмешник, - начала она, и на щеках ее разом вспыхнули и

заиграли все ямочки.
– Он рассказывает о Кемпе, что...

"Рассказывает о Кемпе, - значит, говорил о ней", - подумал Шекспир. Он молча, не

раздеваясь, прошел к столу, и хозяйка растерянно поднялась. Она никогда еще не видела

его таким бледным, помятым, недовольным чем-то.

– А я, дорогой Виллиам...
– начал Четль, совершенно не смущаясь.

– Вы давно меня ждете здесь?
– сухо спросил Шекспир.

– Да, с вечера, когда вы ушли с тем джентльменом.

Четль, конечно, хорошо знал, с кем именно, но почему-то говорил "с тем

джентльменом". Шекспир прошелся по комнате, потом подошел к стене, где торчал крюк

для одежды, и начал раздеваться. Хозяйка неслышно вышла.

Но Четля-то все это не смущало. Он по-прежнему полулежал в кресле и как будто бы

лениво, но на самом деле очень зорко следил за своим коллегой. Шекспир сел за стол и

поглядел на Четля.

– Пива хотите?
– спросил Четль.

Шекспир молча покачал головой.

– Да, - сказал Четль, - а вы, оказывается, молодец. Вот уж никак не ожидал. Тот матрос

саданул прохвоста прямо через стол, а вы в ту же секунду опрокинули рыжего. Он только

ножками - брык! Только посуда загремела. Я и опомниться не успел, как его нет. Лежит

под столом. А на него-то, на него-то...
– он вдруг заржал.
– И стол, и жбан с пивом, и

закуска какая-то. Здорово, ей-Богу!

– Да, - сказал Шекспир неодобрительно.
– А виноваты-то вы!

– Виноват-то, пожалуй, верно, я, - охотно согласился Четль.
– Мне, пожалуй, не

следовало говорить об этом. Эти господа, оказывается, куда как прытки, а впрочем, -

прибавил он, подумав с секунду, - они, конечно, уж давно следили за вами. Если бы не этот

лорд, ну, тогда бы...

– А как туда попал Бербедж?
– спросил Шекспир.

– Он пришел искать меня? Что-

нибудь случилось в театре?

– Бербедж-то? Он со мной пришел. Мы вместе вышли из театра, но тут к нему

подошла ваша цыганка в штанах...

Он покосился на Шекспира.

Тот сидел неподвижно, опустив голову, и смотрел на крышку стола. Когда Четль

сказал ему: "Ваша цыганка", он приподнялся немного, вынул из хлебницы толстый

ломоть, оторвал от него изрядный кусок и стал раскатывать в пальцах. Слова Четля о

цыганке его никак не заинтересовали.

"Лисица!
– подумал Четль.
– Ишь как представляется. На сцене бы ты вот так играл! А

вот уйти и ничего не сказать тебе! Будешь потом кусать себе лапы, как медведь".

И он встал было, как ему опять представилась та картина, ради которой он и

прибежал сюда: вот два актера, оба буйные и подвыпившие, сталкиваются на одной

постели и начинают тузить друг друга. "Ты как попал сюда?" - "Нет, ты-то как?" Голая

цыганка орет, разнимает их, и все трое вопят и ругаются, а снизу сбегается прислуга, повара, извозчики, гости, постояльцы - и хо-хо-хо, ха-ха-ха, а они знай тузят друг друга в

морду и орут. Вот картина! Нет! От этого он никак не мог отказаться. Он мирно сказал:

– Только одну минуточку, Виллиам.

– Вы извините меня, - кротко обернулся к нему Шекспир, - я должен работать.

"Гамлет" ведь следующая постановка. А у меня ничего не получается!.. Вы уж извините, пожалуйста.
– И он пошел к постели.
– Вот хочу сегодня лечь пораньше, чтобы встать

ночью и работать...

– Так вот, - торжествующе и громко сказал Четль, глядя ему в спину.
– После того как

вы ушли с тем джентльменом, я остался с Ричардом и он мне сказал, что ваша леди

назначила ему свидание на чердаке.

Шекспир вдруг оглянулся и взял одну из зажженных свечей.

– Он должен прийти завтра в десять часов и постучаться в среднюю дверь. Она

спросит: "Кто пришел?" Он должен ей ответить: "Ричард Второй". Тогда...

Он не кончил только потому, что Шекспира в комнате не было, и конец фразы повис в

воздухе. Сильно стуча башмаками, Шекспир быстро сбегал с лестницы, наверное, затем, чтобы отпереть ему дверь и потом уж не спускаться.

Четль растерянно огляделся.

Он никак не ожидал такого отношения к своему рассказу.

Комната была пуста.

На столе лежали хлебные шарики - шесть штук подряд.

Горела только одна свеча, и в комнате было темновато.

Тогда он поник головой. Дурак, дурак, старый осел! Сколько его ни учат, а он все еще

верит людям. Все хочет им добра. Действительно, надо было забираться ему в такую даль.

Нужен ему этот дурацкий разговор с пьяным комедиантом. А ну их, в самом деле! Нанялся

он, что ли, устраивать им их грязные дела? Да пропади они все пропадом!