Соболиная вершина

— Как он разобрался?

— По прозвищам, — я сбавила шаг и посмотрела на Матео. — Отец подыгрывал им, но всегда звал их правильными прозвищами. Элси он называл Росток. А Хэдли...

— Мармеладка.

Я кивнула.

— Вера, — он остановился. — Ты не сказала мне о прозвищах. Я бы выбрал другое.

— Знаю, — я грустно улыбнулась. — Но мне нравится, что ты зовёшь Алли Ростком. И мне показалось правильным, что я могу звать её Мармеладкой.

Он сократил расстояние между нами и, заглядывая на меня из-под козырька бейсболки, замер. Сегодня он надел простую серую футболку, ткань которой плотно обтягивала его широкую грудь.

Я обняла его за талию, спрятав руки в задние карманы его джинсов.

— Моим сестрам ты бы понравился. Они были остроумные, шумные, милые и саркастичные. Элси наверняка захотела бы огромную пряжку на ремне, как у тебя, и ковбойские сапоги, чтобы называться ковбойшей. А Хэдли попросила бы научить её ездить верхом. Они обе бы умоляли отца купить им лошадей.

Матео чуть потянул меня за конец хвоста.

— Что ещё?

— Хэдли мечтала стать актрисой. Элси хотела написать книгу про всадников на драконах. У них было невероятное воображение. Всё для них превращалось в драму. Они всегда были вместе. И они так и не научились стучать в дверь, — я усмехнулась. — Это сводило меня с ума. Я закрывала дверь в свою комнату, а через две секунды они уже врывались, чтобы рассказать историю, посплетничать или ограбить мой шкаф для их очередного костюма.

Я всё ещё помнила их лица, но уже не могла вспомнить голоса.

— Я скучаю по их шуму.

— Мне жаль.

Я почувствовала, как нос начинает щипать, но быстро вдохнула, прогоняя угрозу слёз.

— Мы слишком долго избегали разговоров о них.

— Я рядом, — мягко ответил Матео. — В любое время.

Может быть, если я буду говорить о сестрах чаще, то снова услышу их смех. Может быть, если перестану прятаться от воспоминаний, они станут ярче, а не угаснут.

— Вэнс кремировал их и развеял прах на лугу. Когда мы вернулись в Айдахо после того, как я ушла от отца, там было слишком снежно, чтобы туда сходить. Но, думаю, я бы хотела это сделать, — я знала, что он ответит, но всё равно спросила: — Ты поедешь со мной?

— Конечно.

— Спасибо.

— Тебе не нужно меня благодарить, Персик. Мы всегда вместе. Отсюда до Айдахо и хоть на край света.

Как он всегда знает, что сказать? Сегодня мы не шли на край света, всего лишь к озеру. Я взяла его за руку, переплела наши пальцы, и мы продолжили подниматься по тропе.

На подъём к вершине горы у нас ушло два часа. Ещё миля узкой тропой через лес — и мы были у озера.

Тропа становилась всё менее заметной, и в одном месте упавшее дерево перекрыло путь, нам пришлось его обойти. Но вскоре привычный запах хвои сменился свежим и лёгким ароматом.

Тропа привела нас прямо к берегу. Озеро было размером с футбольное поле, его длина втрое превышала ширину. Вода была кристально чистой и гладкой, как стекло. Лёгкий ветерок едва рябил её поверхность.

Оно было завораживающе красивым. Пугающим, но прекрасным.

Мое сердце заколотилось, страх начал сковывать меня, но тут Матео крепко схватил меня за локоть.

Я привалилась к нему, черпая силы из его уверенности.

— Все в порядке.

— Вера, — резкость в его голосе заставила меня выпрямиться.

— Что? — я проследила за его взглядом.

На другом берегу озера стоял человек.

Папа.

Я ахнула.

Неужели это действительно он? Если бы не хватка Матео, я бы подумала, что он привиделся мне.

Но это не было иллюзией. Его борода была такой же растрепанной, рыжеватой.

Мы нашли его. Наконец-то. Я нашла его.

Он был жив.

Папа стоял, пораженный, смотря на нас. Даже с этого расстояния я видела, как его лицо побледнело. Шрам на щеке казался слишком розовым, волосы — слишком седыми, фигура — слишком худой. Таким же он был в тот день, когда я мельком увидела его несколько недель назад.

Он знал, что я искала его. Видел, как я иду за ним.

И все равно ушел.

Я сделала шаг вперед, к воде.

Мое движение словно выдернуло его из оцепенения. Он прижал руку к сердцу, его лицо исказила боль.

Он снова собирался уйти.

— Нет, — мой голос, твердый и громкий, разнесся над водой. — Не смей убегать от меня.

— Уходи, Вера. Забудь обо мне, — ответил он, и его голос дрогнул. Но, Боже, как же было хорошо снова его услышать. Увидеть его.

Он был жив.

Два года страха и сомнений улетучились. Он был жив.

И он снова покидал меня.

Папа развернулся к лесу.

— Стой!

Его плечи опустились. Он остановился. Но не обернулся.

Четыре года я следовала за ним по дикой природе, и он всегда был с рюкзаком. Сейчас его не было, и это делало его уязвимым. Меньше. Слабее.

Но все еще достаточно сильным, чтобы уйти.

— Не уходи, — закричала я. — Пожалуйста, папа.

Он повернул голову, его профиль обернулся ко мне. На лице застыла печальная, безнадежная улыбка.

— Живи своей жизнью, Вера. Перестань искать меня.

— Ни за что.

Он развернулся ко мне чуть больше, бросая последний, долгий взгляд на свою дочь.

Мы не успеем догнать его. Если он войдет в лес, я больше никогда его не увижу. Он уйдет быстрее, чем мы обойдем озеро. И даже если я уговорю Матео вернуться сюда, это не поможет. Папа покинет Монтану навсегда.

Я шагнула к воде. Потом еще раз.

— Вера, — Матео оказался рядом, его рука крепко сжала мой локоть.

— Он уходит от меня.

Взгляд Матео был сокрушительным. Он был полон боли — моей боли. Потому что он понимал: папа уходит. И это наше последнее прощание.

Если только…

Я не позволила себе задуматься. Не позволила страху взять верх. Если папа все-таки уйдет, был только один способ догнать его.

Одним движением я выскользнула из хватки Матео и сбросила рюкзак на землю. Вода брызнула на край моих джинсов, когда я сделала первый шаг в ледяное озеро. Второй шаг — и вода уже доходила до колен.

Холодно. Боже, как же холодно.

— Вера! — папин испуганный голос раскатился эхом по деревьям.

Я поймала его взгляд и увидела на его лице тот же страх, что наверняка был написан на моем.

Может, он держал меня подальше от озер. Может, он сам мог выносить их, только когда был один.

Но увидеть свою дочь в этой воде?

Он застыл.

Слезы застилали мне глаза, струились по щекам. Сердце так бешено колотилось в груди, что я не могла дышать. Но все же смогла вдохнуть.

И нырнула.

Вода была ледяной, одежда тут же промокла и начала тянуть меня вниз, на мель.