Собрание Стихотворений

XI. «Да, ты права, я сильно постарел…»

Да, ты права, я сильно постарел За этот год, он десяти годам Равняется: сначала тучей стрел Любовь пронзила сердце мне, а там За гробом гроб и язвы тайных мук. Измученный, не покладая рук, Я всё иду к намеченной мете, Но даль темна, и силы уж не те. Я б не поверил год тому назад, Что через год ты будешь уж не та: Так светел был твой непорочный взгляд, Так нежны полудетские уста, Так ты любви всецело отдалась, Так отдаются в жизни только раз… Мне странно, что я столько перенес, Что на тебя могу смотреть без слез. Тебе ясна души моей тоска, Так тщательно таимая от всех. Не лгу тебе, ты слишком мне близка. Зачем же эта злоба, этот смех, Всё сердце мне повергнувшие в ад. Я пред тобой ничем не виноват, Не думал я, что так бессильна ты Пред властью дней и ядом клеветы. Но нет, но нет: душа полна любви, Она верна тем голубым ночам, Когда я кудри целовал твои, Бегущие волнами по плечам, Когда я был моей малютке люб, Когда твоих полураскрытых губ Касался я в порхающем снегу. Нет, разлюбить тебя я не могу. Я не могу сказать «прости» всему, Чем долго так душа моя жила, Я не могу вернуться в злую тьму, Откуда ты так властно извела Меня любовью чистою твоей. …………………………………….

XII.ЛИТВА

«Боярин! Боярин! о чем ты загрезил? куда Глядишь ты печально, из рук уронив повода?» — «Кручины моей не поймешь ты, мой верный слуга; Давно мне постылы родные леса и луга: Там, в синей дали, за лесами, как сон наяву, Белеет дорога, и эта дорога — в Литву. Туда полечу, опоясавши дедовский меч, Туда, где уж боле не слышится русская речь, Где пашут волы на чужих, незнакомых полях, Где в темной корчме веселятся венгерец и лях, Где кости гремят и веселые кубки шипят, Где в небе синеют вершины далеких Карпат. Туда, где свой гроб покидает алкающий труп, Где бледные лица с сомнительной алостью губ, Где бродит монах, по ночам, на дорогах глухих, Где путник ночной бережется безумных волчих… Там — тоже весна. Там фиалки цветут на лугах, Поет соловей под тенистою липой, и — ах! — Там сердце одно расцветает, как ландыш лесной, И хочет любить и дышать голубою весной. Прости, мой слуга, господина без страха покинь, Уж ветром весенним лицо мне ласкает Волынь». — «Боярин! Боярин! тебе не вернуться назад, Истлеет твой труп у подошвы далеких Карпат… Сладка упырям молодецкая русская кровь». — «Мечом и крестом завоюю весну и любовь».

XIII.ПРЕДКАМ КОВАЛЕНСКИМ

Не ваша ли кровь, как огонь, разливается в жилах? В далеком потомке нежданно волнуетесь вы, О предки мои, что столетия спали в могилах Родимой Литвы? Вы, летевшие в битву, едва раздавалась команда, Обагрявшие кровью Дуная святые струи, Блестящей толпой окружавшие трон Фердинанда, О предки мои! Литовские графы, я чую ваш дух непреклонный, И гордая радость во мне заиграла ключом, При виде фамильного льва с золотою короной И с синим мечом. О гении рода, врагов моих злых истребите, Как ветер осенний срывает с деревьев листву, Сомкните щиты надо мною, и благословите Мой путь на Литву.

РОЗЫ АФРОДИТЫ [146]

Блажен, кто замечал, как постепенно зреют Златые гроздия, и знал, что, виноград Сбирая, он выпьет их сладкий аромат.

Фет

I. ПАРИС [147]

146

Цикл ст-ний под тем же загл. — Антология.

Эпиграф — из ст-ния А. А. Фета «Ее не знает свет, — она еще ребенок…» (1847).

147

Парис (с. 346). Антология. С. 211–212. Палестра — частная гимнастическая школа в Древней Греции для обучения мальчиков 12–16 лет.

Еще вчера шел дождь, и море было серо, А нынче целый день сияет небосклон, Хранима Эросом, плывет моя триэра В божественный Лакедемон. Уже который день, не покидая вёсел, Гребут товарищи, морскую зыбь деля. Для сна и отдыха ни разу я не бросил Из рук скрипучего руля. Струятся с гор ручьи растаявшего снега, Мне треплет волосы душистый ветр весны. Какая слышится ликующая нега В журчанье вспененной волны! Не страшен мне ваш гнев, кичливые Атриды. Мой жребий царственный открылся мне в тот день, Когда я пас стада в лугах родимой Иды, Свирелью прогоняя лень. Напрасно Азии великую державу Сулила Гера мне; во всех сраженьях верх Афина прочила: и почести, и славу Я с равнодушием отверг. Но тут, сорвавши с плеч пурпуровую хлену, «Ты вкусишь радости, доступной лишь богам, — Киприда молвила, — я дам тебе Елену». И я упал к ее ногам. Ни слезы матери, ни отчие седины Не задержали путь. Во прахе и крови Пусть рухнет Илион! Всё, всё за миг единый Ее божественной любви! Приама древнего прими благословенье. Уже чертог — в цветах, готов венчальный хор, И нежных ног твоих зовет прикосновенье Фиалка ионийских гор. Остановись, ладья! Как с птичьего полета, Я вижу весь узор таинственной судьбы. Привет вши, тростники священные Эврота, Палестры мраморной столбы. Кто эта женщина, прелестная, как нимфа, Стоит в кругу подруг, поднявши диск златой? В кудрях ее — венок из роз и гиакинфа… Погибни, Илион святой!

1910. 1 марта, Геленджик

II. ПОСЕЩЕНИЕ ДИОНИСА [148]

Тайный гость в венке из винограда В полночь постучался у крыльца: Отвори мне, юная менада, В дом впусти ночного пришлеца. Я устал, оборваны сандальи, Вся в пыли на посохе лоза, И полны желанья и печали Отрока бессонные глаза. С сердцем, полным ужаса и дрожи, Грудь и губы устремив ко мне, Ты не спишь на знойном, смятом ложе, Свесив ногу в кованном ремне. Как и я, ты зажжена любовью, Очи вожделением горят, И пылает жертвенною кровью Алых уст и персей виноград. Встань, возьми потир из кипариса, Тайный пир для гостя приготовь, И насыть лобзаньем Диониса Темную, взволнованную кровь. Нежная, в венке из роз и хмеля, Свой хитон на части разорви, Пей мой взор, исполненный веселья, Светлого безумья и любви. В дверь стучу. Тебя, тебя мне надо. Я устал от долгого пути. Отвори мне, юная менада, И порог лобзаньем освяти.

148

Посещение Диониса (с. 348). Антология. С. 219–220. Менада (вакханка) — спутница Вакха (Диониса).

III. ВАКХАНКА [149]

Вся — желанье, вся — тревога, Без сознанья и без сил, Ты замедлила немного, Жрица бога, чуя бога Приближающийся пыл. Грозен Вакх, когда к менадам Он нисходит: трепеща, Ты возносишь с пьяным взглядом Тирс, увитый виноградом И побегами плюща. Как любовница на ложе, Млея, кличешь: Вакх! Эвой! И тимпан из красной кожи Кружишь в сладострастной дрожи Над кудрявой головой. Ты, как жертва в час закланья, — Непорочна и свята. В персях — трепет и пыланье, Дионисова лобзанья Алчут алые уста. Ты упала с томным стоном, Звонко бросивши тимпан… Тише, с шепотом влюбленным К персям девы воспаленным Припадает юный Пан.

149

Вакханка (с. 349). Антология. С. 221–222.

IV. ВЕНЕРА И АНХИЗ [150]

Охотник задержал нетерпеливый бег, Внезапно позабыв о луке и олене. Суля усталому пленительный ночлег, Богиня ждет его на ложе томной лени. Под поцелуями горят ее колени, Как роза нежные и белые, как снег; Струится с пояса источник вожделений, Лобзаний золотых и потаенных нег. Свивая с круглых плеч пурпуровую ризу, Киприда падает в объятия Анхизу, Ее обвившему, как цепкая лоза. И плача от любви, с безумными мольбами, Он жмет ее уста горящими губами, Ее дыханье пьет и смотрит ей в глаза.

150

Венера и Анхиз (с. 350). Антология. С. 217. Анхиз — отец Энея, представитель младшей ветви троянских царей. Боги, разгневавшись на Афродиту за то, что она внушала им любовь к людям, заставили ее полюбить смертного — Анхиза, который пас стада на Иде. От их любви родился Эней.

V. КУПАНЬЕ НИМФ [151]

Посв. А. М. Кожебаткину

На золотом песке, у волн, в тени лавровой, Две нимфы, белые, как снег, с отливом роз, Сложили бережно прозрачные покровы И гребни вынули из золотистых кос. Климена нежная с Агавой чернобровой Поплыли, обогнув береговой утес, И ветер далеко веселый смех разнес, Ему отозвались прибрежные дубровы. И целый час слышны удары, крик и плеск. Но солнце низится, умерив зной и блеск, И девы стройные, подобные лилеям, Выходят на песок, который так горяч, Что им обжег ступни. Они играют в мяч, Натершись розовым, блистательным елеем.

151

Купанье нимф (с. 351). Антология. С. 218. Посвящение — Кожебаткин Александр Мелентьевич (1884–1942), издатель, библиофил, секретарь изд-ва «Мусагет», владелец изд-ва «Альциона».

VI. ПОДРУГИ

О, как завистливо любуются тобой Подруги страстные, когда из медной урны Ты ножки белые полощешь над рекой, Или плывешь, смеясь, по глади вод лазурной. Подруга первых игр и шалостей твоих, Сама невольно я тобой любуюсь, Хлоя, И, видя отроков, шепчу: кому из них В удел достанется блаженство золотое? Но я заметила, что ты с недавних пор Вся изменилась вдруг. Как будто утомленья И неги женственной исполнен детский взор, Пылает на щеках румянец вожделенья. Открой всю правду мне. Головкою к плечу Склонись, обвив меня цветущими руками. И грудь жемчужную и плечи я хочу Осыпать черными, змеистыми кудрями. Ах! что бы Дафнис дал, чтобы ласкать, как я, Две груди, чистые, как белые голубки, Шептать: «Я твой, я твой! О Хлоя, ты — моя!» Целуя сладкие и розовые губки. Признайся, уж не раз с ним целовалась ты, И перси нежные его губами смяты… Ах, и меня зажгли желанья и мечты, Которыми с тех пор горишь и млеешь вся ты. Смотри, из тростников сверкает чей-то глаз… То зритель наших игр и сторож наш прилежный, Неистовый сатир. Уж он не в первый раз Улегся в заросли, любуясь нимфой нежной. Ему пятнадцать лет. Он весел и умен, Хотя курнос и толст. Венком увенчан хвойным, И — бедный бог — себя, хотя давно влюблен, Твоих желанных ласк считает недостойным. Пойди, и с мальчиком хоть малость пошали. Принес он яблоко и грушу в дар богине, И молча на тебя любуется вдали, От солнца жгучего укрывшись в вязкой тине. Для слуха робких дев приятен дикий крик Сатира, сытого восторгом сладострастья. Лесному отроку отдай себя на миг, Чтоб задыхался он и хохотал от счастья.

VII. ДАФНИС И ХЛОЯ

Хлоя Дафнис! Дафнис! где пропали козы? Серый волк козу мою возьмет. Дафнис Губки дай мне вместо этой розы, Дай мне грудь за яблоко и мед! Хлоя Засмеют меня подруги-нимфы, Подсмотревши нас из-за куста. Дафнис В поле сладко рдеют гиакинфы, Слаще рдеют Хлоины уста. Хлоя Поцелуи, как цветы, срывая, Ты корней цветку не оборви. Дафнис Хлоя! Хлоя! — роза полевая — Долго ль будешь бегать от любви? Хлоя Погоди, пока созреют лозы, Виноградник ранний не разрушь. Дафнис Ах! уста твои душистей розы, Груди слаще яблоков и груш. Хлоя Ах, отстань! мне надоели ласки, Нас увидеть может кто-нибудь. Дафнис Отчего так томны эти глазки, Отчего заволновалась грудь? Хлоя Отчего я так тебе желанна, Отчего я млею, вся дрожа? Дафнис Отчего ты так благоуханна, Так бела, румяна и свежа? Хлоя Полно, голубь, ворковать с голубкой! Дафнис, будет! захватило дух! Дафнис Как хорош над вздернутою губкой Чуть заметный серебристый пух! Хлоя Дафнис, Дафнис, перестань, не трогай Мне пора, давно пора домой. Дафнис Хлоя, к матери вернувшись строгой, Поцелуи с жарких щечек смой. Хлоя Растрепались кудри без повязки. На, целуй! сюда идут. Бегу. Дафнис Вытри, Хлоя, маленькие глазки, Чтоб не выдать игры на лугу.