Сонеты 36, 83, 114 Уильям Шекспир, — лит. перевод Свами Ранинанда

For I impair not beauty, being mute,

When others would give life, and bring a tomb.

There lives more life in one of your fair eyes

Than both your Poets can in praise devise» (83, 9-14).

William Shakespeare Sonnet 83, 9—14.

«Нынешнее молчание за мой грех вы — вменили (потому),

Которое будет наибольшей моей славой, являясь безмолвной

Когда другие отдавали жизнь и унеслись — в могилу.

Где в одном из ваших прекрасных глаз вместилось больше жизни,

Нежели оба ваших Поэта в похвале навыдумывать смогли» (83, 9-14).

Уильям Шекспир, Сонет 83, 9—14.

(Литературный перевод Свами Ранинанда 14.10.2024).

(Примечание от автора эссе: критик Герман Исаак (Hermann Isaac), предположил, так: «Относительно своего поэтического протеже Саутгемптона, Барнабе Барнс с чувством искренней благодарности упомянул в переписке, так: «прекрасные глаза самого благородного покровителя», выразив восхищение в эпитетах».

В связи с чем, хочу предложить фрагмент сонета, посвящённого Саутгемптону (dedicatory to «Parthenophil and Parthenophe», 1593): «Gracious eyes, those heavenly lamps which give the Muses light», «Милостивые глаза, эти небесные светильники, которые подарили Музам свет», etc.

Расшифровка фразы «both your Poets», «оба ваших Поэта» строки 14 сонета 83 критиком Германом Исаак была расценена, как подтверждение артефакта, подтверждающего наличие описания с указанием двух поэтов-соперников в тексте сонета Шекспира.

Дело в том, что речь шла об двух поэтах-соперниках, противостоящих Шекспиру-драматургу, где Герман Исаак выразил свою мысль так: «cannot be understood to be one of them, for in this same sonnet he tells that he has been a long while silent, and in another that his ability is inadequate», «нельзя считать одним из них, так как в этом же сонете он говорил, что долгое время молчал, а в другом случае, что эти его способности — недостаточны». По мнению, критика Германа Исаак на тоже самое указывал характерное обстоятельство, что в некоторых сонетах, когда критик исследовал сонеты 79—86, возможно, мог ошибаться, перепутав их с сонетами 80 и 86, где Шекспир, по-видимому, говорил об поэте-сопернике, который (по мастерству) стоял выше его, но в 82—84-м, — писалось о том, на кого он (поэт-соперник) смотрел свысока. Первым из них, по предположению критика Германа Исаак, был Эдмунд Спенсер, вторым — Кристофер Марлоу. (Jahrb., 19: 236, 241).

Фраза строки 11 сонета 83: «I impair not beauty, being mute», «Я ослабил не красоту, оставаясь немым (впервой)», что подтверждает использование Шекспиром методологий теургии, указывая на влияние философских взглядов космизма «Закона Герметизма» и «Идеи Красоты» Платона.

Примечательно, но при рассмотрении в ходе анализа сонета 31 Шекспира критик Джордж Уиндхэм (George Wyndham) оказался единственным из дискуссирующих экспертов, кто отметил архиважную особенность при написании «шекспировских» сонетов: «The mystical confusion with and in the friend of all that is beautiful or lovable in the poet and others, is a development from the Platonic theory of the Idea of Beauty: the eternal type of which all beautiful things on earth are but shadows», «Мистическое смешение в юном друге всего прекрасного или привлекательного, что было в поэте и других людях является развитием платоновской теории «Идеи Красоты» в отражении её бессмертного образа, по сравнению с которым всё прекрасное на земле — это всего лишь тени»). (Intro., p. CXVII). («Shakespeare, William. Sonnets, from the quarto of 1609, with variorum readings and commentary». Ed. Raymond MacDonald Alden. Boston: Houghton Mifflin, 1916).

Шекспировский образ «sensual fault», «чувственной вины» в сонетах 33—36.

Мысленно возвратившись к символу «неразделённости любви» группы «непонятых до конца» сонетов 33—36. Дело в том, что первая строка сонета 36 Шекспира прямо подсказывала, что он по смыслу был неразрывно связан, входя в «the diptych», «диптих» со предыдущим сонетом 35.

Вне всякого сомнения, без полноценного понимания подстрочника сонета 36 который предоставлял внятное объяснение возникновения дилеммы «неразделённости любви» поэта, а также оставшегося «до конца непонятым» содержания сонета 35 для современных критиков.

Секрет расшифровки подстрочника сонета 35 заключался в нежелании критиков принять сменившуюся парадигму, учитывающую слова-символы, начинающиеся с заглавной буквы и прописанных курсором оригинального текста Quarto 1609 года.

Без предварительного составления психологического портрета Уильяма Шекспира современным критикам не хватало научного чутья и возможно везения, чтобы вырваться из оков ложных версий и своих предрассудков и комплексов, которыми по не вполне понятной причине они безрассудно наделяли поэта и драматурга в своих «незабвенных» научных трудах, заполонивших ссылками «об сонетах Шекспира» электронную Энциклопедию Википедию.

Тогда, как подстрочник сонета 36 прямо указывал на первопричину, послужившую для возникновения персональных проблем в течении, буквально всех жизни у барда, выраженной через образ «sensual fault», «чувственной вины» в группе сонетов 33—36. Очевидная близкая связь и любовь поэта, ещё в юношестве с юной Елизаветой до её коронации имела свои плоды, в лице юного Саутгемптона. Именно, это объясняет строжайшее засекречивание после коронации 15 января 1559 года, деталей её личной жизни для стабильного сохранения престола Елизаветы, как Королевы-Девственницы.

— Но была ли персона, скрывавшая в глубочайшей тайне внебрачные связи, в действительности — девственницей?!

Прямым доказательством вышеизложенному могут послужить строки поэмы «Феникс и Черепаха» 31—32 («The Phoenix and Turtle», line 31—32): «'Twixt 'this turtle and his queen; but in them it were a wonder'», «Между той черепахой и его королевой; но в них этом оказалась — диковинкой». В размере выделенных автором строк 31—32 поэмы «Феникс и Черепаха», влюблённый юный поэт в иносказательную аллегорию рабочего пространства произведения заложил ряд ключевых слов-символов, одно из них: «wonder», переводящееся как «диковинка», по эквиваленту равно английскому обороту «bird of wonder» который переводится, как — «феникс». Слова-символы «Wonder», «Диковинка» и «Phoenix», «Феникс» непосредственно в контексте поэмы «The Phoenix and Turtle» представляли собой идентификационные маркеры, под которым автор скрыл конкретную личность, её была королева Елизавета, которую он самозабвенно любил до конца своей жизни. Тогда как, под словом-символом «Turtle», «Черепаха» подразумевался начинающий автор поэмы «Феникс и Черепаха», им являлся юный Эдуард де Вер, несколько позднее, взявший литературный псевдоним «Уильям Шекспир», чтобы скрыть себя как автора, обличавшего в своих пьесах косноязычность и жестокость правящих династий Англии на протяжении нескольких веков.

— Confer!

________________

________________

Original text by William Shakespeare «The Phoenix and Turtle», line 25—36

This text is distributed for nonprofit and educational use only.

So they loved, as love in twain

Had the essence but in one,

Two distincts, division none;

Number there in love was slain.

Hearts remote yet not asunder,

Distance and no space was seen

'Twixt 'this turtle and his queen;

But in them it were a wonder'.

So between them love did shine

That the turtle saw his right

Flaming in the phoenix' sight;

Either was the other's mine.

William Shakespeare «The Phoenix and Turtle», line 25—36.

Так как полюбили, как в любви двойной,

Имеющую сущность, но зато — единственную;

Двумя отличиями, где нет никакого разделенья;

Числом влюблённых, там оказавшихся убитых.