Спасти СССР. Реализация

Завыв от отчаяния, Лиза бросилась на улицу, в чем была. Она не чувствовала ни утоптанного снега, ни ледяного асфальта — страшное, всё на свете затмившее горе несло девочку в ночь.

— Лизаветка! — охнул кто-то басом. — Ты чего? Ты… Что стряслось? Мамка рожает?

Сморгнув остывшие слезы, Лиза Кутейщикова разглядела старшину Валногу в распахнутом тулупе с клеймом «МО» на спине.

— Дядя Семён! Дядя Семён! — закричала она, срываясь на визг. — Мама умерла! И папа! Они их уби-или-и!

— Кто?!

Девочка не ответила — она падала без чувств, и громадные ладони старшины едва успели поймать маленькое тельце…

…В лазарете Лиза пришла в себя, но лежала молча, сжавшись под солдатским одеялом. Девочка не спрашивала, что творится в городе, почему воют сирены, даже изредка доносившиеся выстрелы не пугали ее.

Пожилая медсестра вздрагивала и неумело крестилась, заслышав очередь, а Лизе было всё равно.

Она осталась одна.

Воскресенье, 31 декабря. День

Ленинград, проспект Газа

Вчера я добрался до дому в двенадцатом часу, но родители явились еще позже, так что мне не пришлось мямлить, ища оправдания, да шарить глазами кругом, лишь бы не нарваться на укор в мамином взгляде. Хотя я бы всё равно задержался — вечер получился просто чудный!

Девушки стеснялись проявлять свои чувства, они смущались и мило краснели, но от этого всё выглядело по-настоящему трогательно, без сюсюканья и слюнявого пафоса.

И Софи, и Тома были мне реально рады, а как они забегали, засуетились, наполняя милым щебетом тихие комнаты.

Тамара достала из холодильника миску с полуготовым «оливье» — осталось лишь смешать салат с майонезом, а София гордо внесла поднос с пирогом собственного сочинения. На мою долю выпало откупоривать бутылку «Советского шампанского».

Очень хорошо посидели! Поболтали, потанцевали… Развеяли тоску, подкопившуюся у всей нашей троицы.

Когда мы с Софи медленно кружились под чуть печальную музыку Тото Кутуньо, я аккуратно держал врачиню за талию, уговаривая ее закрыть «денежный вопрос» и оставить мысли о том, чтобы «вернуть долг», особенно известными, чисто женскими приёмами. Мне кажется, девушка вняла…

По крайней мере, ее руки, чопорно лежавшие у меня на плечах, ненадолго обвились вокруг моей шеи. А Тома поцеловала на прощанье… Вот и все вольности, которые мы себе позволили. Зато та мерзостная черная накипь, что осела на душу, испарилась, возогналась, улетучилась!

Домой я пришел спокойным и просветленным…

— Дюха! — Пашкин вопль даже тибетского ламу выведет из медитации.

— Чего? — откликнулся я, спешно набрасывая серебристый «дождик» на елку.

— К тебе!

Я выглянул в коридор, и увидал Минцева. Подполковник сделал мне ручкой:

— С наступающим, Андрей! Где бы нам уединиться?

Слава богам, всяческие гендерные девиации еще не попортили духовного здоровья советской молодежи, поэтому Паштет понял вопрос моего куратора, как положено, то есть буквально.

— Мастерская пустая! — подсказал он, стряхивая с себя конфетти, и я повел Георгия Викторовича в тот закуток, куда мы определили столярный верстак.

Аккуратно прикрыв дверь, подполковник выудил из кармана пухлую пачку десяток.

— Держи! — ухмыльнулся он. — Это лежало в пакете — маленький аванс от благодарных американцев. Бери, бери! Заработал.

— Думаете, стоит? — засомневался я.

— Стоит, — кивнул куратор.

— Ладно, куплю новый микроскоп для лаборатории. А что там еще лежало?

— Записка для случайного прохожего, буде он первым наткнется на закладку… «Товарищ! — с выражением зачитал по памяти Минцев, — Ты случайно проник в чужую тайну, подобрав чужой пакет, предназначенный не для тебя…» Ну, и так, по мелочи: шифроблокнот, инструкция, таблица связи… И задание. — Он расстелил газету на верстаке, подтянулся и сел. — Задание интересное… Ёмкое… Американцев интересует наше видение стран третьего мира — в Африке, Азии, Латинской Америке. Отношение к ним СССР — и варианты развития нынешней ситуации. Ну, например, положение в Сомали. Стоит ли ждать мира и прогресса в этом государстве?

Я покачал головой.

— Да нет там никакого государства, Георгий Викторович. Прежде всего, потому, что не существует сомалийского народа — сплошные племена и кланы! Сиад Барре — дурак. Вместо того, чтобы заняться жесткой централизацией, как Иоанн Грозный, он затеял войну, которая никогда не закончится! Это же Африка! Ну, разве что найдется сильный, харизматичный вождь, и сплотит Сомали железом и кровью… А мы ему поможем. Но только где же взять такого, харизматичного? Да и чего вы меня спрашиваете? — мне удалось изобразить сердитость. — Вон, пускай эксперты чешут свои умные головы!

Минцев весело рассмеялся.

— Ладно, Андрей, ладно! Мне просто нравится аналитика в твоем исполнении. С одной стороны, она отдает юношеским максимализмом, но вот с другой… Понятный энтузиазм и задор подчиняются беспощадной математической логике.

Я смешливо фыркнул.

— Ну, а как же? Иначе — детский сад, штаны на лямках…

— Да уж… — подполковник легко соскочил с верстака. — Ну, ладно. Как только я получу ответы специалистов, то передам их тебе — напишешь что-нибудь «по мотивам».

— Опять писанина! — я поморщился и вздохнул. — Ладно, напишу… Куда денусь.

Георгий Викторович крепко пожал мне руку.

— С наступающим, Андрей!

Глава 12

Воскресенье, 31 декабря. Вечер

Ленинград, Измайловский проспект

Домой я вернулся поздно, уже в десятом часу — пока наелись пирогов, пока натанцевались и отвеселились… Хорошо!

Клуб все покидали бегом, с хохотом и радостным визгом «переживая», успеют ли домой до полуночи. Даже Яся, которой дальше всех — и дольше всех! — ехать, смеялась, изнемогая и размазывая варежкой слезы по щекам.

А Сёма Резник и вовсе расшалился, невинно осведомившись у Кузи: «Тебе-то чего опасаться? У ведьмочек, как известно, именно в двенадцать нуль-нуль самая силища и красотища!»

За что и был извалян в снегу.

А вот нам с Пашкой выпало догонять отряд — сначала мы с комиссаром обошли все комнаты, все клубные закутки, повыключали везде свет — и заперли дверь на четыре оборота.

Вымпел с журавлем вяло обвисал — ветер не задувал совершенно; новогодняя ночь подступала ясно и морозно, нагоняя густую темь…