Спасти СССР. Реализация

— Может, товарища Косыгина двинуть в Председатели Верховного Совета? Как вариант…

— Надо подумать, — согласился генсек. — Интересный вариант… Тогда вы, Юрий Владимирович, переезжаете в кабинет товарища Суслова. Талызина поставим Председателем Совета Министров, он потянет. Соломенцев займет место Кирилленко, а Пономарева заменит… Шелепин.

— Шелепин? — озадачился Устинов.

— Да! — немного раздраженно обронил Громыко. — Знаю, знаю, что Александр Николаевич в опале и больше не член Политбюро, но ведь он человек честнейший!

— Ну, с этим не поспоришь… — беззлобно проворчал Андропов. — А членство… Его и восстановить можно.

Волею беспардонных судеб Ю Вэ переместился с пятого-шестого места в иерархии Политбюро сразу на второе. Вознесся, можно сказать. И спорить с новым Генеральным он даже не собирается, его полностью устраивает текущая кадровая политика…

Громыко отер лицо ладонями, и облокотился на столешницу.

— Юрий Владимирович, кого вы прочите на Комитет?

Андропов подумал.

— Я предложил бы Фалина.

Андрей Андреевич устало кивнул.

— Да, кандидатура подходящая. А МИДом пусть заведует Квицинский. Так… Что у нас еще? М-м… Заявление ТАСС о прямом управлении ЦРУ польскими террористическими ячейками уже готовится, опубликуем сразу после похорон, числа двадцатого. И последнее… Юрий Владимирович, соберите, пожалуйста, самые явные, самые железные доказательства организаторской роли ЦРУ в польских событиях. Мы их отправим письмами руководителям мировых держав — в Лондон, в Париж, в Рим, в Бонн… В Вашингтон, разумеется… В Пекин и Дели. Всё, кажется… — выдохнул он. — А теперь — спать, спать, товарищи! Отбой!

Пятница, 19 января. День

Ленинград, проспект Газа

— Андрей… — Марина сильно нервничала. Она то отряхивала школьное платье, то водила глазами по полкам стеллажа, то теребила косичку. — Извини, пожалуйста, за… За недоверие, за всё! Мне столько всего наговорили, что я запуталась! Начала думать о тебе черт знает что, но Арлен Михайлович…

— Ах, Арлен Миха-айлович… — затянул я. — Из Комитета, небось?

— Д-да, — смешалась Пухначёва. — Ты его знаешь?

— Встречались, — я неопределенно повел кистью.

— Арлен Михайлович просил, — заторопилась девушка, — как он выразился, протестировать тебя, и я… И я согласилась.

— Ну, и как? — моя усмешечка вышла холодноватой. — Прошел я проверку?

— Андрей… — голос Марины истончился, а глаза набухли слезами.

— Всё нормально, — мягко сказал я, и выставил согнутый мизинец. — Цепляйся! Помнишь, как в детсадике? Мирись-мирись-мирись, и больше не дерись!

Закогтив мой палец изящным мизинчиком, пусть даже испачканным чернилами, Пухначёва улыбнулась сквозь слезы, и сбивчиво заключила детскую мирилку:

— А если будешь драться, то я буду кусаться! Спасибо, Андрей…

Девичий носик жалобно шмыгнул, а я коварно улыбнулся.

— С тебя вафли со сгущенкой! Я их Паштету скормлю — он так без них страдает…

— Ладно! — смутясь, Марина утерла слезы ладонью. — Напеку!

— Эй! — разнесся Пашкин голос. — Началось!

* * *

Весь «актив» нашего клуба расселся у старенького телика «Беларусь», черно-белого, зато — комбайна! Рядом с небольшим экраном светилась шкала радиоприемника, а наверху, под лакированной крышкой, прятался проигрыватель.

— С чувством глубокой скорби советский народ провожает в последний путь товарища Леонида Ильича Брежнева…

Под звуки траурных мелодий гроб с телом вынесли из Колонного зала Дома Союзов и уложили на артиллерийский лафет. Кортеж медленно двинулся к Красной площади…

Мне места не досталось — я переминался за спинами друзей, следя за экраном между модным каре Алёны и лохмами Паштета.

Честно говоря, мы особенно не скорбели. Девчонки, правда, вздыхали жалостливо, но в их недолгом житии еще не нашлось места горю. Тому Мелкую я видел в профиль — девушка выглядела задумчивой. Вот ей я верил — безотцовщине, похоронившей маму…

Идея собраться в клубе и пообщаться, раз уж в школу не пускают, принадлежала Кузе, а вот заинтересовать всех удалось Резнику.

Сёма вспомнил о любопытном факте — иностранные дипломаты и шпионы просто ломятся на печальное мероприятие, если оно происходит у стен Кремля. Зачем? А затем, что советский табель о рангах в похоронном шествии отразит новый расклад в Политбюро.

— … В скорбном молчании идут руководители Коммунистической партии и Советского государства, члены комиссии по организации похорон, родные и близкие покойного, министры, ответственные работники ЦК КПСС, Московского горкома КПСС и исполкома Моссовета, представители общественности. Впереди процессии — сотни венков, возложенных в Доме Союзов от ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР, Совета Министров СССР, союзных республик, краёв и областей, партийных, советских и общественных организаций, от трудовых коллективов страны. Здесь же венки от зарубежных организаций.

На алых атласных подушечках несут советские награды и награды иностранных государств, которых удостоен Леонид Ильич Брежнев за свою многогранную деятельность на посту руководителя Коммунистической партии и Советского государства…

— Ага… — буркнул Резник. — Четырежды Герой Советского Союза!

— Помолчи, Сёма! — строго сказала Пухначёва, и демон противоречия сомкнул уста…

Я с интересом глянул на эту парочку. Семён плюс Марина? Хм…

— … Красная площадь заполнена народом. В четком строю — части войск Московского гарнизона. Над их колоннами склонены боевые знамена. Траурная процессия останавливается у Мавзолея… Гроб с лафета переносится на постамент… На центральную трибуну Мавзолея поднимаются товарищи Громыко, Андропов, Косыгин, Соломенцев…

— Андропов вместо Суслова! — выпалил Паштет, азартно ерзая. — Видите?

— Цыц! — грозно велела Родина.

— … Квицинский, Романов, Гришин, Устинов, Шелепин…

— Шелепин?! — ахнула Ира.

— Цыц! — довольно отпустил Пашка.

— … Демичев, Долгих, Зимянин, Капитонов, Русаков, члены комиссии по организации похорон — товарищи Александров, Блохин, Хренников, Бондарчук, Терешкова, Береговой…

Я почти перестал смотреть и слушать.

Мне не были видны те «подводные течения», что незаметно меняли политический ландшафт Страны Советов, и я понятия не имел, какие события повлияли на выбор товарища Громыко.

Оставайся Андрей Андреевич обычной партийной окаменелостью, он никогда бы не призвал Шелепина!

«А кто молодец? Я молодец! — мои губы дрогнули, выгибая улыбку: — Адекватно, Дюха!»

Глава 15

Понедельник, 22 января. День

Вашингтон, Пенсильвания-авеню

Что известно всем, не знает никто. Таков житейский парадокс. Впрочем, обычные люди редко задумывались над туманностью смыслов — они с детства заучивали всяческие мифы, свыкаясь с ними, будто с истинами. Так проще жить — не думая…