Ставрос. Падение Константинополя

“Пока я ничего тебе не приказываю, потому что знаю не больше твоего, - сказала ей царица, когда они говорили наедине в последний раз. – Но ты будешь моими глазами и ушами: это главное мое поручение. Слушай, наблюдай и запоминай все. У тебя превосходный быстрый ум, как у многих истинно воспитанных женщин, которые часто соображают быстрее мужчин: поэтому сообщай мне свои наблюдения в письмах, и вдвоем, быть может, мы домыслим и свершим многое, даже будучи так далеко друг от друга!”

Феодора перекрестилась и поцеловала свой вавилонский амулет.

Особняк Дионисия оказался похож сразу и на греческий, и на римскую виллу, какие Феодора повидала в Короне, путешествуя с патрикием, - и ни на что, виденное ею прежде. Этот дом был отделан заботливее, чем дом Льва Аммония, - наверное, потому, что сам хозяин был более утончен и больше внимания уделял семейной жизни и удобствам, чем старший брат.

У подножия беломраморной лестницы, которая подводила к парадной двери, восседали два позолоченных бронзовых льва, оскаливших пасти. Феодора задалась вопросом – не в память ли о главе семейства были сделаны эти украшения?

Или в память о предке, который носил такое же имя?

Эта лестница со стражниками-львами напомнила Феодоре рассказы о грандиозном троне, на котором персидских царей носили во главе армии*, – вернее, позади отрядов прикрытия…

Портик подпирали рифленые колонны из розового гранита, с капителями в виде золотых виноградных гроздей. Когда навстречу гостям открылась дверь, стала видна бахромчатая шелковая занавесь, отгораживавшая жизнь хозяев, - точно как в гареме какого-нибудь из великих Дариев прошлого! Из-за занавеси душно пахнуло благовониями. Феодора не удивилась бы, увидев перед собою надменно-льстивого служителя с завитой бородой и в длинном складчатом персидском платье!

Но на пороге показался старик совершенно греческой наружности: он быстро осмотрел московитку с головы до ног, потом низко поклонился, словно извиняясь за свою подозрительность.

– Ты госпожа Феодора Нотарас, супруга патрикия Нотараса? – спросил он; и когда Феодора кивнула, произнес:

– Добро пожаловать.

Управитель Дионисия Аммония почему-то с первого взгляда не понравился Феодоре – и она еще несколько мгновений гадала, что означало его “ты”: греческую прямоту или восточное желание унизить славянку.

Феодора оглянулась, поджидая Магдалину и Аспазию с детьми, - потом проскользнула внутрь дома.

Его убранство очень отличалось от того, к чему Феодора привыкла в доме мужа и Феофано, - хотя они оба не чуждались роскоши. Но здесь шаги вошедшей сразу же заглушил толстый ворсистый ковер; пестрые шелковые занавеси, которыми сплошь были задрапированы стены, сразу делали помещения меньше и теснее на вид. Не говоря о громоздкой мебели, отделанной звериными образами, фруктами и листьями, покрытой позолотой.

Феодора остановилась у подножия лестницы, ведущей на второй этаж, взявшись за такие же позолоченные перила; ощущая все большую робость.

Конечно, она знала, что в доме прочли ее сопроводительное письмо, - Леонид вошел прежде хозяйки и отдал письмо жене Дионисия, Кассандре. Кассандра должна была сойти к ней сейчас… Но какова она окажется нравом, и как будет расположена к славянке?

Ведь Феодора и ее дети в полной власти этой женщины – неведомо на какой срок!

Феодора вздрогнула, осознав чужое присутствие: она различила вверху лестницы, в домашнем полумраке, фигуру, с головы до пят закутанную в покрывала. Конечно, многие гречанки так ходили; и Феофано рассказывала, что Дионисиева жена по крови гречанка старинного рода… Но сердце у гостьи сжималось, пока хозяйка не сошла к ней и она не смогла разглядеть ее.

Кассандра, невысокая и полноватая, но легкая в движениях женщина, приветливо улыбалась. Ее волосы были прикрыты так плотно, что совершенно невозможно было угадать, какого они цвета, поседели или нет; но черты у нее оказались совершенно греческие, по-гречески красивые: тяжеловатый прямой нос и выступающий подбородок, неожиданно голубые глаза… а во рту и вправду не хватало зубов, насчет чего по-женски жестоко пошутила Феофано.

Что ж, это неудивительно – Феодора знала, что у женщин, выносивших много детей, намного чаще других портятся зубы. Вдруг теплое чувство наполнило ее грудь, и она осторожно пожала смуглые маленькие руки Кассандры и позволила ей прикоснуться губами к своей щеке.

– Я все знаю о тебе, госпожа Феодора, - сказала хозяйка низким приятным голосом. – Ты будешь моей желанной гостьей.

Она посмотрела через плечо московитки на ее детей – потом опять взглянула в глаза Феодоры.

– Вы хорошо доехали?

– Да, - кивнув, ответила Феодора.

И вправду боги были благосклонны к ним – они не заблудились, не задержались в пути и не столкнулись ни с какой опасностью. Может, все это ждет их впереди?

– Сначала я размещу твоих детей, - сказала Кассандра, - а потом позабочусь о тебе. Пойдем.

Она еще раз улыбнулась и направила Феодору прикосновением к плечу вверх по лестнице: вдруг та почувствовала, что за мягкостью этой госпожи может скрываться немалая воля, которой очень трудно противостоять!

Что же, разве это не свойство всех многодетных матерей – особенно матерей, имеющих дочерей, которых нужно держать в узде?..

Феодора на несколько мгновений ощутила такую же неприязнь к заботливой Кассандре, как и к ее управителю. Особенно когда на втором этаже приоткрылась дверь, отпахнулась занавесь и из-за нее показались чьи-то испуганные черные глаза – глаза молодой девушки; занавесь тут же упала, дверь закрылась, а Феодора осталась в убеждении, что видела хозяйскую дочь.

Конечно, такие не могут кусаться!

Впрочем, это, конечно, дело не ее ума. Кассандра превосходно позаботилась о гостье и ее детях: им были приготовлены ванны, одежды на смену, угощение – а детям даже игрушки.

Вечером Феодора ужинала внизу с хозяйкой и ее старшей дочерью: младшие девицы, по словам Кассандры, недомогали. А старшая, та самая черноглазая затворница, оказалась удивительно похожей на Дария: и, как обнаружилось, тоже носила царственное имя Дарии.

– Дарией звали одну христианскую великомученицу, одну из первых, - сказала Кассандра, притронувшись к руке дочери, которая не поднимала глаз на гостью и не говорила ни слова.
– И древним значением этого имени мы тоже очень гордимся!

У Феодоры немного отлегло от сердца: кажется, крест можно будет не прятать.

Феодора провела в доме Дионисия еще три спокойных, почти блаженных дня: после военных потрясений. Она ждала писем Феофано со всем большим нетерпением –понимала, что это срок слишком маленький… однако хозяйка дома, несмотря на свою рачительность, оставалась ей чужой и даже вселяла страх.

Ее дочерей гостья с первого вечера больше не видела и не слышала. Сама Кассандра проводила с Феодорой время каждый день – и оказалась занимательной и умной собеседницей, которая, по-видимому, получила хорошее образование; но доверять ей Феодора не могла. Да и не имела права – если вспомнить, с каким поручением была прислана сюда!