Ставрос. Падение Константинополя
Шрифт:
Феофано остановилась перед юношами. Мардоний первым поднял глаза, Микитка чуть погодя.
– Я слышала, вы нашли кое-что важное, - произнесла лакедемонянка. – Мардоний! Это касается Феодоры, почему вы молчите?
Мардоний, покраснев, тут же встал, придерживая свиток обеими руками.
– Мы хотели вам сказать, госпожа… но сперва хотели дочитать! Это оказалось так интересно!
Феофано хмыкнула и протянула руку.
– Дай сюда. Потом дочитаете, на земле у вас будет много времени! А завтра плавание кончится!
Юноши неохотно, но безропотно протянули гречанке свои свитки. Феодора поняла,
Хотя даже пергаментные свитки очень дороги… иные стоят не меньше каменного дома! Для ценителей, конечно… и переписывать на пергамент на скорую руку может себе позволить только тот, кто сам владеет стадами и имениями.
Феофано велела Мардонию показать, в каком порядке листы вкладывались один в другой; Валентов сын извиняющимся движением пожал плечами.
– Мы сами не знаем, госпожа, здесь они без всякого порядка! Наверное, и Дарий тоже не знал! Их придется самим расположить как надо!
Царица кивнула.
– Значит, расположим, - сказала она.
Сделала знак Феодоре, и они ушли; Феодора хотела извиниться перед юношами хотя бы взглядом, но не успела.
Когда они скрылись в своем алькове, Феодора посмотрела на госпожу с упреком. Феофано улыбнулась в ответ.
– У этих молодых бездельников еще будет много времени на любое чтение… не то, что у нас с тобой! К тому же, твой комес при первой возможности спровадит Мардония к сестре, вместе с его книгами.
Феодора не стала спорить. Ее при взгляде на книгу уже одолевал знакомый голод, голод разума – зверь, грызущий прутья клетки…
Они несколько мгновений шепотом препирались – кому с какого листа начинать; потом просто разъяли книгу как пришлось. Разберутся, что следует за чем, по мере чтения.
Зашуршал пергамент – одни свитки чтицы сворачивали, другие распяливали, держа за деревянные палки, к которым были прибиты края листов. Потом воцарилась тишина.
Феодора сидела рядом с Феофано, но обе уже были неимоверно далеко друг от друга – погрузившись каждая в свое.
========== Глава 127 ==========
Львиная морда, и солнечный круг, и извивающиеся змеи многократно изображались оружейниками, ювелирами и декораторами древней Азии, Великой и Малой, Греции, Рима, величайшего собирателя сокровищ искусств, - откуда перекочевали в Европу, где эту символику полюбили рыцари, короли и священнослужители. Немногое указало бы двум ученым подругам, что Мардоний обнаружил описание именно амулета Феодоры, - если бы они не наткнулись в книге на точное его изображение.
Это был немного неуклюжий рисунок, выполненный черной тушью в манере средневековых художников, все время нарушавших пропорции и перспективу, - но срисовано было, несомненно, тщательно, и изображение совпадало с оригиналом во всех подробностях, считая до букв, изображенных на лучах.
Первой эту картинку увидела Феофано.
Она тихо вскрикнула и подтолкнула подругу локтем; обе впились взглядом в рисунок. Феодора, схватив
амулет, сличала его с изображением, перебегая глазами с украшения на картинку: она узнавала все, даже драгоценные камушки, изображенные грязноватыми красными и зелеными точками.– Сокровище Парисатиды*, дочери Артаксеркса… - пробежав глазами текст, окружавший рисунок, прошептала наконец царица. – Полученное ею в приданое, когда… когда она стала третьей женой Александра Великого, после главной жены, бактрийки Роксаны, и Статиры, дочери Дария!
Она взглянула на Феодору, приоткрыв рот; сухо сглотнула.
– Ты понимаешь, что это такое, моя дорогая? Твое ожерелье гораздо дороже, чем думала даже я! Такая древность… и такая история!
– Если это правда, - заметила Феодора, невольно прикрыв рукой оберег.
– Очень может быть, что правда, - сказала сурово Феофано. – Во всяком случае, того подтверждения, что мы нашли в книге, будет достаточно, чтобы ученый собиратель древностей… да и просто опытный торговец предложил за твою подвеску самую высокую цену. Не знаю, читал ли эту книгу Дарий Аммоний… но он оказал нам очень большую услугу, что дал свитки с собою в дорогу. Если бы турки прознали о том, что ты носишь на шее, они могли бы потопить наш корабль со всеми, кто на нем находится, только бы заполучить твое ожерелье!
– Они бы и так это могли, - рассмеялась Феодора.
Гречанка качнула головой.
– Нет… ты все еще не понимаешь, что это за народ, - ответила Феофано.
Феодора нахмурилась, водя пальцем по ободу.
– Если это персидская вещь, почему на ней греческие буквы? – спросила она.
Феофано качнула головой, точно слушала нерадивую ученицу.
– Разве ты забыла, что персидские цари и вельможи часто пользовались греческим языком? Задолго до того времени, как персидская империя была покорена нами!
Царица еще раз внимательно вгляделась в украшение.
– Может быть, это жреческая вещь… ты ведь знаешь, что греческие и восточные боги в Азии нередко сливались. Зевс-Аммон, - такое двуликое божество, обращенное и к Востоку, и к Западу, - считался отцом и покровителем великого македонца. Вот откуда взялась фамилия твоего Валента, брата моего мужа! – рассмеялась лакедемонянка. – Может быть, твой амулет служил персидским жрецам, сочетавшим в своем служении богам зороастризм с эллинскими веяниями! Зороастризм, похожий на христианство… в сочетании с эллинизмом, христианство породившим!
Феодора уронила свои свитки; стук палок о пол приглушил ковер.
– Вот это да, - прошептала она.
Обе женщины несколько мгновений ошеломленно молчали. Они успели прочесть достаточно, чтобы понять, какой труд перед ними: это был исторический труд, составленный каким-то совершенно забытым ныне ромейским историком на заре Византии, ровно тысячу лет назад, если верить переписчику, указавшему имя и время жизни автора в начале книги.
Книга была посвящена греко-персидским войнам, длившимся не одно столетие, - и составлена оказалась, несмотря на похвальное намерение, довольно бестолково: автор много внимания уделял мелочам, почти ничего нового не говорившим о потрясающей эпохе, представить которую он взялся, и мало строк посвятил великим воинам и философам, главным ее движителям и столпам.