Ставрос. Падение Константинополя

Феодот взглянул на господина снизу вверх, морща свой узкий лоб, - как недалекий маленький человек, который молит старшего и умнейшего о заступничестве. И, ко всеобщему изумлению, Леонард отечески положил руку на взмокшие кудри матроса.

– Где письмо, которое я велел тебе передать царице Феофано? – мягко спросил критянин.

Феодот мотнул головой из-под хозяйской руки в сторону старших женщин.

– У… у них, господин!

Леонард быстро обернулся к Феодоре; та, бледная и серьезная, кивнула.

– Да, Леонард, письмо у меня. И… те вещи, которые ты велел Феодоту предъявить!

Она порывисто пошарила в кармане шаровар, надетых под платье, и достала серебряную заколку с лиловым камнем. Протянула сверкающую драгоценность на ладони к мужу; потом выхватила другой рукой вышитый белый платок.

– Разве Феодот обманщик? Вот все эти вещи! – воскликнула она; вдруг охваченная горячим желанием выгородить несчастного посланца. Феодоре захотелось спасти Феодота даже раньше, чем она успела задуматься о смысле возникшей путаницы.

Леонард медленно покачал головой, словно бы решая для себя что-то, – хотя критянин про себя уже заключил главное. И Феодора догадывалась… начинала догадываться о том же, что и он.

– Дай письмо, любимая, - еще тише и ласковей, чем говорил с матросом, попросил ее Леонард Флатанелос.

Московитка безмолвно вынула из-за пазухи и подала ему свиток.

Леонард развернул бумагу и впился глазами в строки; он быстро поглотил письмо взглядом – а потом неожиданно засмеялся. Этот резкий звук поразил всех, точно они неожиданно увидели сумасшествие прославленного вождя.

– Что случилось? – вскрикнула Феодора.

Леонард усмехнулся. Он притянул к себе горемычного Феодота, точно защищая от жестоких нападок непутевого младшего брата.

– Я отправил к вам этого человека – и он, как я вижу, хорошо исполнил свое поручение, - проговорил комес, все еще смеясь. – Я дал ему и заколку, и платок, и письмо к моей жене и Феофано! Но то было другое письмо!

Все ахнули – и самые недогадливые, и те, кто уже понял, что произошло. Догадки строить – это одно; а когда из уст предводителя звучит такое заключение, дело принимает серьезный оборот.

– И ты не приказывал нам ехать в Рим? – спросила Феодора среди общего молчания.

– Нет! – сказал Леонард. – Еще слишком рано… и ехать в Рим слишком опасно для вас, ведь мы все обсудили! А если бы я решил, что это необходимо сейчас, я бы сам выехал вам навстречу!

Феодора перекрестилась.

– Так кто же это был? – произнесла она едва слышно - обращаясь не к другим, а сама к себе. Она искала внутри себя ответ; и уже давно нашла его.

Подняв голову, московитка посмотрела на Феофано – и в серых глазах василиссы прочитала тот же ответ.

Лакедемонянка, сжав руки на животе, притопнула ногой, подкованным солдатским сапогом под длинным темным платьем; стиснутые губы побелели.

– Ах, ты… - глухо сказала Феофано.

Она не нашла слов; только еще раз притопнула ногой и села обратно. Склонив голову к коленям, Феофано стиснула кулаками виски; Марк тут же подошел к ней и обеспокоенно нагнулся к возлюбленной, но царица не обращала на него никакого внимания.

Леонард снова сел – медленно, задумчиво оглядывая своих людей. Феодота уже никто не держал – да он и сам не пытался бежать. Лишний матрос с “Эрато” выглядел куда более ошеломленным, чем его господа.

Комес взглянул на матроса, и его губы снова тронула улыбка.

– Феодот неграмотен, - мягко сказал он. – Бедняга никак не мог узнать, что в письме! Но это подменное письмо… очень похоже на то, что я написал моей жене!

Леонард прервался.

– Это значит, - продолжал он уже громче, - что письмо вытащили у моего посланца, имели время и возможность прочитать, потом переписать, подделав мою руку… а потом опять подобраться к Феодоту и подменить!

– Это значит, что Фома Нотарас сейчас в Риме! – вырвалось у Феодоры то, что подумали все. – Мой муж в Риме уже давно!

Она схватилась за голову и всхлипнула от ужаса; Леонард, уже полностью овладевший собой, прижал ее к себе, шепча успокаивающие слова. Но Феодора скоро и сама успокоилась. Она чуяла… предчувствовала такой исход, точно тысячелетнюю мертвечину с Эсквилинского поля*.

* Эсквилинский холм – один из семи холмов Рима, на котором располагалось кладбище бедного люда и рабов, а также места казни и квартал похоронных дел мастеров.

========== Глава 133 ==========

Письмо в самом деле совпадало с тем, что писал жене комес, почти во всех значимых подробностях.

– Не удивлюсь, если Фома Нотарас даже познакомился с Мелетием, - удрученно сказал Леонард жене и Феофано, когда они остались наедине. – Может быть, патрикий открыл Мелетию свое имя, - но ведь мне Мелетий этого не скажет! Нет никакой причины!

И в самом деле – даже узнай Мелетий Гаврос имя обходительного и образованного морейского грека, прибывшего в Рим несколькими неделями ранее, разве придет ему в голову, что это законный муж жены Леонарда Флатанелоса?

А если он догадается, то тем более ничего не скажет флотоводцу. Феофано и Феодора безмолвно взглянули друг другу в глаза – еще не видев Мелетия, они уже могли вообразить, что это за человек. Фома Нотарас описал Мелетия теми же словами, что и комес, - и, вполне возможно, не потому, что повторял своего соперника, а потому, что сам так о нем думал.

Главное, чем Фома Нотарас нарушил планы противника, - он пригласил в Рим женщин, которых Леонард более всего от этого оберегал; но теперь, конечно, Леонард не рискнул бы отослать амазонок назад.

– Мне еще долго предстоит быть здесь, - сказал комес Феодоре. – Но отправлять вас с детьми обратно через всю Италию я не решусь!

Леонард печально рассмеялся.

– Мне остается сделать то, чего, по-видимому, и желал от меня патрикий. Я отвезу вас к Мелетию: тем более, что он о вас уже наслышан!

Феодора, сидевшая рядом с Феофано, быстро встала при этих словах. Она схватилась за свою косу и начала расплетать ее; потом пальцы московитки замерли.

– Но ведь ты не думаешь, что…