Стигма

Видя мое замешательство, Зора сжала губы. Я стремилась узнать правду с наивным упрямством маленькой девочки, которая до сих пор жила во мне. Казалось, Зоре понятно мое желание получить ответы, но она понимала также, что ответы не так просты, как могло показаться.

– Ты… кого-то ему напоминаешь.

– Кого-то? И кого же?

Ее глаза дали мне вполне очевидный ответ.

– Кого-то из его семьи? – допытывалась я, интуитивно догадываясь, что все ответы были там – в той бездне, где не существовало ни рассветов, ни улыбок.

Она отвернулась, и я получила подтверждение, в котором уже не нуждалась. Я уже знала, что в глазах Андраса была безмолвная вселенная, бездонный черный космос, мелькающий между складками его улыбок, но я никогда не вглядывалась в него достаточно долго, чтобы уловить подсказки.

Получается, ответы всегда были у меня под носом.

То, как он обнял Олли, когда я первый раз попала к ним в квартиру. Взгляд, которым он испепелил меня, словно не хотел, чтобы другие знали, что у него есть такое уязвимое место.

Может быть, поэтому он всегда так на меня смотрел?

Как будто за всем стояло что-то… большее.

– Если хочешь получить ответы, только один человек может тебе их дать. И это не я.

Что-то тянуло меня к Зоре, некая тончайшая паутина, чьи ниточки, казалось, стремились в неизвестность. Я чувствовала, как они обвиваются вокруг моих ребер, ощущала их между пальцами всякий раз, когда оборачивалась, идя к двери.

– Мирея…

Зора, казалось, что-то искала в моих глазах, что-то очень дорогое, что я носила под этим платьем: спрятанное сердце, покрытое порезами и измученное болью.

– Иногда дороги, по которым мы идем, приводят нас туда, где мы не ожидали оказаться. Мы можем любоваться звездами, мечтать их исследовать, но никто никогда тебе не скажет, что на них можно жить. Ты должна сама прийти к осознанию, что некоторые вселенные никогда не будут тебе принадлежать. Понимаешь, что я имею в виду?

Нет, подумала я, подобную бессмыслицу никто бы не понял. Впервые на моей памяти Зора выражала мысли так туманно и сумбурно.

Я покачала головой, и она отвернулась, давая возможность рассмотреть ее профиль в тени.

– Уверена, ты поймешь.

Недосып давал о себе знать. Вернувшись домой, я приняла душ, чтобы вместе с потом и макияжем смыть с себя ощущения от вечера.

Я освободилась от всего, кроме плохого настроения, так и оставшегося на коже.

Переоделась в теплое, устроилась на диване и съела два больших мягких печенья с шоколадной крошкой, купленные в замечательной пекарне рядом с домом. Они были восхитительными, но голод и сладкое разожгли во мне ярость, и, вместо того чтобы успокоиться, я закуталась в плед и свернулась на диване в клубок – и это был клубок нервов. В конце концов я уснула, на несколько часов провалившись в неглубокий беспокойный сон.

После случившегося я пообещала себе, что больше никогда и близко к нему не подойду. Буду вращаться на дальнем краю орбиты. Мне хотелось вычеркнуть его из своей жизни, как маленькой девочке, которая обещает никогда больше не разговаривать с тем, кто ее рассердил.

И какой смысл был в этих обещаниях, если несколько минут спустя я стояла у двери его квартиры, злая и раздраженная?

К черту все! Я требовала ответов, и он мне их даст.

Я ударила кулаком по двери. Я стучала слишком сердито, чтобы быть Кармен или кем-то, кто не питал к нему неприязни, так что круг подозреваемых сузился.

Реакции не было. Я слышала в квартире его низкий приглушенный голос, потом лепет Олли, потом снова его голос, как будто он что-то рассказывал малышке.

Андрас меня игнорировал?

Как, черт возьми, он мог так себя вести после того, как я снова позволила ему со мной поговорить?

– Андрас! – прокричала я.

– Спасибо, мы ничего не заказывали, – сказал этот ублюдок за дверью, притворившись, будто принимает меня за курьера.

– Иди ты знаешь куда! Открой дверь!

Я схватилась за ручку, и дверь сама собой распахнулась. Наверное, он не счел нужным ее запереть, так как был дома, а может, просто забыл.

Надавив слишком сильно на ручку, я по инерции влетела в прихожую, споткнувшись о порог, и оказалась в ослепительном свете, льющемся через большие окна гостиной.

Я прищурилась и уже собиралась выругаться, как вдруг заметила его.

Огромная фигура Андраса отчетливо высвечивалась бледными лучами декабрьского утра. Он сидел на диване вместе с Олли, которая в данную секунду была занята тем, что внимательно разглядывала свои пальчики. Андрас был в черной облегающей футболке. Судя по напульсникам на запястьях, он только что закончил тренировку. В полных губах он зажимал зеленую резинку для волос. Сосредоточенно нахмурив брови, он водил большими грубыми ладонями по головке девочки, неловко пытаясь собрать локоны, которые на одном боку уже завязал в кривой хвостик.

Эта сцена меня потрясла. Горло перехватило. Я вдруг вспомнила женские руки, которые расчесывали мои волосы, обнимали меня и дарили теплое чувство привязанности, которое можно получить только в семье. Я снова ощутила то далекое и потерянное ощущение, когда меня ласкали вот так же, руками, немного детскими, но полными спасительной нежности.

Олли заметила меня.

В комнате раздался возбужденный лепет. Ее пухлое личико засияло, когда она указала на меня ручкой и задвигала ножками, словно всем телом желая выразить свой восторг.

– Иве! Иве! – приветствовала меня Олли.

Все-таки непонятно, почему я ей нравлюсь. Она перевернулась и сползла с дивана сразу же после того, как Андрас завязал второй хвостик. Олли затопала ко мне на маленьких ножках. Она уже могла ходить самостоятельно, но пока очень неуклюже, передвигалась, можно сказать, прыжками.

– Разве кто-нибудь сказал тебе, что ты можешь войти?

Острая боль у меня в животе смешалась с его грудным голосом. Андрас пристально смотрел на меня, широко расставив ноги и положив руку на колено.

Я старалась не задерживать взгляд на красивых чертах его лица, на его густых бровях и ярких радужках его пронзительных глаз.

– Нам нужно поговорить, – заявила я, выпрямившись во все свои метр семьдесят с твердым намерением быть услышанной.

– Поговорить… – Его бесстыжий взгляд скользнул по мне, зажигая по всему телу искры предательской дрожи.

Я вспомнила его тепло, его ядовитый взгляд, наглые руки, которые терзали меня, распаляли, прижимали к себе… Я напрягла мышцы, не зная, что еще сделать, чтобы унять дрожь.