Столица Российской империи. История Санкт-Петербурга второй половины XVIII века

Вообще-то механические фигуры для Петербурга особой новизны не составляли. Периодически заезжие искусники демонстрировали различного рода «художественные машины»: то «в натуральной величине пастуха и пастушку, которые играют тринадцать арий на флейтоверсе», то «малую голландскую женщину, которая каждую минуту по 18 дюймов лент делает». Но чтобы «механическим образом сделанная машина» говорила — такое и впрямь могло привести в изумление. Оттого, надо полагать, любители подобных художеств потянулись на Новую Исаакиевскую, чтобы взглянуть на «почти живого старика», прозываемого Корнелием, и либо уверовали в чудо, либо дивились хитроумию немецкого механика, либо называли увиденное шарлатанством и жалели немалую по тому времени сумму в 30 копеек, отданную за первое кресло. Лишь через месяц, когда внимание к «Театру Света», видимо, ослабело, его содержатель объявил о снижении цен на места, уверяя горожан в том, что никто из них о любопытстве своем «сожалеть не будет, потому что таковых искусных машин, как особливо представляемая старика Корнелия, ни в какое время не видано было». Последнее, впрочем вызывало сомнение.

К 1771 г. уже два поколения наезжавших в Париж обитателей русской столицы могли видеть знаменитый автомат работы Жака Вокансона — «Флейтиста», который, как излагал один из словарей XVIII в., «играет многие песни с удивительною исправностью, употребляя свои губы к надуванию немецкой флейты и пальцы к переменению тонов». А возвратившиеся из Швейцарии, возможно, рассказывали о некоторых удивительных созданиях Пьера-Жака и Анри-Луи Дрозов — механической девочке, что «сидя в креслах, играет на клавирах», или о «фигуре, представляющей двухлетнего младенца, который, сидя, пишет на налое». «Оная, — уведомят в 1777 г. «Санкт-Петербургские ведомости», — сама обмакивает перо в чернила, стрясает с него лишнее и пишет явственно и правильно все то, что ей сказывают, без всякого к ней со стороны прикосновения. Она ставит, где надобно, прописные буквы и отставляет в письме слова порядочно; при том надлежащее между строками наблюдает расстояние. Во время письма смотрит на бумагу, а по написании буквы или слова, обращает глаза на того, кто ей сказывает, или на подлинник, с которого списывает, и оному в исправном букв написании как будто подражать старается».

Сомнительно, чтобы по своему внутреннему устройству Корнелий походил на означенные автоматы. Скорее всего, это была попросту замаскированная под автомат (подобно уже прославленному к этому времени «Шахматному игроку» Вольфганга Кемпелена) кукла, движениями которой при помощи изобретательно сконструированного механизма управлял и за которую через систему акустических труб говорил помощник немецкого механика, спрятанный либо в солидного объема подставке, либо за стеной в соседнем помещении.

* * *

Императрица Екатерина II скончалась в ноябре 1796 г. Если верить легенде, то за несколько месяцев до ее смерти были некоторые предзнаменования. Так в июле ужасный громовой удар повредил многие украшения в любимой ее комнате в Эрмитаже. В исторических записках, вышедших в Париже, находим другое предзнаменование кончины императрицы. Автор рассказывает, что Екатерина была вызвана каким-то привидением в тронную залу и что там увидела свою тень, сидящую на престоле. Очевидно, автор записок повторяет уже известную легенду о видении императрицы Анны Иоанновны. Рассказывали также, что императрица, садясь в карету, чтобы ехать на бал к графу Самойлову, увидела, как яркая звезда упала за ее каретой. На другой день Екатерина сказала своей приближенной, графине А. А. Матюшкиной: «Такой случай падения звезды был перед кончиною императрицы Елизаветы, и мне это то же предвещает!».

Де Санглен в своих записках рассказывает, что накануне удара императрица много говорила о смерти короля сардинского и стращала собственной своей кончиной Л. А. Нарышкина. Не было ли это предчувствием? — говорит он. Позднее ему передавала Перекусихина и камердинер покойной Захар Зотов, что в среду, 5 ноября, встав по обыкновению в 7 часов утра, императрица сказала вошедшей к ней Перекусихиной: «Ныне я умру,— и, указав на часы, прибавила:

— Смотри! в первый раз они остановились».— «И, матушка, пошли за часовщиком, и часы опять пойдут».— «Тут увидишь,— сказала государыня и, вручив ей 20 тысяч рублей, прибавила: — Это тебе».

После этого императрица выпила две большие чашки крепкого кофе, пошутила с Перекусихиной и пошла в кабинет, где приступила к обычным своим занятиям. В 10 часов утра комнатные служители удивились долгому ее отсутствию, в тревоге отворили дверь и увидели императрицу лежавшей на полу. Перекусихина и Зотов в ужасе поднимают ее, выносят и кладут на пол на сафьяновый матрас. Доктор Роджерсон тотчас пускает кровь и кладет к ногам шпанские мушки. Императрица не приходит в чувство. Роджерсон делает два прижигания раскаленным железом на плечах Екатерины, пытаясь привести ее в чувство, но и это не помогает. Тридцать шесть часов организм Екатерины борется со смертью. Перекусихина не отходит от Екатерины, доктора ежеминутно меняют платки. Только одно дыхание указывает еще на жизнь в организме; в девятом часу дыхание становится труднее, и, наконец, вздохнув в последний раз, императрица в 9 часов 55 минут умирает.

Башилов в своих «Записках пажа» говорит: «Я был дежурным у дверей той комнаты, где лежало тело государыни; перед этой комнатой сидели все сенные девушки, мамушки и камердинеры и горько плакали по своей благодетельнице. Вдруг отворились двери, и государь с государыней пришли на поклонение к усопшей. Все пали ниц. Государь сказал нам: «Встаньте, я вас никогда не забуду, и все остается при вас». Мы стали на колени, государь сказал нам: «Подите к обер-камергеру, графу Шереметеву»».

Император Павел I прибыл из Гатчины за сутки до кончины императрицы. Первым его поздравил со вступлением на престол капитан Талызин, за что получил Св. Анну. Болотов рассказывает, что когда узнал о смерти Екатерины князь П. А. Зубов, ему сделалось дурно, он упал в обморок. Так как при этом было мало людей, то император Павел, забыв свою нелюбовь к фавориту, первый подал ему стакан холодной воды и брызгал ему водой в лицо, чтоб привести скорее в чувство.

Вот как описывает свое дежурство в первую ночь после смерти императрицы фрейлина Е. В. Новосильцева: «Мы вошли в опочивальню покойной государыни. Она лежала в спальном платье на кровати; при ней тут находились доктор и священник, который читал Евангелие. Рука ее была протянута, я подошла, поцеловала, и, как я ни была молода, но мне все пришло в голову, что вчера за какое счастье считали целовать эту руку сколько людей. В комнате было очень холодно; я, закутавшись, села в угол, поодаль, подруга моя скоро заснула, доктор вышел зачем-то, а священник подошел ко мне и сказал: «Сударыня, мне очень дурно, я выйду и пришлю другого». Я ему предложила одеколону и хотела подать воды, но он мне опять сказал: «Нет, этого мне недостаточно, я чувствую, что упаду и только вам наделаю хлопот». — «Ну, делайте, как знаете», — отвечала я ему, и он вышел.

Тут я осталась совершенно одна с телом императрицы в полутемной горнице, но я не боялась. Взглянув кругом себя, я увидела вдали какую-то картину, которая мне показалась замечательна; я подошла, чтоб ее рассмотреть поближе, оперлась на что-то, перед ней лежащее, — я и не могла сделать иначе. И вдруг из этой массы выскочила голова и закричала: «Что надобно?». Тут я увидала, что это был камергер N.N., который от холода завернулся в свою шубу. Я его успокоила и просила извинения, что потревожила. Он опять завернулся в шубу, а я возвратилась на свое место и стала глядеть на императрицу, лежащую с покрытым лицом. Вдруг я увидела, что покрывало на груди ее стало подниматься как бы дыханием; это показалось мне страшным. Я глядела еще пристальнее, и движение стало еще заметнее. Я пошла прямо к постели, чтоб удостовериться в том, что мне виделось. Пока я стояла над нею, не зная, что мне делать и как в этом случае поступить, зашел доктор и спросил, что я делаю и зачем стою?.. Я ему показала вздымающуюся грудь покойницы и сказала тихо: «Ах, посмотрите, может быть, она жива, какая радость!». Он мне на это сказал: «Это — движение последней влаги!..».

По рассказам современников, на улицах Петербурга происходили весьма трогательные сцены, точно каждый терял нежно любимую мать. Люди всех сословий пешком, в санях и в каретах, встречая своих знакомых, со слезами на глазах, выражали сокрушение о случившемся. Площадь перед дворцом была полна народа. Ночью выпал глубокий снег, к утру настала оттепель и заморосил дождь. Войска шли ко дворцу в лучших нарядах и шляпах с дорогим плюмажем, увязая в глубоком снегу. На Литейной, на Марсовом поле и на других улицах перед казармами стояли аналои со священниками, где войска и приносили присягу.

АЛЕКСАНДРО-НЕВСКАЯ ЛАВРА

Не встанет свеча перед Богом, а встанет душа.

В 1712 г. была заложена, а в марте 1713 г. освящена деревянная церковь во имя Благовещения Пресвятой Богородицы, а рядом с монастырем, по берегу Невы, образовалась так называемая подмонастырская, или Невская, слободка. Образование этой слободки вполне естественно и понятно. При постройке монастыря — который строился очень долго — нужно было большое количество рабочих. Этот рабочий люд и строил себе хибарки как по Черной речке, так и по Неве; затем к рабочим присоединился торговый люд, В этой же местности были найдены большие залежи глины, и здесь появились первые кирпичные заводы. Когда возникла эта слободка, кто был первым жителем, — мы не знаем, но можем руководствоваться различными датами, и, прежде всего, временем основания Александро-Невского монастыря. В журнале Петра I за июль 1710 г. записано: «Государь, будучи в Петербурге, осматривал места, где быть каким строениям и над Невою рекою при С.-Петербурге, на устье речки Черной усмотрел изрядное место, которое называлось Виктори, где указал строить монастырь во имя Святой Троицы и св. Александра Невского и на том месте, в присутствии его, государя, и при нем обретающих министров и генералитета, архимандрит, назначенный в тот монастырь, Феодосий, водрузил крест с таковым написанием: «Во имя Отца и Сына и св. Духа повелением Царского Пресветлого Величества на сем месте имеет создатися монастырь» и была поставлена на том месте часовня». Затем второе указание мы находим в собрании законов 1713 г.: «О продаже кирпичных сараев, построенных от канцелярии каменных дел частным людям, с предоставлением каждому свободы делать кирпичи и продавать по вольной цене».