Столица Российской империи. История Санкт-Петербурга второй половины XVIII века
Шрифт:
От всех нарядных платьев как в XVIII, так и в XIX в. отличаются парадные придворные платья. Во второй половине XVIII в. были приняты два фасона таких платьев. Первый вид платья состоит из шнурованного корсажа без рукавов, юбки на фижмах и распашного верхнего платья со свободно спадающим шлейфом, который для танцев укорачивают, закладывая его концы в карманы. Этого вида парадное придворное платье встречается с середины 1760-х до середины 1780-х годов.
Другое платье из шнурованного корсажа и юбки на фижмах, сверх которых иногда надевали верхнее распашное платье. Шлейфы этих платьев были пристегнуты на талии. Платья такого фасона с небольшими изменениями носили на торжественных приемах при дворе до начала XIX в.
Придворные дамы, и особенно дамы, «коим приезд ко двору дозволен», одевались с
Первым по времени вышел закон «Об уборе дам, имеющих приезд ко двору», который предписывал им наблюдать «более простоту и умеренность в образе одежды» и не «употреблять таких вещей, коим одна только новость дает всю цену». Запрещалось отделывать платья золотым и серебряным шитьем или кружевом шире двух вершков (9 см), а также носить головные уборы выше двух вершков, «разумея от лба».
Вслед за тем был опубликован закон, разрешающий всем дворянам, в том числе и дамам, носить платья тех цветов, какие присвоены губернии, в которой они живут, и в этих туалетах «иметь приезд и в столицах во все публичные места и ко двору».
Статс-секретарь Екатерины II А. В. Храповицкий записывает по этому поводу в свой дневник: «Губернским мундирам рады отцы да мужья».
Дамы надевали на атласную юбку и корсаж нечто вроде казакина или сюртучка из гладкой шерстяной ткани (стамеда) того же цвета, что форменный губернский кафтан мужа или отца, с оторочкой в цвет воротника и обшлагов кафтана.
Третий закон, изданный в том же году, — «О назначении, в какие праздники какое платье носить особам обоего пола, имеющим приезд ко двору». В нем сказано, что по большим праздникам дамам и кавалерам разрешается носить московские золотые и серебряные парчи, в прочие праздничные и другие дни — всякие шелковые материи, кавалерам еще и сукно. Распоряжение относительно ширины отделки остается в силе.
В некоторые торжественные дни уже во времена царствования Екатерины II дамы должны были являться в русском платье, то есть в сарафанах. Сарафаны придворного наряда были в известной мере приспособлены к господствующей моде. В XVIII в. они были распашными, и носили их на корсаже и юбке, как все нарядные платья. Головной убор к ним был в виде невысокого кокошника или серповидной девичьей повязки. Академик И. Георги пишет, что «женщины придворные одеваются в так называемое русское платье, но оное мало отвечает сему наименованию и есть паче отонченного европейского вкуса, ибо и самый вид оного больше на вид польского похож».
Нарядность, присущая костюму XVIII в., сказалась на утреннем и на домашнем платье дам и молодых девушек.
Женщины проводили большую часть дня дома. Между 11 и 3 часами дня могли «запросто» появиться визитеры, друзья, знакомые и даже малознакомые люди, но люди «своего круга», чьим мнением дорожили и осуждения или насмешек которых боялись.
Некоторые знатные дамы и известные щеголихи принимали визиты и за туалетным столиком, в то время как парикмахер «сооружал и пудрил куафюру», а они сидели, завернувшись поверх утреннего платья в свой «пудермантель» или пеньюар. Но этот обычай в России не был особенно широко распространен. Как правило, дамы были уже полностью одеты и причесаны, когда к ним являлись утренние визитеры.
Женщины, жившие в своих имениях, также должны были быть готовы к приему гостей, которые могли неожиданно приехать из соседних имений или из города. При малой занятости людей дворянского круга езда в гости, посещение или прием друзей и знакомых были явлением повседневным.
Помещицы, жившие долго безвыездно в деревне, часто отставали, конечно, от моды или вовсе модой не интересовались, а наряжались, как умели, на свой вкус.
Знатные дамы и щеголихи, или «вертопрашки», как их тогда называли, переодевались в течение дня несколько раз. Утром, то есть до трех часов, они сидели в своей гостиной в утреннем платье и в блондовом или батистовом чепце, а в 1780-х годах иногда и в большой шляпе с перьями
и лентами и занимались каким-нибудь модным рукоделием.Многие женщины предпочитали утреннему платью обыкновенное домашнее платье, шитое по последней моде, но всегда более скромное, чем выходное. Молодые девушки специально утренних платьев не имели.
В 1760-х гг. домашние платья на фижмах не носили. Чтобы придать костюму привычный вид, юбку распашного верхнего платья или длинную (ниже колен) баску корсажа драпировали на боках фестонами. Позже, в 1770-х и 1780-х гг., домашние платья носили на турнюре.
Молодые женщины и девушки, обладавшие стройной фигурой, носили дома корсаж с рукавами и присобранную на боках и сзади юбку. Юбка оставалась без изменений до последних лет XVIII в., фасон корсажа менялся в зависимости от моды. Корсажи домашних платьев не стягивали так туго, как корсажи выходных туалетов. Чтобы скрыть слабую шнуровку, многие носили дома большие шали-мантильи, косынки и полудлинные пелерины с декоративным капюшоном или безрукавные душегрейки.
В далекие времена возник и распространился обычай, предписывавший замужним женщинам никогда не показываться на люди с непокрытой головой. Этот обычай сохранился преимущественно в крестьянской среде во многих европейских странах, а в России также и в купеческой и мещанской среде. Но женщины XVIII и XIX вв., одевавшиеся по моде, давно порвали с древними традициями и носили нарядные и кокетливые чепцы отнюдь не из каких-либо этических или религиозных побуждений. Белый легкий чепец создает впечатление опрятности, сообщает нежность цвету лица молодой женщины и смягчает желтизну вялых щек старухи.
Носили чепцы и с нарядными дневными и вечерними платьями и вне дома, но этот обычай не был повсеместно распространен в XVIII в. и в первой четверти XIX. В XVIII в. чепцы заменяли шляпами или украшали прическу лентами, кружевом, перьями, цветами, с бальным нарядом — драгоценностями. Особенно примечательны головные уборы в конце 1770-х годов: на высокую прическу водружали модель парусного судна, цветочную корзинку, рог изобилия с ниспадающими из него цветами и плодами и т. п.
Много своеобразия и изящества в нарядный туалет дамы или молодой девушки вносили шали, шарфы и косынки. С их помощью можно было подчеркнуть величавость или грациозность фигуры, стройность талии, легкость движений или горделивость осанки.
С 1770-х годов большие газовые или кисейные косынки, концы которых закладывали под край выреза корсажа, создавали впечатление модного тогда высокого бюста, при котором талия кажется очень тонкой и стройной. Платья со струящимися складками требовали либо полупрозрачных легких шарфов с развевающимися концами, которые сообщали движениям легкость, «воздушность», либо тяжелых кашемировых шалей, плотно облегающих плечи и придававших фигуре вид тонкий и хрупкий.
Не менее важно было научиться с грацией пользоваться веером. Складные веера или опахала имелись у женщин привилегированных слоев общества уже в XVII в., когда боярыни и дворянки ходили еще в национальном русском платье. На гравюре художника де Бруинна, бывшего в Петербурге в 1702 г., изображена одна из царевен в великолепном древнерусском наряде с веером в руке.
Веера второй половины XVIII в., как и позже, — чаще всего шелковые расписные, иногда с нашитыми блестками, станки вееров деревянные, черепаховые, перламутровые, встречаются и инкрустированные золотом.
Веера не только дополняют наряд светской женщины, но, как пишет журнал «Смесь» в 1769 г., «...они прекрасны и полезны, исправляют должность зефира, отвращают солнечные лучи, от которых загорают и княжеские лица, прикрывают не весьма хорошие зубы и непристойные усмешки. Одним словом, они ко всему пригодны». Другой журнал 1784 г. отмечает еще одно назначение веера: «Великих дарований красавицам свойственно иметь сведения о том, сколько раз махнуть веером так, чтобы косыночка, закрывающая их грудь, приняла то прекрасное положение, при котором вопреки булавок видима быть могла восхищающая непорядочность; так же известно им, сколько ударов веера потребно для того, чтобы сия косыночка пока закрылась, или сколько оных нужно для того, дабы приятным образом развевать свои волосы, придавая им восхищающее положение, которое, кроме опахала, никакая рука смертная доставить им не может».