Столичный доктор. Том VIII

— Её строили под средиземноморские регаты и трансатлантические переходы. Максимальная скорость — двадцать узлов. Да, на угле. Но для такого класса — вполне экономично. Инженеры постарались.

Главная палуба была широкой, свободной от лишнего: лишь шлюпки, трапы, вентиляционные раструбы. Я прикинул — человек двадцать вместится легко, даже с комфортом.

— Десять матросов, капитан, его помощник и кок, — отчитался Гилберт, угадав мой взгляд. — Вся команда с опытом. Британцы и пара норвежцев. Умеют держать курс даже в самую сволочную погоду.

Салон оказался настоящей гостиной: полированное дерево, глубокие диваны, гравюры на стенах. Ни грамма вульгарного шика — только элегантная добротность.

— Шесть кают. Две люксовые наверху, остальные четыре пониже, — повёл он меня дальше. — Все с санузлами. Ванная, зеркало, шкаф — как положено.

Мы спустились в машинное отделение. Там царствовал другой мир — прохлада, запах машинного масла и влажного угля. Огромные котлы блестели, как пушки на параде. Всё было в таком порядке, что хоть стерильные салфетки застилай.

— Немец-механик требует, чтобы всё было «по инструкции». Подчиненные боятся к нему близко подойти, — усмехнулся Гилберт. — Но я доволен. Эти машины, знаете ли, с норовом. Их надо чувствовать.

Вернувшись наверх, я вдруг ощутил: шум Шанхая будто остался за стеклом. Здесь было только солнце, вода, дерево, и этот воздух — с привкусом меди, тика и далёких маршрутов.

Гилберт замолчал. Его лицо — с минуту назад довольное, уверенное — стало отстранённым. Он смотрел на горизонт, как человек, который уже попрощался с мечтой.

— Вы так яхту расписываете, будто продаёте, — сказал я, положив руки на массивное деревянное штурвальное колесо. Прямо захотелось крикнуть «отдать швартовы!». Впрочем, мой яхтенный опыт ограничивался в Петербурге больше ресторанной частью клуба, чем морской.

— Так и есть, — выдохнул он. — После начала войны все гонки свернули. А яхта… простаивает. Вы же понимаете: экипаж, уголь, стоянка, обслуживание — тысячи фунтов в год. «Криста» просто сжигает деньги.

Он повернулся, в глазах — тоска по тонущей инвестиции.

— Хочешь разорить человека — подари ему эсминец, — усмехнулся я.

— Я выставил её на продажу. Только кто ж купит в такое время? Все вкладываются в оружие, в заводы. А яхты… роскошь без пользы. Сегодня не до них.

Я слушал, а сам осматривал палубу, раструбы, шлюпки, просчитывал расстояния. Его слова эхом гуляли в голове: «никому не нужна… простаивает… стоит без дела…»

И в этот момент, среди запаха тика и соли, бликов на лакированных поверхностях, тепла полуденного солнца, внутри что-то словно щёлкнуло.

Я посмотрел на яхту. Потом на Гилберта. И произнёс, сам удивившись тону:

— Она нужна мне.

* * *

В итоге мы договорились об аренде сроком на год с возможностью продления. Сама аренда — символический один фунт, но все накладные расходы — за мной. Пожали руки и разъехались.

Поймал себя на мысли, что действую, будто Агнесс уже здесь. А как иначе? Начнешь сомневаться — спугнешь судьбу. Нет уж, только так.

Стоило мне войти в лобби гостиницы и сказать портье «Гутен таг», как с кресла в углу поднялась знакомая фигура. Господин Мичи, будь он неладен. Интересно, что ему осталось непонятным с момента нашей прошлой встречи?

— Ваше сиятельство, — поклонился он. — Вы позволите подняться к вам? Думаю, у меня есть сведения, интересующие вас.

— Послушайте, Мичи, или как там, — я уже не играл в вежливость, — вам здесь не рады. Вы — бесчестный человек, раз оказываете давление через беззащитную женщину. И всё ради каких-то дворцовых интриг. Завтра же супруга должна быть отправлена в Шанхай. Или я собираю репортеров, и весь мир узнает о бесчеловечных действиях японских властей! Представляете, какой это будет позор для микадо? Все, что вам останется — это сделать сеппуку!

«Никто» побледнел, я отвернулся от него.

Портье явно был на моей стороне, и что-то держал под стойкой. Наверное, решил помочь выпроводить нежеланного посетителя. Впрочем, Мичи задерживаться не стал. Поклонился и ушел, не оглядываясь.

— Любезный, где находится русское консульство? — спросил я, подавая портье серебряный рубль. Надо подстраховаться.

— На набережной Банд, герр фюрст! — бодро отрапортовал он. — Заказать экипаж?

— Будь любезен.

А ничего так соотечественники тут устроились. Район явно престижный, дома один другого богаче. Блин, как консула зовут, не знаю. Невелика беда, расскажут.

А вот и отечественные дипломаты, не обманул извозчик. На табличке у ворот надпись «Русское генеральное консульство в Шанхае», ниже продублированная на французском. На посту уссурийские казаки в темно-зеленых мундирах с желтыми лампасами. В отличие от швейцарцев просто так не пустили, велели ждать.

— Сейчас, ваше сиятельство, вызовем разводящего, он проводит, — сообщил часовой.

Пришел вахмистр, посмотрел мои документы, козырнул и пригласил следовать за ним.

— А кто сейчас консул? — спросил я.

— Действительный статский советник Владимир Сергеевич Серебренников, — не поворачивая головы, хмуро ответил унтер. — Вас проводят, ваше сиятельство.

Разбудили его, что ли? Или зубы болят? Говорит, будто вся жизнь под откос пошла. Впрочем, не моё дело.

В приемной у консула меня слегка помариновали. Минут двадцать, наверное, я изучал карту Российской империи, несколько засиженную мухами и поясной портрет Государя, за которым ухаживали тщательнее. На парсуне самодержец красовался в парадном мундире полковника гвардии, молодой, с целеустремленным взглядом. Ни капли не похожий на усталого и сильно потрепанного жизнью почти старика, с которым я встречался совсем недавно.

Наконец, повинуясь одному ему слышимому сигналу, секретарь запустил меня в высокий кабинет. Зачем вспоминать, что еще несколько месяцев назад я такие двери с ноги мог открывать? Сейчас мой статус изменился, чему я, впрочем, рад. Если ради покоя надо посидеть в приемной некоторое время, так тому и быть.

Консул встал, приветствуя, но из-за стола выходить не стал. Показал на стул, напитки не предложил. Чисто канцелярский приём.

— Господин консул, — заявил я официальным тоном. — Некоторое время назад моя жена, княгиня Баталова, сотрудница госпиталя Красного Креста под Мукденом, попала к японцам, при этом была ранена. Я приехал в Шанхай, так как японская сторона заявила о ее эвакуации в этом направлении. Здесь веду ее розыски с помощью сотрудников консульства Швейцарии.