Столичный доктор. Том VIII

Погодка по приезде оказалась мерзопакостной: над городом висел густой туман, что в смеси с жарой давало просто незабываемые впечатления. Выходя из вагона, случайно услышал диалог двух англичан:

— Ну вот, опять этот туман.

— Не говорите. Лондон по сравнению с этой клоакой — солнечный город.

Вдобавок к туману еще и угольная пыль в воздухе висит, и из реки воняет, будто ее вместо скотомогильника лет десять интенсивно использовали. Спросить бы у знатоков, далеко ли до консульства Швейцарии, но я передумал. Ну их, этих джентльменов, без них разберусь как-нибудь. Фонвизин уже давно дал рецепт на все времена — скажи кучеру, он довезет.

Англичане исчезли в тумане, а Жиган, как всегда, нашел нужных людей. Выбрал носильщиков по одному ему известным приметам. Извозчик устроил целое театральное представление, с поклонами и тарабарщиной, из которой я вычленил только гордое «Су-Су консулат» — значит, понял. Погрузка прошла мгновенно.

Поездка была незабываемой — в смысле, забыть бы её побыстрее. Два часа тащились по узким, извивающимся улочкам. Мне эта экзотика в печенках уже сидит, соломенные конусообразные шляпы значат только, что под ними какой-нибудь хитрозадый лентяй. Телеги, поклажи, бегающие дети, воробьи, попрошайки, лавки, запахи — всё слилось в пеструю, влажную, дурнопахнущую массу. Десятый круг ада, вот что значит! И из тумана постоянно срываются крупные капли, так и норовящие попасть то за воротник, то по носу. Дорогу то и дело перегораживали повозки и фаэтоны, бросить кучу товара посреди улицы и стоять, считая ворон — норма жизни.

Вдруг мостовая стала ровной. Появились тротуары. Исчез навязчивый визг. Окружающие начали говорить на немецком, английском, французском. Витрины, вывески, ароматы кофе и свежей выпечки. Две толстушки обсуждают цену на свинину. Англичанин ругается с продавцом в бакалейной лавке. Да, мы в цивилизации.

Повернув пару раз, выехали на широкую дорогу, и минут через пятнадцать остановились у кованой решетки, на которой красовался красный щит с белым крестом посередине. Табличка с надписью «Швейцарская Конфедерация. Консульство в Шанхае», повторенной на всех четырех официальных языках, подтверждала: я на месте.

* * *

Охрана у ворот была внушительной: двое с саблями, в мундирах и касках, прямо как на иллюстрации к брошюре «Герои Конфедерации». Не хухры-мухры, солидно и крепко. Но всё это великолепие рассыпалось в прах, стоило мне произнести нужное имя. Пустили без документов и проверок. Просто распахнули калитку и поклонились. Последний рубеж обороны, ага.

Само здание консульства — новенький особнячок в европейском вкусе, явно возведённый лет пять назад. Только вот шанхайский климат уже напомнил, кто в доме хозяин: по углам вздулась плесень, сквозь краску и побелку пробивались чёрные россыпи, а стены на втором этаже источали знакомый сырой запах. Не запущенность — закономерность. Здесь даже бронзу разъедает, не то что штукатурку.

Кабинет консула на втором этаже располагался прямо напротив лестницы. Наверное, чтобы посетители не блуждали по коридорам. Приемная небольшая, буквально стол и пара шкафов с бумагами, да пяток стульев для визитеров. Над дверью — живописная назидательная сцена: Жан Кальвин в чёрной мантии, с поднятой Библией, несет свет истины собравшимся бюргерам. Лица у тех — как у студентов, которых застукали на экзамене за чтением шпаргалки.

Я представился и передал секретарю визитку. Не русскую, где тайный советник и прочее, а как раз швейцарскую, где фюрст, директор «Русской больницы», почетный гражданин и не менее почетный профессор. Секретарь, лет тридцати, судя по внешности, итальянец, встал, коротко поклонился, продемонстрировав залысину в виде тонзуры, плохо скрытую начесанными с затылка волосами, и сообщил, что доложит господину консулу немедленно.

— Герр Баталофф, пожалуйста, — вернувшись из кабинета, он распахнул дверь пошире. — Герр консул ожидает вас.

Хозяин кабинета уже встал и выбирался из-за стола. Одного взгляда хватило, чтобы понять выбор картины в приемной: консул был так же худощав и длиннонос. Внешнее сходство с Кальвином подчеркивалось острой бородкой. Ладно, у всех свои тараканы. Мне результат нужен.

— Господин Баталов, рад нашей встрече. Позвольте представиться: Морис Ферри, консул Швейцарской Конфедерации в Шанхае. Господин Зольбер прислал телеграмму, в которой сообщил о постигшем вас несчастье. Позвольте выразить свои сочувствия по этому поводу.

Говорил он ровно, почти без эмоций. И не поймешь, то ли он просто номер отбывает, то ли это уже профессиональная деформация так сказывается.

— Благодарю, господин Ферри.

— Прошу, присаживайтесь, — он показал на столик в углу. — Разрешите предложить вам чай. Здешний сорт зеленого, «лун цзин», очень хорош. Рекомендую.

— Не откажусь.

Консул дернул за шнурок, вновь появился секретарь, который сервировал столик. Минут пять длилась подготовка, и вот мы с консулом сделали по первому глотку. Хороший чай, надо потом купить. Всё чинно, размеренно, как будто мы тут обсуждаем поставки альпийского сыра, а не спасение человеческой жизни.

— Где вы остановились, господин Баталов?

— Пока нигде. Извините, я сразу с вокзала к вам. Меня интересует, есть ли результаты поисков после телеграммы от господина Зольбера.

— Я понимаю, — консул скрыл лицо за чашкой, сделал глоток. — Мы тотчас послали запрос японским властям. Наше консульство оказывает помощь в поиске и эвакуации как граждан Швейцарии, так и иностранцев. Действуем согласно протоколу…

Ни хрена не сделали, сволочи. Отписали бумажку и сели на заднице ровно.

— Господин Ферри, — я слишком резко поставил чашку на блюдце, и фарфор жалобно звякнул, — меня интересует результат, а не отчет о посланных запросах. Мне надо, чтобы госпожа фюрстин была здесь в ближайшее время. Понимаете?

— Господин фюрст, поверьте…

— Послушайте! — я даже привстал немного. — Мне нужна моя жена. Живая. Срочно. Приложите все усилия, и сотворите невозможное, но сделайте это! И вы узнаете, насколько далеко может простираться моя благодарность. Или проклятие, если результата не будет.

Ферри, наверное, к таким эскападам не привык, побледнел и только кивал, как китайский болванчик.

— Спасибо за чай, господин консул, — я встал и коротко поклонился. — Немедленно дам знать, где я остановился. Желаю хорошего дня.

* * *

Первая гостиница вроде была ничего — чисто, номер опрятный, постель не скрипит, в ванной даже горячая вода есть. Я уже решил, что можно остаться, но внезапно запротестовал Жиган:

— Не, Евгений Александрович, жить тут невозможно. Я их говорильню ни в зуб. Ни по-русски, ни по-немецки, всё на своём. И еда у этих лимонников — перевод продуктов. Ну их в болото.

Пришлось искать «наших» — то есть немцев. Нашли довольно быстро: буквально в двух кварталах от швейцарского консульства обнаружился отель с незамысловатым названием «Берлин». Там и устроились. Жигану, правда, номер дали не рядом со мной, но это ерунда. Главное — номер просторный, ванная в номере, ни клопов, ни тараканов, бельё крахмальное. Для антуража в вестибюле и в номерах были развешаны дешевенькие гравюрки с видами на Унтер-дер-Линден, Бранденбургские ворота, Шарлоттенбург и Александерплац. Что еще надо для комфорта?