Столичный доктор. Том VIII

Даже моего японского запаса слов хватило, чтобы понять, что фамилия «Никто» — не настоящая. Впрочем, какая разница? Хоть Токугавой пусть назовётся. Хотя для японцев это перебор. Все-таки самая известная фамилия, что правила страной триста с лишним лет.

— Присаживайтесь. Вам придется потерпеть европейский стул. Как видите, в номере нет татами.

— Это не стеснит меня, благодарю вас, — японец снова коротко поклонился, плавно опускаясь на край кресла у стола. Спина прямая, будто шпагу проглотил. Я присмотрелся к японцу. Черные волосы зачесаны с помощью какого-то воска или пасты, глазки совсем узкие, зрачков почти не видно. И возраст не ясен. Кожа гладкая, но она может быть такой и у довольно возрастных.

— Что же вы хотели сообщить мне?

Блин, пять секунд прошло, а мы уже водим хороводы с поклонами. Ничего, ради возможных новостей об Агнесс я готов и половецкие пляски в программу включить. Потерплю.

— Я располагаю точными сведениями о местонахождении и состоянии ее сиятельства, — подпустив пафоса, сообщил Мичи. — И готов способствовать быстрейшей эвакуации госпожи княгини в Шанхай.

— Но? Вы же хотите что-то взамен?

— Сущий пустяк, ваше сиятельство, — японец склонил голову.

— Дайте догадаюсь. Вы хотите формулу панацеума?

А что еще ценного у меня есть?

Японец засмеялся:

— Это лекарство уже давно в Токио, наши медики исследовали грибок. Очень оригинальное решение для борьбы с инфекциями!

Все-таки украли. Ну этого следовало ожидать. Когда панацеум уже в дюжине армейских госпиталей — уследить невозможно. Что же… Сама культура — даже не половина работы. За рамками остается технологический процесс. Но, наверное, пора застолбить этот участок, пока хитромудрые конкуренты не подобрались к тайне производства.

— Что же вы тогда от меня хотите? Сообщите ваши условия.

Надеюсь, раздражение изобразить получилось. Впрочем, особо и притворяться не пришлось.

— Вам надо сделать небольшое заявление для прессы.

— О вашей благородной помощи? С радостью, — отозвался я и даже почти не скривился.

— Нет, с осуждением мирного договора, который готовится к подписанию. Призвать к войне до победного конца. Текст вам подготовят.

Я глубоко вздохнул, закрыл глаза. Все-таки огромная куча дерьма на моем пути образовалась. Понятно, что я тут совершенно не при чем, так, под руку подвернулся. Какая-то многоходовочка, целью которой является кто-то в окружении Николая. Думаю, играют против Ли. Или нет.

— Какие гарантии?

— Никаких. Вы сделаете это после возвращения госпожи княгини.

— Вынужден отказаться, господин Никто, — перевел я его псевдоним на русский.

— Но мы гарантируем…

— Я связан обещанием, данным моему императору, — развел я руками. — Вы же человек чести, господин Мичи? Что, если бы кто-то предложил вам нарушить клятву, данную лично императору? Наверное, вы бы убили мерзавца, а потом совершили сеппуку, коль скоро вас могли счесть способным на такой поступок. Долг превыше всего, господин Мичи. Прошу вас покинуть мой дом.

Сработало. Поклонился медленно, до пояса, с тем выражением лица, которое не менялось с момента его появления — и вышел.

Пожалел ли я? Ни капли. Играть со спецслужбами — всё равно что пытаться перехитрить рулетку. В книгах это неплохо получается даже у домохозяек и студентов, но в жизни… Стоило мне согласиться, и начались бы торги — сделай сначала то, а потом это, привезут не сегодня, а через неделю…

С другой стороны, возникает вопрос: а как так получилось, что я еще суток в Шанхае не пробыл, а японцы у меня на пороге? Точно, Мичи ждал здесь, а сообщил ему… Гостиничные? Скорее всего, нет, мы в «Берлин» случайно заселились, информатор отсюда вряд ли поддерживает постоянную связь с куратором. Послал бы записочку, потом пока она ушла бы на более высокий уровень… Почти нереально. Банкир? Мы расстались час назад, ничего не успеть. Остается консульство. Именно там узнали о моем приезде раньше всех, вот у них время и было. Меняет это что-то? Вообще ничего. Мне остается только продолжать делать то, что я должен.

* * *

Слишком насыщенный день, к тому же большинство событий несли негатив. Я разделся и погрузился в медитацию. И когда мысли вернулись в этот мир, то почувствовал, что в голове вроде всё упорядочилось. Вновь ощутил гармонию. Делай, что должно и будь что будет.

Надо продолжать. Исходить из того, что Агнесс скоро вернется. Значит, надо искать место для операции и реабилитации. Узнать с утра, какой госпиталь лучший, поехать туда, договориться. Много чего надо сделать. У людей свой распорядок, роли распределены, и появление чужого будет значить только одно — кому-то придется подвинуться, уступить место. Ничего, можно сразу залить госпиталь деньгами, чтобы профит сильно превышал неудобства. Ерунда, надо будет, я их выкуплю просто на необходимое время, пусть переводят пациентов в другие места.

Утром, едва позавтракав, я собрался в консульство. Тут рядом, можно и пешком, размяться. Но стоило мне выйти из гостиницы, как разверзлись хляби небесные, и полил дождь библейских масштабов. Поджидали, гады.

Выскочил портье.

— Герр фюрст, прошу, — с поклоном он подал мне зонт. — Может, вызвать экипаж?

— Не надо, — буркнул я.

Зонтик мне достался добротный, при желании под ним бы без особого дискомфорта и три человека уместились. Но брюки успели промокнуть от хождения по лужам. Нечего выпендриваться, дальше только на извозчике.

Сказали, что консула на месте нет. Или это он так показывает отношение ко мне? Впрочем, нужную справку и секретарь даст.

Так и получилось. Когда я выходил к вызванному извозчику, то в кармане у меня лежал листик с адресом. Единственный госпиталь, который соответствовал моим требованиям, оказался британским, Shanghai General Hospital. Очевидное название. Лечат там не только экспатов, но и всех, кто может хорошо заплатить. Джентльмены денежки считать умеют. Впрочем, я тоже, и масштабы у «Русской больницы» покруче, чем всех генеральных госпиталей Китая вместе взятых.

Вот кому дождь по барабану, так это извозчику. Едет себе, что-то заунывное напевает под нос, время от времени обсуждая с самым умным собеседником важные новости, и не беспокоит его, что вымок до нитки.

Госпиталь, естественно, тоже в международном сеттльменте, который под чутким руководством британских властей. От консульства не далеко, и не близко. Я даже название улицы запоминать не стал — на табличках одно, а у местных оно превращается совсем в другое. Надо будет, еще раз в бумажку с адресом посмотрю.

Оплот английской медицины занимал здание в два этажа в глубине двора. Навскидку — коек пятьдесят, не больше. Скорее, меньше. Впрочем, мне нужна одна. Остальные пусть пользуют джентльмены.

Главный врач, мистер Уитмен, принял меня незамедлительно. Времени на этикет он не тратил — бегло взглянул на визитку, кивнул и пригласил пройти.

Настоящий британец: краснощёкий, рыжеватый, с открытым курносым лицом и выцветшими, почти стеклянными глазами. Про этот цвет лет через шестьдесят напишут песню. Как там было? «Linger on your pale blue eyes». Склонный к полноте, но плотно затянут в сюртук — по всем канонам Оксфорда или хотя бы Сент-Джорджа. Воротничок рубашки накрахмален до такой степени, что казалось — поверни мистер Уитмен голову чуть резче обычного, и он отрежет её себе сам, как гильотиной.