Столпник и летучие мыши

В большом отделе славянской старины стояли впритык бороны и плуги, самовары и чугунные горшки, прялки и пральники*, кадки, коромысла, люльки, хомуты, серпы, самовары, праздничные наряды из тканого полотна, деревянная посуда с хохломской росписью, бело-голубая керамика и ещё множество всякой всячины в хорошем состоянии.

Предметы, подтверждающие существование Советского строя, занимали чуть ли не треть помещения. Чего здесь только не было! Пионерские горны, граммофон с набором пластинок, алюминиевые подстаканники, радиоприёмник, железные весы с пудовыми гирями, будёновки, комиссарские кожанки, дальновизор, бюст Ленина, телефон со шнурком, электрическая сковородка, наковальня, медная ступка, олень от «Волги», часы с кукушкой, фотоаппарат ФЭД, бухгалтерские счёты, печатная машинка «Ятрань», деревянный чемодан, цинковая стиральная доска, швейная машинка «Зингер», катушечный магнитофон «Олимп», керосиновая лампа, молочные бутылки, секундомеры, подковы и масса всевозможных значков.

Период роботизации занял небольшой пятачок. Пластиковые черепки гаджетов и девайсов напоминали останки питекантропа — столь же немногочисленны. Раздел нанотехнологий оказался пустым, если не считать таинственной склянки в форме таза с многозначительной надписью «Инкубатор».

Раздумчивые шаги в музейной тишине звучали медлительными каплями, что падают с небес в океан вечности. Кап… кап… кап… Секунда за секундой время накапливает века и тысячелетия, чтобы однажды обратить свои воды в их месторождение — упокоенную относительность и безмерность. Тщету людских устремлений и мимолётность бытия — вот что увидели миссионеры. Осознание бренности существования пришибло.

Изучение исторических ценностей могло бы занять не один час, даже если просто идти мимо них, не задерживаясь, прогулочным шагом. Государь остановился возле полуразвалившейся приземистой колымаги. Бутовые столбики подпирали остатки ржавых колёс. Деревянный остов наполовину разложился, из него сыпались крупинки тлена, медленно и непреклонно преумножая на полу остроугольные кучки трухи.

— Прошу обратить внимание. На этой татарской арбе везли в последний путь Александра Грина. Замечательный был писатель. И неплохой человек: не оставил после себя мусора, кроме этой телеги. Да и та скоро отправится в небытие. Вся беда людей в том, что им всегда хочется больше — благ и удовольствий. Обрастая барахлом и фиатными бумаженциями, землянин и думать не думает, что его скарб не влезет в лодку Харона*; что, по большому счёту понадобится лишь одна скромная монетка, чтобы заплатить лодочнику за его труд.

Светозар Третий вздохнул, прошёлся вдоль центральных стендов, где под стеклом хранилось оружие, точнее, его обломки, начиная от лука и заканчивая космическим лазерным самострелом.

— Э-э-эх, люди-людишки… Всё бы вам воевать…

Тут Столпник открыл было рот, чтобы напомнить государю о своей нужде, но Фру, не отходившая от него ни на шаг, пребольно ткнула его костяшками пальцев и незаметно шепнула:

— Ч-ч-ч-ч… Не время. Пусть поплачется.

— Для них прожить без войн — всё равно что остаться без сладкого в день воскресный. Из-за их глупости там, на поверхности, теперь одни руины. Видели?

Спасители, Мара, громилы — все закивали.

— Теперь наверху паучье племя хозяйничает. Пришло их время… Вы заслонку-то закрыли?

— Н-н-нет, — Лили оторопело заморгала.

Она уже представила, что паук пролез внутрь, крадётся, прячась за каменные выступы, что он где-то поблизости и готов напасть. Зверь потирает волосатые лапы, и ворсистая пыль летит ей в глаза. Громадное брюхо волочится и шуршит. Глазищи фиксируют добычу. И эта добыча — она, командир группы, лицо ответственное за выполне…

— Ну, да это не страшно. В силу нового, подземного закона гравитации, существа более низкого энергетического порядка не могут проникнуть в наше государство. Их точно ветром выносит наружу. Так что некоторые из нерадивых граждан, кто утратил высокие вибрации, у нас привязаны верёвками. Не навсегда, конечно, а пока не исправятся. Осознают — будут жить. Иначе спустя сутки негодяя отвязывают, и тогда… Правильные времена настали. Ели украдёшь, солжёшь, старика обидишь, — сразу будешь удалён от дома и общества. Не осознать проступок — это значит получить неминуемую расплату. Кара преступнику — неприкаянность, блуждание под куполом и голодная смерть. Тюрьмы не нужны, единственный судья — совесть.

Патриарх остановился у солидного проёма в стене, запечатанного камнем, и щёлкнул пальцами. Громилы живо подскочили и освободили вход. Светозар просиял. Чёрная дыра поманила, как рай. В лицо повеяло прохладой.

— Ну, что же, Семён Новгородцев. Ты на пороге главного из хранилищ нашего музея. Меч-кладенец и конь буланый ожидают своего владельца. Иди и возьми их.

__________________________________________

*Когда тигр присел, — это ещё не приветствие — народная камбоджийская пословица.

*юница — девушка, девочка-подросток.

*муравый — зелёный.

*камы — камень.

*Матроскин — кот, персонаж советского мультфильма

*шуйца — левая рука.

*процвиринькать — малоросс. прочирикать.

*пральник — предмет русского быта, которым в старину пользовались для глажки белья.

*Харон — перевозчик душ умерших через реку Стикс в царство мёртвых в древнегреческой мифологии.

Часть 4. Глава 3

Прекрасный золотистый конь тихонько подал голос и уткнулся мордой Новгородцеву в ладонь. Перебирая тонкими ногами, он вдруг неистово мотнул головой и, как янычарской плетью, подстегнул себя хвостом. Серебряная узда рассыпчато зазвенела.

Долгожданный аргамак задрожал, заплясал перед Столпником, ударил копытами, оскалился и раскатисто заржал, вкладывая в призывный вопль нетерпение и огненную страсть. Он скосил дикий глаз на богатыря и протрубил на всё подземелье: «Доколе мне дожидаться?! Час пришёл! Айда биться с вражьей силой!»

Одним прыжком Семён вскочил в расписное седло, поднял коня на дыбы, схватил на лету блистающий, как молния, меч и, высоко подняв его над головой, поскакал по небу через тёмные леса, крутые горы, быстрые реки в Разумихино — биться со змеищем…

— Ну, чего ж ты замер? Что ли, оробел? Заходи, тут они рядком лежат, — Светозар выставил вперёд сразу два фонаря. Хранилище ярко осветилось.

Семён «спустился на землю» и проковылял на ватных ногах к стенду, где под музейным стеклом лежала облезлая распяленная лошадиная шкура. Подле неё, дыша на ладан, покоилась длинная ржавая железяка. Это всё, что осталось от коня и меча.

— Что это?

— Не признал? И правда, нелегко в этих древностях разглядеть славные регалии войска русского. Последнего буланого коня ещё в Великую Отечественную фашисты задрали на мясо, когда драпали из Сталинграда.

Государь подышал на стекло, протёр его расплющенной лапкой, точно вихоткой*, любовно вгляделся в реликвии, нежно улыбнулся.

— Меч настоящий — богатырский. На ржавый клинок не обращай внимания, гляди на рукоять. Видишь: она вся в драгоценных каменьях. А это явный признак высокого статуса. Ножны, правда, утеряны, но сохранилась надпись на эфесе: «Кто с мечом к нам придёт, от меча и погибнет». Ухаживали со всем тщанием…