Страхолюдие

Морально и физически утомленные узники золотой клетки расположились за столом. Существующие окна и входная дверь были надежно заперты. Но вдруг, точно по чьему-то велению, все огоньки свечей странным образом забеспокоились, затем тревожно заметались. Через полминуты пламя затрепетало как в порывах ветра - неистово и хаотично, от чего таинственные тени принялись взбешенно метаться по всему помещению. Помимо всего начали странным образом вести себя шторы, так как дуй сквозняк из окна, он надул бы их словно паруса. Если бы потоки воздуха высасывало сквозь оконные щели наружу, то бордовый штоф прилип бы к стеклам. Однако, без оглядки на полное спокойствие листьев, растущих рядом мандариновых и померанцевых деревьев, эти широкие полотнища швыряло из стороны в сторону параллельно окнам: от этого создавалось впечатление, будто в них запуталось нечто невидимое. Лица людей пометились тревогой и страхом. И вот, неожиданно, огромная тень страшной ведьмой пролетела над всем залом. Она накрыла своими мистическими космами все окружающее, в одночасье погасив все свечи до единой - и зал погрузился в пугающий мрак. Липкая изморозь просквозила по спинам затравленных страхом людей. Их исстрадавшиеся сердца стали пульсировать еще быстрее, а надсадный кашель мятущегося разума теперь отдавался в висках треском ледяного наста - и этот холод проникал во все внутренности.

– Что это было?!
– Спустя длительное, замогильное молчание, неожиданный возглас Аливареса всех просто убил.

– Да что вы орете!? Тут и так можно разрыв сердца схлопотать!
– Визжала Засецкая.

На сей раз, тьму пронзил выдох обиженности.
– О-о-о... разве я кричал? Нет, ну разве похоже, чтобы я кричал?

Тилобиа выбрался из-за стола.
– Минуту терпения господа, я постараюсь исправить возникшую неувязку.
– Он направился к камину.

Нервничая, баронесса ерзала на стуле.
– Может, лучше покинуть это место? Что-то здесь жутковато.

– Будет вам сударыня, это всего лишь ветер.
– Скромно заметил американец.

Засецкая недовольно фыркнула: - Полноте, мистер Кортнер, вы обратили внимание, что все возможные отверстия, сквозь которые сюда мог попасть воздушный поток, заперты.

– Ну, вероятно не все. Вероятно, мы чего-то не доглядели. Вот, к примеру, окна на кухне.

Эскот разоблачительно хмыкнул: - Недавно я выходил туда за салфетками и совершенно ясно отметил тот факт, что оба существующие там оконные переплеты плотно задвинуты металлическими шпингалетами.

– Антонио, ну что же вы там копаетесь?
– Ввиду отсутствия освещения Засецкая пребывала в крайнем раздражении.

– Мне неловко, но я никак не могу нащупать спички. Господин писатель, - обратился он к Кортнеру, - вы не подскажете; куда вы их подевали?
– В ответ американец принялся обшаривать свои карманы.

– А эта тень?
– Подала свой блеющий голосок Сарра.

– О, вы тоже заметили?
– Изрек Аливарес нарочито тихим, заговорщически зловещим храпом.

– Боже! Я этого не выдержу!
– С психу баронесса грюкнула кулаком по столу.
– Вы что же, намерены довести нас до истерики!?

– Отчего же... просто я...

– Что вы!? То вы орете, как ненормальный, что с испугу сердце кольнуло, то своим зловещим шамканьем страху нагоняете.

За столом повисла пауза, такая же темная, как окружающее пространство. Все понимали, что привыкшая к спокойной, размеренной жизни Засецкая, пребывала на грани нервного срыва. Конечно, ведь адаптироваться в таких неординарных условиях, под силу лишь человеку со стальными нервами и устойчивой психикой - отнюдь не бытующей в прослойке чванливой интеллигенции.

Угрюмую паузу, наконец-то, нарушил Кортнер: писатель отыскал-таки в карманах незаконно присвоенные - видимо по случайности - спички. Он изъявил желание самолично зажечь свечи, поэтому Тилобиа вернулся к столу.

– Возможно, это дело рук шамана.
– Изрек доктор, лишь только умостился на стуле.

– Но док, с чего вы взяли?
– Невидимый во тьме Эскот задал свой вопрос с такой быстротой, что Тилобиа едва успел уловить его смысл.

– А вы как будто ждали этого предположения? Сознайтесь, голубчик, вы тоже думали об этом?

Немного помявшись, режиссер ответил: - Нет. Мне просто любопытно, почему вы склоняетесь к такой мысли?

– Вы правы, сие лишь мысль, а совсем не утверждение. Все мной сказанное всего-то субъективная гипотеза. Кстати, весьма туманная.

С противоположной стороны стола послышался, уже в более мягких тонах, голос Засецкой.
– Антонио, и на чем же базируется ваша субъективность?

– Дым, сударыня.

– Дым?

– Именно.

– Какой еще дым?

– Разумеется, тот, над которым колдует этот злой гений, если я не ошибаюсь, Тхаматан.

Теперь в разговор вмешался Аливарес.
– Я поддерживаю доктора. Когда я с забора наблюдал за дикарями, я зафиксировал странную вещь. Их колдун, представьте себе, стоя у костра разговаривает с клубами дыма. Причем разговаривает повелительно, так, будто что-то приказывает, и при этом постоянно тычет своим посохом в сторону замка.

– Пф!
– В голосе Засецкой восторжествовала надменность.
– Да бросьте вы! Как можно верить всему этому языческому бреду? Их колдун, ради власти, умело вешает лапшу своим недалеким собратьям, дабы держать их в страхе - вот разумное объяснение.
– Она принялась тяжело одуваться.
– О-хо-хо, джентльмены, я апеллирую к вашей здравости. Вы сами-то себя хоть слышите?

Тусклое мерцание нескольких свечей озарило часть стола и темные лица сидящих.

– Вот граф, полюбуйтесь, пламя горит и не тухнет.
– Из черных впадин ее глаза облегченно блеснули, почти так, как пенсне Тилобиа. Засецкая еле заметно улыбнулась.
– А вы городите: "колдун беседует с дымом". Ха-ха, полная чушь! Дым это всего лишь дым, и не более.

Теперь, в облике молодого мужчины, вопреки укоренившемуся образу хохмача и балагура, поселилась непроницаемая серьезность. Он молча встал, подошел к камину, взял с полки коричневую шкатулку и еще что-то. Когда же он вернулся к столу, все увидели в руках графа золотую пепельницу, всю изукрашенную филигранью из слоновой кости. Аливарес поставил все на стол, открыл шкатулку, достал длинную, толстую сигару, раскурил.

И вновь, уже в который раз, никому не пришло в голову - откуда ему известно, что сигары лежат именно в шкатулке, и именно за золотыми часами с херувимами? Почему он без колебаний, точно ясновидящий, подошел именно к камину и, не задумываясь, запустил руку за часы?

– Отменные сигары, господа.
– Граф довольно улыбнулся.
– В этом-то я разбираюсь.

– Вы это к чему?

– Сейчас, баронесса, с помощью этой сигары я постараюсь убедить вас в том, что дым это еще кое-что.

Засецкая поставила локоть на стол, на ладонь положила подбородок и слегка покивала головой.
– Ну-ну, сгораю от любопытства.

Собственно, остальная компания была заинтригована не меньше.

Аливарес поставил пепельницу на середину стола и положил дымящуюся сигару на внешнюю грань овала, шириной не более трех миллиметров. Причем умостил ее так, что оба конца были идентичны в своей массе и друг друга не перевешивали.

– Итак, леди и джентльмены, я отыскал центр тяжести данного предмета и бескомпромиссно уравновесил его стороны. Сигара сама собой тлеет, а мы немного подождем.

Тоненькая струйка дыма, поднимаясь кверху, завивалась сизой спиралью и исчезала где-то под высокими сводами перекрытия. Порядка тридцати минут люди за столом продолжали диспут на тему сложившейся ситуации. По прошествии же этого времени все обратили внимание, как не тлеющий конец сигары, дав медленный крен, перевесил противоположный конец и коснулся стола. Сию минуту граф возымел торжествующий вид.