Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг.
Шрифт:
Если судить по консервативным стандартам того времени, приказ Хоука о начале общей рукопашной схватки был невероятно смелым или безрассудным решением. Его действие на Конфлана и его капитанов было почти одурманивающим. Британцы, сгрудившись вокруг них, как волки вокруг овец, не дали французам сформировать оборонительную линию, а затем, в течение короткого и кровопролитного полудня, сражались без какого-либо видимого порядка. Корабли сталкивались, разбивались о скалы, садились на мель и с судорожной яростью обстреливали друг друга в практически неописуемом действе. На протяжении всего сражения ни один британский экипаж не сражался так яростно, как команда девяностопушечного «Маньянима», который возглавил погоню в бухте; ни один капитан не был более агрессивен в атаке, чем его командир Ричард, виконт Хоу. Возможно, в его поведении был элемент мести, намерение отплатить французам за смерть брата при Тикондероге. Как бы то ни было, до конца дня «Магнаниме» в одиночку потопила один восьмидесятипушечный корабль, «Тесе», и превратила в обломки другой, «Формидейбл».
Вечером, в разгар шторма,
Поскольку шторм не утихал, Хоук не решался возобновить атаку, и это было разумно: хотя его флот каким-то образом прошел через сражение предыдущего дня, не потеряв ни одного корабля, два судна сели на мель после окончания боя и были вынуждены покинуть корабль. Сдержанность Хоука на двадцать первое число позволила оставшимся пяти французским кораблям до конца дня пробраться в устье Вилена — но только после того, как их команды облегчили их, выгрузив за борт пушки и снасти. В течение следующих нескольких дней Хок пытался добраться до беженцев, но в итоге довольствовался тем, что опустошил близлежащие берега и отступил, чтобы возобновить блокаду. Однако для всех практических целей французские суда, избежавшие уничтожения в битве при Киберонской бухте, могли бы с тем же успехом быть потопленными, поскольку мелководная Вилена стала их тюрьмой. Из двенадцати кораблей, пересекших ее и укрывшихся под береговыми батареями, только три смогли выбраться наружу. Остальные так и останутся в тине, так и не вступив в строй. В общей сложности Королевский флот потерял два корабля и около 300 человек в сражении и его последствиях; французы увидели, что их последняя эффективная эскадра в Атлантике уничтожена, вместе с жизнями, возможно, 2500 моряков.
Хоук нанес сокрушительный удар по французской морской мощи и пресек все надежды на вторжение на Британские острова. Даже несмотря на разочарование в результате — он чувствовал себя обманутым коротким и штормовым днем сражения, полагая, что «если бы у нас было на два часа больше дневного света, весь [вражеский флот] был бы уничтожен или захвачен», — Хоук выиграл единственное по-настоящему решающее сражение в этом году. Теперь Королевский флот мог по своему усмотрению уничтожать французскую морскую торговлю, пресекать все попытки усилить заморские гарнизоны Франции и не опасаться ни малейших преследований у британских берегов. Хотя немногие современники осознавали это, именно битва при заливе Киберон, а не более знаменитая битва при Квебеке, стала решающим военным событием 1759 года[537].
ПОБЕДА ХОУКА была решающей и в другом смысле, поскольку она прояснила понимание Питтом того, как ему следует действовать. Перспективная конференция в Аугсбурге могла продолжаться, и если французы будут склонны заключить мир, то тем лучше. Если же нет, Британия могла продолжать войну против того, что осталось от Французской империи, на своих условиях. Устранив угрозу вторжения, можно было отправить больше британских войск на подмогу Фердинанду или использовать их в колониальных проектах. Государственный кредит, который в течение 1759 года дважды оказывался под угрозой, теперь, похоже, оставался в безопасности. Экономика процветала, как ни в одной из предыдущих войн, а такое количество побед делало немыслимым открытое политическое противостояние. Даже несмотря на то, что смета, представленная Ньюкаслом в Конгресс на 1760 год, предусматривала самый большой бюджет — четырнадцать миллионов фунтов, половину из которых пришлось бы занять, — депутаты согласились с этим едва заметно, покорно согласившись даже на введение нового налога на солод, немыслимого в обычные времена[538]. При такой безопасности на всех фронтах оставалось только поддерживать Фридриха и Фердинанда, разбирая по косточкам французскую империю. Еще одна кампания, подобная предыдущей, несомненно, заставит министров христианского короля сесть за стол переговоров, независимо от желания австрийцев и русских.
Соответственно, инструкции, которые Питт направил Амхерсту и губернаторам Северной Америки 7 января 1760 года, были самыми простыми. Он приказал губернаторам просить свои ассамблеи одобрить, по крайней мере, тот же уровень напряженности, что и в предыдущем году, и обещал те же субсидии и поддержку на тех же условиях, что и раньше. Амхерсту он предоставил почти полную свободу действий при разработке операций по завоеванию Канады. Главнокомандующий мог использовать имеющиеся в его распоряжении силы для проведения одной кампании или нескольких, по своему усмотрению; он мог строить или ремонтировать крепости по своему усмотрению, чтобы закрепить уже полученные завоевания[539]. Указания Питта были простыми, потому что Амхерсту оставалось завоевать только одну цель — Монреаль.
ЧАСТЬ VI
ЗАВЕРШЕНИЕ ЗАВОЕВАНИЯ
1760 г.
Амхерст планирует кульминационное вторжение в Канаду по трем направлениям в условиях колониального мира, изменившегося благодаря военной политике и расходам Питта. За стенами Квебека шевалье де Левис выигрывает последнее сражение, но обнаруживает, что не может изменить ход войны. Мюррей, Хэвиленд и Амхерст наступают на Монреаль. Отчет о победе Британии и оценка ее стоимости. Питт, находящийся в зените своего могущества, сталкивается с важнейшей проблемой: внезапной смертью Георга II.
ГЛАВА 40
Война в полную силу
1760 г.
АМХЕРСТ получил указания Питта 20 февраля, когда он уже был погружен в подготовку к предстоящим кампаниям. По прибытии в Нью-Йорк в декабре он договорился с подрядчиками о снабжении экспедиций. В январе он направил губернаторам письма с просьбой предоставить то же количество войск, которое их провинции предоставили в 1759 году, и обратился в Ассамблею Нью-Йорка за очередным займом, чтобы покрыть текущие расходы до прибытия денег из Британии. В феврале он договорился с сэром Уильямом Джонсоном о закупке как можно большего числа воинов из племени шести наций на следующий год. Всю зиму ремесленники, работавшие по контракту с армией, ремонтировали оружие, палатки и лодки, готовя их к использованию следующим летом; рейнджеры и офицеры регулярных войск набирали людей взамен потерянных в предыдущей кампании; сержанты обучали своих солдат как обычной тактике линейного боя, так и более новым приемам прицельного огня и боя в кустах. К началу марта Амхерст с большой уверенностью ожидал завершения завоевания Канады[540].
Поскольку взятие Ниагары и отход французов из фортов в Аллегени привели к снижению активности на западе с оперативного до административного уровня, Амхерст передал командование провинциями к югу от Нью-Йорка Роберту Монктону. С 400 королевскими американцами и примерно 4 000 провинциалов (300 из Северной Каролины, 761 из Виргинии и 2 800 из Пенсильвании) он должен был укрепить контроль над фортом Питт, Ниагарой и старыми французскими постами на Аллегени. В остальном — не считая 1300 регулярных войск, которые ему пришлось отправить в Южную Каролину для подавления восстания чероки, — Амхерст намеревался использовать практически всех красных мундиров в Америке, а также тысячи провинциалов из Новой Англии, Нью-Джерси и Нью-Йорка в большой трехсторонней атаке на Канаду. Он лично поведет главную армию в 12 000 человек от Олбани до Освего, а затем вниз по реке Святого Лаврентия до Монреаля; если канадцы и французы попытаются бежать на запад, то их путь будет перекрыт подавляющей силой. Вторая армия, насчитывающая около 3500 красных мундиров и провинциалов, должна была продвигаться под командованием исполняющего обязанности бригадного генерала Уильяма Хэвиленда по коридору Шамплейн от Краун-Пойнта, захватив Ол-о-Нуа и форты на реке Ришелье на пути к Монреалю. Третий отряд под командованием бригадного генерала Джеймса Мюррея должен был состоять из людей, которых можно было выделить из гарнизона Квебека, а также регулярных подкреплений, отправленных из Луисбурга; они должны были подняться по реке Святого Лаврентия на кораблях. Все три силы должны были сойтись, по возможности одновременно, на Монреале, где они заманят в ловушку последних защитников Новой Франции[541].
СМЕЛЫЙ ПЛАН АМХЕРСТА требовал не только невиданной ранее в Америке степени стратегической координации, но и создания провинциальных войск, по численности равных тем, что были собраны за два предыдущих года. Это, в свою очередь, потребовало бы больших, чем когда-либо ранее, расходов на людей. Несмотря на проблемы с призывом в армию, вызванные как экстремальными нагрузками предыдущих лет, так и слухами о том, что в Европе наступил мир, правительства северных провинций сделали все возможное, чтобы удовлетворить спрос на рекрутов.
Как обычно, лидировал Массачусетс. В январе Генеральный суд согласился собрать 5000 добровольцев для участия в кампании, несмотря на героические расходы, которые потребуются для ее проведения. Законодатели уже проголосовали за то, чтобы оставить на зиму 1759-60 годов 2500 человек, отправленных в гарнизон Луисбурга — решение, которое так огорчило Гибсона Клафа[542]. Этот беспрецедентный шаг повлек за собой непредвиденные расходы, поскольку провинции пришлось не только продолжать выплачивать жалованье солдатам, пока они оставались на службе, но и обещать поддержку семье каждого «нуждающегося» солдата и выплачивать дополнительный бонус в размере четырех фунтов по окончании службы. В ответ на просьбу Амхерста о предоставлении войск законодатели согласились выплатить вознаграждение в девять фунтов любому солдату в Луисбурге, который повторно запишется на службу в предстоящей кампании, и столько же добровольцам, чтобы довести численность войск провинции до 5000 человек. В итоге оказалось необходимым добавить к вознаграждению еще три фунта, чтобы набрать последние 500 человек. В целом, чтобы возместить убытки рядовому солдату в Луисбурге — например, Гибсону Клафу — за службу по истечении срока предыдущего призыва и повторный призыв в 1760 году, провинции пришлось выложить двадцать два фунта; и это не считая жалованья за предстоящую кампанию, которое обошлось бы еще почти в тринадцать фунтов. Это была экстраординарная сумма для услуг одного простого солдата, но ничего меньшего не могло быть[543].