Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг.
Шрифт:
Левис рассчитывал на осаду, а не на сражение в открытом поле, но он был готов воспользоваться возможностью, которую, казалось, намеревался предоставить Мюррей. Несмотря на то, что к настоящему времени он собрал около половины своих сил, когда между шестью и семью часами он увидел, что британцы заняли позицию за городом, он приказал своим свободным людям (их также насчитывалось около 3800) выдвинуться вперед, чтобы занять позицию противника. Мюррей, который в это время проводил разведку впереди своих линий, понял, что французы все еще на марше, и импульсивно решил покинуть возвышенность. Если он сможет атаковать левый фланг противника, пока они еще идут колонной, рассуждал он, то сможет надеяться оттеснить их к скалам Святого Лаврентия и уничтожить раз и навсегда.
Но как ни стремились они в бой, люди Мюррея не смогли нанести нужный им быстрый удар. На нижних участках земли талый снег еще лежал на полметра в глубину, а под ним была грязь; то, что он задумывал как решающий маневр, завязло в жестоком бою у деревни Силлери.
Вторая битва при Квебеке была гораздо более кровопролитной, чем первая. Из примерно равного числа сражавшихся с каждой стороны французы потеряли 193 человека убитыми и 640 ранеными (22 % от общего числа сражавшихся), в то время как потери британцев составили 259 человек убитыми и 829 ранеными (28 %). Поскольку Мюррей не только понес более тяжелые потери, бросил артиллерию и отступил, но и потерял гораздо большую часть своих бойцов, чем французы (28 % против менее 12), не будет преувеличением сказать, что он пошел на впечатляющую авантюру и понес впечатляющие потери. Вид французских инженеров, прокладывающих осадные линии напротив стен Квебека, вряд ли мог дать понять, что «страсть к славе» Мюррея, по всей вероятности, будет стоить ему города, если только помощь не придет в ближайшее время снизу. К 11 мая Левис был готов начать обстрел Квебека, когда его линии были завершены, а орудия надежно установлены. Хотя британцы могли сделать двадцать выстрелов на каждый выстрел гасконского бригадира из своего скудного боезапаса, Мюррей знал, что исход осады будет зависеть не от пушек и артиллеристов, а от кораблей и моряков, которых северо-восточные ветры несли вверх по реке[555].
В итоге именно Лагос и Киберонская бухта оказались решающими в Квебеке, а контроль над Атлантикой определил принадлежность Канады. Хотя французское министерство приказало отправить конвой из пяти больших кораблей с четырьмя сотнями регулярных войск и большим количеством припасов, оно смогло послать в качестве эскорта только один фрегат, тридцатипушечный Machault. Блокадники Боскауэна захватили три транспорта, когда те отплыли из Бордо в начале апреля; когда остальные достигли устья Святого Лаврентия 14 мая, они обнаружили, что военные корабли из Луисбурга прошли вверх по реке шестью днями ранее. Чтобы не рисковать катастрофой, они зашли в бухту Шалер, глубокий залив на южном берегу залива, и бросили якорь на реке Рестигуш, где акадийские беженцы все еще оказывали вооруженное сопротивление. Оставшиеся в живых двести солдат и матросов «Мачо», используя пушки корабля, возвели береговую оборону и натянули цепной бум через устье реки; тем временем их командир отправил гонца по суше, чтобы связаться с Левисом и Водрёйем. Однако задолго до того, как из Квебека пришло хоть какое-то известие, Рестигуш стал могилой для экспедиции. 8 июля две эскадры британских военных кораблей вошли в залив Шалер. Безнадежно уступая друг другу в силе, защитники потопили брошенный на произвол судьбы «Мачо», сожгли дотла все остальные суда, кроме одного, и скрылись в лесу. Поэтому, когда вечером 12 мая в Квебеке появились первые военные корабли, тот факт, что на них были не «Лилии Франции», а «Юнион Джек», заставил Левиса снять осаду и отступить к Жак-Картье[556].
«Ах!» воскликнул Жан-Николас Дезандруэн, инженер Левиса: «Один линейный корабль — и место было бы наше!» Скорее всего, так оно и было; но единственным линейным кораблем на реке был H.M.S. Vanguard, который проплыл мимо Квебека под радостные возгласы людей Мюррея и открыл огонь по французским линиям. Утром тринадцатого числа люди Левиса, неся на спинах все, что могли, и оставив все остальное, вскарабкались на лодки и стали грести, спасая свои жизни. Фрегат «Помоне» сел на мель, пытаясь занять позицию для прикрытия отступления, и крепкий «Аталант» остался в одиночестве противостоять двум британским кораблям до тех пор, пока бэто не скрылись. Капитан Жан Воклен, который был хозяином единственного фрегата, спасшегося из Луисбурга в 1758 году, отправился на своем маленьком корабле вверх по реке до Пуэнт-о-Трембл и приказал своим людям бросить якорь. Там он прикрепил свои флаги к мачте и перестрелялся с преследователями, отказываясь сдаваться, пока у артиллеристов не закончился порох. В конце концов, раненый, но все еще непокоренный, он приказал своей команде покинуть корабль, бросил меч в реку и стал ждать на квартердеке, пока англичане возьмут его в плен[557].
Вызов Жана Воклена был в классическом смысле героическим: столь же дерзким и столь же бесполезным, как и нападение на Квебек в одиннадцатый час. И в миниатюре судьба Воклена и его корабля предсказала то, что ожидало шевалье де Левиса и французскую Канаду. Отныне операции Левиса будут сводиться
к отступлению и обороне; отныне его надежды будут сводиться к тому, чтобы найти какой-то последний жест, с помощью которого он сможет с честью смягчить поражение. Как и в случае с Вокленом и командой «Аталанты», ни смелость Левиса, ни мужество его солдат, ни любые возможные акты коллективной доблести не могли остановить надвигающийся джаггернаут.ГЛАВА 42
Мюррей поднимается по реке Святого Лаврентия
июль-август 1760 г.
Вскоре после того, как французы отступили вверх по реке, в Квебек начали прибывать корабли снабжения и их эскорт. Через несколько дней в бассейне стояли на якоре шесть линейных кораблей и семь фрегатов; к 13 июля, когда Мюррей был готов отдать приказ о продвижении к Монреалю, в его распоряжении было тридцать два вооруженных судна, девять плавучих батарей и десятки барж и бато. Хотя в депешах, прибывших с кораблями, объяснялось, что Амхерст намерен встретить его и Хэвиленда в Монреале, он ожидал, что до конца лета только он один достигнет города; поэтому он с облегчением узнал, что два полка из Луисбурга поднимаются по реке, чтобы присоединиться к нему. Из обломков гарнизона Квебека Мюррей наскреб 2200 человек — не слишком большая сила, хотя на самом деле она значительно превосходила 1500 человек, которых Левис дал шевалье де Бурламаку для охраны реки ниже порогов Ришелье. Этот сложный участок реки с узким судоходным каналом, защищенным береговыми батареями, предоставлял наилучшую возможность остановить британцев до Монреаля, но к 26 июля силы Мюррея прошли пороги без значительных потерь[558].
После этого французские пушки на берегу время от времени обстреливали проходящую флотилию, но только течение, встречные ветры и ослабевающая сила приливов и отливов замедляли ее продвижение. Разочарованные, защитники последовали за кораблями, надеясь помешать им высадить войска на берег. В итоге им не удалось сделать даже этого: Мюррей останавливался в большинстве поселений, мимо которых проходил, чтобы объявить о своем завоевании и принять покорность населения. Жители оказались сговорчивыми, так как испытывали облегчение от того, что их избавили от дальнейшего наказания, и охотно обменивали домашнюю птицу, садовые культуры и другие скоропортящиеся продукты на соль, в которой они отчаянно нуждались, чтобы сохранить угрей и рыбу на предстоящую зиму[559].
В отсутствие эффективного сопротивления продвижение Мюррея стало не столько экспедицией в сердце вражеской территории, сколько своего рода триумфальным шествием. Когда капитан Джон Нокс из 43-го пехотного полка 8 августа описывал прохождение армии мимо «гарнизонного города» Труа-Ривьер, он, скорее всего, описывал необычайно продуманный tableau vivant (живые картины), а не самое большое скопление французских солдат под Монреалем.
Войска [противника], - писал он, — очевидно, около двух тысяч, выстроились вдоль своих различных сооружений, и в целом были одеты как регулярные войска, за исключением нескольких канадцев и около пятидесяти голых… дикарей, тела которых были раскрашены в красноватый цвет, а лица — в разные цвета, что я хорошо разглядел с помощью моего стекла; кроме того, они были причудливо изуродованы, чтобы навести ужас на своих врагов: их легкая кавалерия, шествовавшая вдоль берега, казалась хорошо укомплектованной, одетая в голубое, с алым лицом; но у их офицеров были белые мундиры; В общем, их войска, батареи, красивые дома, расположение на берегу восхитительной реки, наш флот, триумфально плывущий перед ними, наши плавучие батареи, выстроенные в боевую линию, местность по обе стороны, перемежающаяся аккуратными поселениями, вместе с зеленью полей и деревьев, представляли собой, с добавлением ясной приятной погоды, столь приятную перспективу, какую только может представить самое живое воображение[560].
Просто обойдя таким образом вражеское сопротивление, Мюррей смог обеспечить стабильное продвижение к Монреалю и избежать при этом почти всех жертв. 23 августа британский флот оказался в бассейне под названием Лак-Сен-Пьер, где река Ришелье впадает в реку Святого Лаврентия; в этот момент они находились менее чем в сорока милях от Монреаля. Здесь, наконец, два полка Луисбурга, которые все это время следовали за ними вверх по реке, присоединились к батальонам Мюррея, доведя боевую мощь экспедиции до четырех тысяч человек.
27 августа, когда французские и канадские войска безучастно наблюдали за происходящим с обоих берегов реки, флот бросил якорь чуть ниже острова Монреаль. Оказав незначительное сопротивление, Мюррей высадил войска на южном берегу и 1 сентября овладел приходом Варенн, расположенным ниже по реке от города. Он не встретил серьезного сопротивления; более того, самой сложной задачей, с которой он столкнулся, было принесение присяги на верность жителям и дезертирам из французских и канадских войск, которые стекались в его лагерь. И все же — возможно, из-за воспоминаний о последней встрече с шевалье де Левисом — он не стал вступать в бой с врагом. Вместо этого он довольствовался тем, что окопался и ожидал прибытия Хэвиленда и Амхерста. Джеймс Мюррей не отличался особым терпением, но ждать ему оставалось недолго[561].