Таёжный, до востребования

С обоими травматологами у меня установились ровные рабочие отношения, чему в немалой степени способствовал мой вклад в развитие стационара. Меня стали уважать, и даже острый на язык Денисов с недавних пор сдерживал себя в разговорах со мной, не позволяя себе прежних насмешек и снисходительных замечаний. На характер Денисова благотворно повлияли и его отношения с медсестрой Ритой, которые, если верить слухам, приближались к свадьбе.

Клавдия Прокопьевна протянула мне трубку, пробормотала, что скоро вернется, и удалилась с подозрительной поспешностью. Удивившись столь необычной тактичности (обычно жильцам приходилось разговаривать в присутствии комендантши), я сказала:

– Доктор Завьялова слушает.

– Доброе утро, Зоя.

У меня внутри все сжалось.

– Доброе утро, Сергей Иванович.

– Как ваше самочувствие?

– Не очень хорошо. – Я демонстративно закашлялась. – Извините. Кашель еще не прошел.

– Но температуры уже нет?

– Нет, но…

– Вот и отлично. Вам пора немного развеяться, две недели домашнего режима – многовато для такой активной молодой женщины. Самое время поужинать вместе. Я заказал столик в «Ангаре» на семь вечера. Наденьте красивое платье, будем танцевать под живую музыку.

Мне стало жарко. Прижимая трубку к уху, я расстегнула пуговицы на пальто. Потом стянула шапку и шарф и положила на конторку.

– Зоя, куда вы пропали?

– Я здесь.

– Я заеду за вами в половине шестого. Выедем заранее. Дорогу на Богучаны замело.

– Простите, но я… я не смогу с вами поужинать.

– У вас на вечер другие планы? Кто-то меня опередил?

– Нет, просто я не до конца поправилась, и…

– Комсомолка не должна вести себя как кисейная барышня. Так, чего доброго, можно не получить рекомендацию на вступление в партию! – Дедов натянуто рассмеялся и повесил трубку.

Не то чтобы мне настолько хотелось в партию, чтобы испугаться этого, вроде бы шутливого, предостережения. Чем дальше, тем меньше я в нее стремилась, поскольку это не было таким уж обязательным условием работы, как я вначале думала. Из всех врачей, проживающих в общежитии, в партии состояли только хирург Прилучко, терапевт Светлана Юрьевна и, как ни странно, Нана. Они были включены в приоритетный список на улучшение жилищных условий. Одинокие партийные медработники проживали в коммунальных комнатах, а семейные – в квартирах, что, пожалуй, являлось единственным плюсом вступления в ряды КПСС.

Меня напрягло другое. Своей полушутливой угрозой Дедов дал понять, что не потерпит отказа и не отступится. Самое неприятное, что согласие поужинать с ним не избавляло меня от дальнейших встреч, наоборот – этот ужин являлся своеобразными воротами, войдя в которые я уже не смогу выйти обратно.

Я так и стояла с прижатой к уху трубкой, не обращая внимания на раздражающее пиканье, когда сзади раздалось покашливание, заставившее меня обернуться.

За мной стоял Вахидов в пальто и шапке. Он совершенно точно не пришел с улицы, потому что в этом случае был бы заметен снегом. Да и входная дверь не хлопала. Вопрос заключался в том, сколько времени он вот так стоял, не обнаруживая своего присутствия.

Я решила не ходить вокруг да около и прямо спросила:

– Вы всё слышали?

Вахидов кивнул, пристально глядя на меня темными блестящими глазами, выражение которых я не могла разгадать.

– Вы говорили с секретарем райкома Дедовым.

Я вспыхнула от возмущения. Даже Клавдия Прокопьевна проявила больше такта, поняв, с кем я буду говорить. Но Вахидову, похоже, врожденное чувство такта на этот раз изменило.

– Зоя, вынужден повторить вопрос, который задавал вам раньше. Дедов вас домогается? Принуждает встречаться с ним против вашего желания?

– Рустам, вы не должны…

– Нет, должен. Когда женщине нужна помощь, я не могу оставаться в стороне.

– И как вы мне поможете? Пойдете на свидание вместо меня?

– А что, это мысль.

– Не шутите так!

– Так Дедов пригласил вас на ужин?

– Да.

– Надеюсь, не к себе домой?

– Нет. В ресторан «Ангара». Но боюсь… – Я запнулась, но заставила себя продолжить: – Боюсь, приглашение домой – это лишь вопрос времени. Причем недолгого.

Наш разговор прервала вернувшаяся Клавдия Прокопьевна. Она пристально взглянула на меня и спросила:

– Всё хорошо, Зоя Евгеньевна? Вы выглядите расстроенной.

– Нет-нет, всё хорошо.

– Вы не очень торопитесь? Хочу кое-чем с вами поделиться.

Вахидов развернулся и вышел на улицу. Мы не договорили, но я не стала его останавливать. Сняв пальто и положив его рядом с шапкой и шарфом, я выдавила из себя бодрую улыбку.

– Слушаю, Клавдия Прокопьевна.

– Ваша просьба скоро будет исполнена!

– Какая просьба?

– Как же, а ремонт на кухне? Неужели забыли?

Я действительно успела забыть, потому что просила еще в сентябре. Тогда я пришла к комендантше со списком из нескольких пунктов, включавших перекраску стен, перестилку линолеума и остекление окна. Комендантша взяла список, но, поскольку в тот день была не в духе, сердито сказала, что денег на ремонт нет, а если они и появятся, то только после Нового года.

– Я решила не ждать следующего года и записалась на прием к начальнику здравотдела. Я подумала: если у вас получилось убедить товарища Головко в том, что стационару нужны лаборатория и специалисты, то и у меня получится убедить его выделить деньги на ремонт. Товарищ Головко вначале заявил, что денег нет, но, когда я сказала, что просьба исходит от вас, изменил свое решение и выделил средства!

Я испытала двойственные чувства: с одной стороны, радость – кухня наконец станет местом, где приятно находиться; с другой – досаду: моим именем спекулировали, чтобы добиться желаемого. По-хорошему, обязанностью Клавдии Прокопьевны было грамотно расходовать выделяемые общежитию средства, так чтобы их хватало до конца года, и у того, что вначале Головко ей отказал, наверняка была веская причина. Но радость все-таки перевесила досаду, поэтому я поздравила Клавдию Прокопьевну с успешной поездкой в здравотдел и спросила, когда начнется ремонт.

– На следующей неделе! Я уже выписала материалы и рабочих. Правда, на время ремонта придется переставить плиты и холодильник в столовую. Но, как говорится, в тесноте, да не в обиде. Уж поте'рпите немного, новая кухня того стоит.

Я заверила Клавдию Прокопьевну, что мы потерпим, оделась и вышла в снежный буран.

Хотя еще не было одиннадцати утра, мгла была такая, словно наступил вечер. Ветер валил с ног. Я шла, ничего не видя перед собой, надвинув шапку по самые брови и прикрывая глаза от снега рукой в варежке. Что же будет зимой, думала я, пробираясь через снежные заносы на тротуаре, если уже в середине ноября погода такая, будто мы не в Сибири, а в Арктике. Не хватало только белых медведей, но я бы не удивилась, встретив их на пути.

Если при нормальной погоде путь до почты занимал пятнадцать минут, сегодня на это ушло почти полчаса. Я ввалилась внутрь, словно сугроб на ножках, и долго отряхивалась, прежде чем подойти к стойке заказных отправлений. Очередь состояла из таких же сугробов, за исключением тех, кто находился близко к окошку и успел оттаять. Пол был в потеках талого снега.

Сегодня работала Олеся. Приняв от меня конверт и деньги, она сказала:

– Зоя Евгеньевна, тут для вас опять письмо. Везет вам! И вчера получили, и сегодня.