Тайны имперской канцелярии

– Ишь ты, окаянный, грозит он мне. Да я тебе как дам вот сейчас, - но на этом словарный запас был исчерпан и она удалилась.

Очевидно, это был обычный ритуал, потому как дворник спокойно дожидался снаружи.

Сани стояли позади его и не подавали ни малейших признаков жизни.

– Уж, не замерз ли?
– тревожился про себя Гаврила, в душе проклиная сварливую хозяйку дома.

Но вот скоро появился нужный ему человек, и дворник, отозвав того в сторону, прошептал:

– Там на санях знам человек. Очень высок и почетен. Надобно уложить в постель и спрятать на время.

Человек спокойно кивнул и предложил свою помощь.

Но Гаврила отверг его предложение, спросив только куда занести.

– Ко мне, - кратко ответил тот, ступая внутрь здания.

Гаврила кивнул и, взяв на плечи тугой увертышь, понес его в дом.

На лестнице он снова повстречал ту же хозяйку.

– Вот, черт рогатый, - сварилась она, - сам приперси, да еще и хламу всякого нанес.

– Замолчи, - прикрикнул снова Гаврила, ступая на первую ступеньку.

"Хоть бы не свалился от тяжести", - подумал про себя граф, сжимая все свое тело воедино.

А Гаврила тем временем, осторожно ступая по лестнице, поднимался вверх.

Взобравшись на второй этаж, он прошел в одну из отчиненных дверей и остановился возле кровати, застланной, как и у него, пошарпанным одеялом.

– Надобно сменить, - сказал он человеку, стоявшему посреди комнаты и тихо опустил обвязку на пол.

Человек недоуменно пожал плечами и произнес:

– Сам знаю, но ты ведь знаешь, какая у меня баба сварливая. Ничего не выпросишь, коли надо.

– Так прогони ее, - не выдержал дворник.

– Не могу, - покачал головой человек, - дом на ей, да еще и имущество кое-какое имеется. Я без нее ничто. Сам ведь знаешь, как тяжело живется сейчас.

– Да- а, - сокрушился Гаврила, но тут же, вспомнив о человеке, замотанном в попону, засуетился, - а, ну, прикрой дверь, чтоб не видно было.

– Да кому?
– удивился тот, - все одно от нее не скроешь. Пусть, лучше сразу знает.

– Ладно, пусть так, поскорее разматывай, а то замерз я лежать-то, - раздался голос откуда-то изнутри.

Дворник еще быстрее заработал руками и вскоре освободил графа от скрывающей его попоны.

– Фу-у, - произнес тот, приподнимаясь с пола, - думал, околею тут, так и не узрев своего старого друга, - и граф повернулся к человеку.

Тот, завидев с детства знакомое ему лицо, всплеснул руками, отчего получился небольшой хлопок, и быстро затораторил:

– Батюшки свет, Иван Алексеевич, пожаловали. Вот это гость. Так чего ж так-то? Случилось что? Али я не прав?
– и он встал с распростертыми руками в стороны.

– Да, случилось, -ответил губернатор, встав с пола и подойдя ближе к именитому в свое время лекарскому проходимцу, как его именовали в более ранние годы, - но это еще ничего не говорит за себя, - продолжил он, указывая рукой на попону.

– Я понимаю, - делая шаг навстречу, ответил знахарь, - и сочувствую.

– Кому, мне?
– удивился граф.

– Не-е, не вам, а ему, - и он указал на Гаврилу.

Все засмеялись. Что-то снова больно кольнуло губернатора под ребра, и он чуть было не присел от боли.

– Вижу вам досталось хорошо, - очень серьезно сказал знахарь, подходя ближе к графу и уже издали осматривая его тело.

– Что видишь?
– спросил Иван Алексеевич.

– Вижу сломанных два ребра в верхней и нижней части, вижу надорванную селезенку и вижу немного поврежденную оболочку печени.

– Это все?- очень серьезно спросил граф.

– Нет, есть еще кое-что. Но об этом позже.

– Хорошо, куда прикажешь лечь?

– Ложиться пока не надо, будем работать стоя, - и он подошел вплотную к графу, - снимайте все до пояса.

Губернатор повиновался и вскоре стоял раздетый.

– Да-а, - печально произнес знахарь, - дела серьезные. Придется недельки две отлежаться у меня.

– А не опасно?
– вместо графа спросил Гаврила, с искренним любопытством наблюдавшим за бывшим лекарем.

– Думаю, нет, - ответил знахарь, - разве, что баба? Так ее можно приструнить немного.

– Как?
– спросили почти одновременно посетители.

– Да, просто. Скажу, силу дьявольскую истребую сейчас на нее. Она этого очень боится, от того и сварливая такая.

– Ну и как, помогает?
– поинтересовался граф, с любопытством осматривая старого друга.

– О, еще как. Бывает, так запугаю, что сидит в темноте и шагу никуда не ступит.

– Так уж, в темноте?
– засомневался Гаврила.

– Ну, свечей немного есть для большего сомнения, а так, почти темно.

– И что, она там не боится?

– Нет, я ей сказал, что в темноте они плохо видят, а свечей боятся, как огня.

Все дружно рассмеялись. В это время дверь в комнату приоткрылась и заглянула уже немолодая женщина.

– Что ржете, как лошади?
– сразу пошла она в атаку, - совести у вас окаянных нету.

– Эй, остановись, - сурово приказал знахарь, - тут дело серьезное. Целое хранилище дьявольских голов.

– Ой, батюшки, - вскинула руки к голове женщина, - что ж ты сразу не сказал, я б и не шла сюда. Я так и поняла, когда увидела его связанным...

Граф для устрашения довольно широко оскалил рот и зарычал, сверкая глазами и чуть ли не брызгая слюной.

– Ох, господи Иисусе, - залепетала женщина, крестясь и пятясь обратно, - это ж надо, точно черта принес, - и она мигом вылетела из комнаты. ;

Все снова рассмеялись, но уже потише, чтоб не показалось странным для хозяйки.

Затем знахарь сказал:

– Вот видите, я же говорил, что она боязливая. Теперь сюда до самого гроба не зайдет. Ну, ладно, давайте к делу, а то время уходит, - сразу посерьезнел он, разматывая ткань, обволакивающую графу тело.

Лекарь поводил зачем-то поверх ребер рукой, затем прикрыл глаза и немного постоял. После чего снова поводил руками, только уже в других местах.

Графу даже показалось, что внутри его что-то шевелится от этих манипуляций. Затем знахарь отошел в сторону и как-то странно посмотрел на него, немного сощурив глаза.