Театральная секция ГАХН. История идей и людей. 1921–1930

«Об устройстве заседания по „Ревизору“.

а) Ввиду невозможности устроить предварительное заседание с участием В. Э. Мейерхольда (за отказом последнего) публичного заседания не устраивать.

б) Известить В. Э. Мейерхольда об этом.

в) Составить описание спектакля» [319] .

Многие критические высказывания, касающиеся «Ревизора», были Мейерхольдом решительно отвергнуты, что совершенно не обязательно означает, что тезисы критиков были неточны, а суждения опрометчивы. Возможно, Мейерхольд понимал опасность иных утверждений, высказанных публично, – и защищался. Сборника «описательных рецензий» театроведов ГАХН, посвященных «Ревизору», Мейерхольд так и не увидел.

319

Ф. 941. Оп. 4. Ед. хр. 24. Л. 39.

Похоже, что именно споры вокруг и по поводу мейерхольдовского «Ревизора» подтолкнули Сахновского к написанию существенной работы теоретического плана: «Режиссерский текст спектакля (Режиссерский экземпляр пьесы)» [320] . (Тезисы Сахновского и обсуждение доклада см. в главе 8.)

20 января 1927 года с докладом о «Ревизоре» на Теасекции еще раз выступит Н. Л. Бродский. Отвечая на вопросы обсуждавших, он заявит: «Мейерхольд идет от Мережковского. Он самый консервативный из всех режиссеров» [321] .

320

Протоколы № 1–14 заседаний п/секции Теории театра Театральной секции и материалы к ним. 30 сентября 1926 – 9 июля 1927 г. // Ф. 941. Оп. 4. Ед. хр. 26. Л. 30.

321

Соедин[енное] заседание комис[сии] Худож[ественной] формы Философского отделения и п/секции Теории театра Театральной секции // Ф. 941. Оп. 4. Ед. хр. 32. Л. 9. Тезисы доклада Бродского см. в Документах к главе 6.

Московская пресса обрушивается на режиссера с критикой спектакля, нередко – уничижительно грубой. В мейерхольдовской постановке видят и асоциальность, и мистику, и чрезмерный, агрессивный эротизм. Многие пишут о провале. Не найдя поддержки в кругах московских критиков, 24 января 1927 года Мейерхольд уезжает в Ленинград, к критикам, поддержавшим его спектакль. Выступает с докладом о «Ревизоре» и принимает участие в публичном диспуте. В московской Теасекции ГАХН он так и не появится.

Споры вокруг «Ревизора» продолжались весь следующий, 1927 год. Стоит отметить, что в защиту спектакля неожиданно выступили записные «консерваторы» – А. Р. Кугель и Луначарский. Практически все критики, размышляя об увиденном, вспоминали путь режиссера, связывая в единое целое «Балаганчик» и «Рогоносца», «Лес» и «Мандат». А. Л. Слонимский (в статье «Новое истолкование „Ревизора“») писал: «В „Мандате“ затронута уже современная обывательщина, последняя сцена разработана как эскиз „Ревизора“» [322] . П. Зайцев видел в спектакле «процесс оплотнения и омертвения жизни» [323] .

322

Слонимский А. Л. Новое истолкование «Ревизора» // «Ревизор» в театре имени Вс. Мейерхольда: Непериодическая серия по вопросам современного театра, издаваемая Отделом истории и теории театра. Л.: Academia, 1927.

323

Зайцев П. «Ревизор» у Мейерхольда // Гоголь и Мейерхольд («Ревизор»). Сборник литературных исследований ассоциации Ц. Д. Р. П. / Под ред. Е. Ф. Никитиной. М.: Никитинские субботники, 1927.

28 мая 1927 года в Отчете Теасекции за 1926/27 академический год будет аккуратно сказано: «В закрытых пленумах 20 и 24 декабря с докладами на тему о „Ревизоре“ в ТИМе выступили В. Г. Сахновский, Н. Л. Бродский, В. А. Филиппов, П. А. Марков, И. А. Новиков, Н. Д. Волков, и все эти речи, в свою очередь, вызвали длительное обсуждение» [324] .

В последний раз о спектакле Мейерхольда на Теасекции ГАХН вспомнят спустя полтора года после премьеры, когда 6 апреля 1928 года на подсекции Теории Теасекции Ю. С. Бобылев представит доклад: «Опыт режиссерской записи спектакля „Ревизор“ в ТИМе» [325] .

324

Отчет о деятельности Театральной секции ГАХН за 1926–27 акад[емический] год // Ф. 941. Оп. 4. Ед. хр. 24. Л. 63 об.

325

Протоколы № 1–5 заседаний группы по изучению Творчества режиссера и материалы к ним. 22 мая – 17 ноября 1928 г. // Ф. 941. Оп. 4. Ед. хр. 9. Л. 13.

Вскоре после премьеры появилось несколько книг, посвященных спектаклю.

Это «Гоголь и Мейерхольд» («Ревизор»). Сборник литературных исследований ассоциации Ц. Д. Р. П. Под ред. Е. Ф. Никитиной. (М.: Никитинские субботники, 1927). Среди авторов сборника – А. Белый, Л. Гроссман. Здесь же, в сборнике «Никитинских субботников» напечатаны и выступления Мейерхольда с М. М. Кореневым.

«Ревизор» в Театре имени Вс. Мейерхольда: Непериодическая серия по вопросам современного театра, издаваемая Отделом истории и теории театра (Л.: Academia, 1927). Книга составлена из статей по докладам, прочитанным в заседании Отдела истории и теории театра Государственного института истории искусств в Ленинграде 21 декабря 1926 года. Среди авторов – А. А. Гвоздев, В. Н. Соловьев, А. Л. Слонимский, Я. А. Назаренко, Э. И. Каплан.

Наконец, книжка Д. Тальникова («Новая ревизия „Ревизора“: Опыт литературно-сценического изучения театральной постановки». М.; Л., 1927), спектакль не принявшего и вступившего в полемику с Гвоздевым.

А. А. Гвоздев (в статье «Ревизия „Ревизора“») [326] , расширяя контекст разговора, говорил об остром кризисе театра: «Последние два сезона прошли под знаком отказа от поисков новых методов театральной работы. Как в Москве, так и в Ленинграде заглохли эксперименты…» Гвоздев описывает «темноту и тесноту» мира, запечатленного в «Ревизоре», выстроенность его диагональных движений; критик видит, что спектакль – «квалификационная площадка актера», на которой подготовленный актер обретает громадные возможности, а актер слабый не может скрыть своего непрофессионализма. Но самое главное – Гвоздев заявляет о принципиальной важности мейерхольдовского спектакля: он открывает новые пути не только для театра драматического, но и для театра оперного (в связи с чем автор подробно разбирает музыкальную структуру и систему лейтмотивов «Ревизора»).

326

Гвоздев А. А. Ревизия «Ревизора» // «Ревизор» в театре имени Вс. Мейерхольда: Непериодическая серия по вопросам современного театра, издаваемая Отделом истории и теории театра. (Л.: Academia, 1927).

Несмотря на сравнительно небольшой объем этих книг, их значение трудно переоценить. Дрались за спектакль А. Белый и А. А. Гвоздев, А. Л. Слонимский и В. Н. Соловьев. Много лет спустя режиссер Л. В. Варпаховский, ученик Мейерхольда, спрашивал давнишнего его знакомца Д. Д. Шостаковича, какой спектакль Мейерхольда произвел на него наибольшее впечатление. И Шостакович (видевший не менее полутора десятка режиссерских работ) ответил: «Может быть, „Ревизор“… Может быть, все-таки „Ревизор“ <…> Несомненно, было соприкосновение с „Носом“. Может, поэтому он и произвел на меня тогда наиболее сильное впечатление» [327] .

327

Беседа Д. Д. Шостаковича и Л. В. Варпаховского о Мейерхольде состоялась по инициативе В. Д. Дувакина в сентябре 1972 года (см.: Курицын Б. Невыдуманные истории из жизни Леонида Варпаховского. М., 2003. С. 186).

В конце года подсекции представляют планы на четыре месяца, с января по апрель 1927 года. Сахновский сообщает, что предполагаются следующие работы: «1) Рассмотреть с методологической точки зрения вышедшие на русском языке теоретические сочинения по театроведению <…> 2) Заслушать доклад о социологическом методе в театроведении <…> 5) Продолжить обсуждение книги Станиславского „Моя жизнь в искусстве“, разбирая доклады, посвященные проблемам книги» [328] . (Среди них: П. А. Марков. Метод Станиславского писать об искусстве; П. М. Якобсон. Значение книги Станиславского для театроведческой науки; Л. Я. Гуревич. Проблема актера в книге Станиславского.)

328

Ф. 941. Оп. 4. Ед. хр. 24. Л. 26–26 об.

Кроме разработки этой темы, планируются следующие доклады: В. Г. Сахновский. Работа режиссера над текстом автора; Н. Д. Волков. Обзор театральной литературы за 1926 год; и вновь П. М. Якобсон. Структура театрального предмета (совместно с Философским отделением).

Предлагается также подготовить сборник «Театры Москвы под знаком октября» под редакцией Бродского, авторами которого должны стать Марков, Филиппов, Могилевский, Родионов [329] .

«С середины 20-х годов особое внимание многих ведущих ученых ГАХН обращается на работу Театральной секции, – пишет современный исследователь. – Театральная эстетика, мастерство актера приобретают характер одной из самых значимых иллюстраций общих методологических положений о внутренней форме художественного произведения и формирования культурного сознания индивида <…> И именно Театральная секция постепенно становится местом межпредметных исследований…» [330]

329

Потеряв одного из авторов, сборник вышел в 1927 году и до сего дня не утратил значения (Могилевский А. И., Филиппов А. В., Родионов А. М. Театры Москвы. 1917–1927. М.: ГАХН, 1928. Теасекция. Вып. 4).

330

Марцинковская Т. Проблема социальных эмоций как одной из доминант формирования самосознания личности // Искусствознание. М., 1998. № 1. С. 275.

К этому времени Теасекция завоевала авторитет, деятельность секции достигла своего расцвета. Устоялась ее структура, сотрудники притерлись друг к другу, интенсивность докладов в эти месяцы максимальна, идет важная теоретическая дискуссия, пишутся и печатаются книги. Все большее число известных людей посещают открытые заседания, участвуют в обсуждениях, следят за печатными работами членов секции. Из «Расписания часов занятий сотрудников ГАХН на 1926–27 гг.» можно узнать, что Теасекция собирается трижды в неделю (по понедельникам – в шесть вечера, по вторникам и четвергам – в пять) и что «наблюдение за достаточной производительностью и интенсивностью труда сотрудников, за полной нагрузкой рабочего дня каждого сотрудника <…> в каждом отделе лежит на заведующем отделом» [331] .

331

Протокол № 186 от 9 ноября 1926 г. // Ф. 941. Оп. 1. Ед. хр. 80. Л. 578.

В 1925–1926 годах сотрудники Теасекции сумели развернуть основные направления исследований, не только соединив теоретические разработки с историческими экскурсами, но и пристально следя за актуальным «живым» театром в его ярчайших проявлениях. Кажется, осталось еще немного и основы новой гуманитарной науки, увлекательной для многих – не только тех, кто ее создает, но и близких по духу, по душевной склонности, – будут заложены, прояснены, выстроены в систему. Но началось и проникновение в академическую среду ранее немыслимых поручений, исполнение которых исподволь разъедало самую сущность научного познания.