Театральные подмостки

Я узнал тот самый банкетный зал ресторана "Русская душа", где семь лет назад проходила наша с Лерой свадьба. Увидел всех, кто присутствовал тогда. Родителей и друзей, родственников, и конечно же, себя и Леру -- таких молодых и счастливых жениха и невесту... Всё выглядело настолько реально, словно никакого намёка на бутафорские декорации, и люди самые настоящие, а не тщательно загримированные актёры.

– - Что-то не пойму, -- озадаченно вопрошала Ольга.
– - Говоришь, венчался с Ксенией, а здесь какая-то другая невеста...

– - Это Валерия, жена Вани, теперь уже вдовица... Неужели не узнала?

– - Узнать-то узнала, но я думала...

Николай Сергеевич вздохнул и задумчиво произнёс:

– - Думать никому не запрещается... Э-хе-хе... как же всё-таки прекрасно окунуться в прошлое, увидеть себя молодым, преисполненным сил и стремлений... Снова побывать на своей свадьбе -- это ли не мечта?..

– - А почему... на сцене?
– - заплетаясь языком, спросил я.

– - А как же, нет ничего честнее, чем суд зрителей... Публике угодить трудно, её не обманешь.

Что я мог ответить? Я отрешённо смотрел на сцену, и волосы на моей голове шорохтели.

Позади одна за другой сыпались реплики:

– - Надо же, пьесу Бешанина всё-таки инсценировали. Вот так сюрприз!

– - Кто-нибудь видел этот спектакль раньше?

– - Я видела. Ничего особенного, обычная мажорная пантомима, с буффонадой и фейерверками.

– - А как вам невеста? Правда, очень хорошенькая?

– - Невеста была хороша...

– - А мне уже нравится. Какой забавный подбор актёров! Колоритнейшие типажи... нет, ну что за лица!

Я не мог даже обернуться. Потрясённый и растерянный, я взирал на сцену, и мысли мои унеслись в прошлое, на семь лет назад. На той свадьбе было очень много родственников и близких людей Леры и совсем мало с моей стороны -- им просто не хватило места. Очень хорошо помню всех, кто присутствовал тогда на свадьбе. Каждого могу назвать поимённо. И мы с Лерой такие же, как тогда. Мой Иван Бешанин -- нарядный и счастливый, с красной в блёстках щегольской бабочкой на шее. И Лера -- в искрящемся белоснежном платье с розовыми и бирюзовыми узорами. Вот только у неё откуда-то взялся огромный живот, и срок как будто где-то 10 -- 11месяц.

Ну да, на сцене была не совсем та свадьба. Тогда мы с Лерой бабушек и дедушек своих не пригласили... ну... так получилось. У меня только бабушка Аля была ещё живая, но она сильно болела, еле ходила. А Лера своих бабушек и одного дедушку почему-то решила не звать. Она мне тогда сказала: "Свадьба -- для молодых. Мне тошно от всех этих церемоний в дань традициям". Вот и понимайте, как знаете. Но так, видимо, положено на небесной свадьбе, что все бабушки и дедушки, будь они хоть живые, хоть мёртвые, присутствуют в обязательном порядке на свадьбах своих внуков и внучек. Самое им почётное место. А ещё на сцене были знакомые и незнакомые мне люди, которых не было на той свадьбе.

Сами понимаете, как меня потянуло на сцену. Так захотелось обнять отца и маму, бабушек с дедушками и всех дорогих и близких для меня людей. Но я словно прирос к креслу, и даже не чувствовал своего тела. Да и Николай Сергеевич сразу же предостерёг от каких-либо поползновений.

– - И не думай, Вань!
– - строго сказал он.
– - Смотри и слушай старательно, внимай всеми фибрами души. А ежли станешь мешаться, сразу всё исчезнет.

Но главное, на сцене, на этой странной свадьбе я увидел Ксению. Она сидела за праздничным столом в том же самом белом красивом платье, что и на венчании, и смотрела на жениха, такого весёлого и счастливого. Ну и на не менее счастливую невесту тоже смотрела... Она как-то загадочно и виновато улыбалась, и в её глазах не было обиды или осуждения. Мне даже показалось, в её глазах я прочёл пожелание, чтобы роды прошли благополучно...

Знаете, вообще-то на той свадьбе, семилетней давности, весело было, пьяные шутки и смешные розыгрыши. Я был искренне счастлив, думая, что выдернул счастливый билет. Светилась и Лера, смеялась и с гордостью поглядывала на своих подруг.

И сейчас на сцене было весело, но как-то не так.

Всё происходящее, казалось, подчинено законам сценического искусства. Я пристально смотрел на Ксению, надеясь поймать её взгляд. Но ни она, ни кто-либо другой со сцены на меня не смотрели. Иной раз мне казалось, что кто-то мельком глянул в мою сторону, но я думаю, это случалось невольно.

– - Какой интересный спектакль, -- с болезной улыбкой сказал я.
– - Это правда Ксения или актриса какая-то?

– - Я так думаю, ты сердцем должен чувствовать...
– - ответил Николай Сергеевич.

– - Сердцем-то я чувствую, да глаза не верят. Какая-то несуразица.

– - Это как сказать... Ксения и тогда была на твоей свадьбе, только ты её не видел.

– - Забавно... И как называется этот спектакль?

– - "Иван не помнящий родства".

– - Понятно...

Ольга оцепенело взирала на сцену и старательно играла раздавленную и убитую горем.

– - Как всё-таки авторы не правы!
– - с дрожью в голосе говорила она.
– - Какой ужас! Напишут непонятно что, а актёрам потом приходится воплощать в жизнь их гадкие инсинуации...

Николай Сергеевич мельком глянул на Ольгу, затем раздумчиво -- на меня и заговорил с горечью в голосе:

– - Автор как раз всё правильно написал, он вообще Ксении главную роль отвёл. Это уже потом какой-то "гений" всё переиначил, исковеркал, изуродовал... Так оно и бывает. Всё лезем со своими импровизациями, думаем, лучше автора знаем. А на деле, только комплексы свои в искусство переплавляем. Оттого и совсем другой спектакль, и актёров не тех пришлось искать, а главную героиню и вовсе выкинули.

Я воровато оглянулся. Зрители внимательно смотрели на сцену и, казалось, были несказанно увлечены.

Не берусь утверждать -- память лукава, -- но всё, что творилось на сцене, было похоже на то, что происходило и в начале той свадьбы. Те же мизансцены, если проводить аналогию с театром, те же шутки и реплики, всё как под копирку, но до первого поцелуя...

Впрочем, странность началась с загадочного тоста, который произнёс низенький толстенький мужчина лет пятидесяти, в котором я с трудом узнал нашего худрука Бересклета. Меня поразило его лицо, которое стало какое-то одутловатое и совершенно не мужское. И одет он вычурно: жёлтый пиджак, зелёные брюки, розовая рубашка без галстука, а на голове -- странная белая шапочка в виде старинного ночного чепчика, теперь уже без помпончика.

– - Наш Лукавый драматург...
– - шепнула мне на ухо Ольга.
– - Узнаёшь?

"Надо же, Бересклета Лукавым драматургом окрестили", -- подумал я.

Знаете, есть у худрука ещё прозвище. Женат он на молодой певице Алевтине Гороховой, которая младше его на тридцать с лишним лет. И вот с тех пор, как они поженились, к нему прилипло прозвище Шут Гороховой. А ещё мы его зовём Слава Славе, коверкая его имя и отчество. Он, конечно, об этом давно знает.

Так вот, Бересклет, манерно поигрывая рюмашкой, выдал следующее: