Театральные подмостки

Тут же, за столом, и уснул. И опять приснилась дичайшая несуразица. Снова наша с Лерой свадьба, но в этот раз невеста с самого начала сияла от радости и смеялась не переставаючи. И было от чего. То тут, то там находили мои живые головы. Сначала нашли штук десять, потом их перевалило за сотню. Привозили тележками, как капустные качены, гружённые так, что некоторые вываливались по дороге. Лера с жадностью их осматривала, отбирала, сортировала и говорила, куда складывать. Тачки опрокидывали набок, и головы, стукаясь друг о дружку, катились куда попало.

Я проснулся в ужасе.

Декорации свадьбы исчезли, но я всё также сидел за столом. Теперь это уже был маленький круглый столик. И вся сцена как будто превратилась в уютную домашнюю комнату, которая чём-то напоминала мою комнатушку из детства. Я прошёлся, разминая ноги, и всё же дрёма давила на меня, и такая апатия навалилась, что даже думать ни о чём не хотелось. Я прилёг на диван, и сон вновь сморил меня.

В этот раз приснилась мне какая-то сказка про Золушку, где Золушка... это я. Ну, в образном смысле, а не в физиологическом. Я, значит, женат на Лере, Зинаида Альбертовна -- тёща моя, и живём мы в каком-то сказочном поместье. Лера с тёщей нещадно притесняют меня, изощрённо издеваются, спаивают и заставляют учить наизусть "Евгения Онегина".

В один прекрасный день отправились они на бал во дворец. Меня, конечно, не взяли по причине моей полной никчёмности. У них, знаете ли, даже мысли не возникло, что я тоже живой человек и, может, всю свою жизнь мечтал попасть на бал и увидеть принцессу, которая, по слухам, неземной красоты. Куда уж там, положили перед моим носом томик А.С.Пушкина и поставили огромный бутыль самогона, строго-настрого наказав выпить его до донышка. И я, не смея ослушаться, не мешкая, приступил к исполнению сего умопомрачительного задания.

Старательно вызубривая очередные две строфы, я уж было опрокинул пару рюмок, как вдруг невесть откуда появилась... Татьяна Ларина. Она вне себя от гнева разбила бутыль об мою голову и с полчаса читала мне лекцию о вреде алкоголя, о несовместимости поэзии и пития, взывала к морали и к нравственным устоям. Говорила, что причины всех дуэлей в нетрезвом образе жизни. И всё же потом сжалилась и решила мне помочь попасть на бал. Одолжила свою карету вместе с кучером и тройкой прекрасных лошадей, а меня нарядила в прекрасное праздничное одеяние (тот самый костюм лицеиста Пушкина), да ещё дала какое-то снадобье, от которого я сразу протрезвел. Ну, фея, что и говорить. Напоследок предупредила, что к полуночи я непременно должен вернуться назад. Дескать, в полночь действие волшебного снадобья закончится, и я превращусь в привычное жалкое ничтожество. К тому же ночью ей самой нужна карета, чтобы отправиться на свидание с Онегиным. Словом, как и в сказке.

И вот подъезжаю я на карете к дворцу. Разумеется, произвожу фурор, эффект разорвавшейся бомбы, и принцесса, естественно, сразу же без памяти влюбляется в меня. Да и я при первом же взгляде на принцессу теряю голову (в переносном смысле). Ещё бы, я узнал Ксению, мою Синичку. Эх, как же она была прекрасна в этом сне!

Ну а Лера с Зинаидой Альбертовной, само собой, пучат налитые кровью глаза и лопаются от злости.

Весь вечер я не отходил от принцессы. Мы, такие влюблённые и счастливые, веселились и танцевали какие-то замысловатые бальные танцы, без продыху увлечённо занимались хореографией, и Ксения заботливо поправляла мой накрахмаленный воротничок. Но, как часто бывает в жизни, в самый пик счастья всегда что-то случается. Как гром среди ясного неба часы вдруг забили полночь. Я испуганно застыл на месте, но уже через секунду сломя голову бежал из зала. И вот когда я мчался вниз по парадной лестнице, кто-то как будто толкнул меня. Я споткнулся, но каким-то чудом удержался на ногах. И всё же тряхнуло так, что... голова отвалилась. Покатилась моя головушка, покатилась, подпрыгивая на ступеньках, и закатилась за колонну. Тело моё слепо шарахнулось из стороны в сторону, сунулось туда-сюда, а как голову найти -- глаз-то нет. Что-то там шарило руками вслепую вблизи да около и ничегошеньки, само собой, не нащупало. Ну, а времени-то в обрез, каждая секунда дорога, пришлось без головы в карету лезть. Кучер разве что чуть удивился:

– - Экий вы безголовый, барин! Да уж сидайте скорей, опаздываем.

Потом он спешно вскарабкался на облучок, прикрикнул на лошадей для острастки и погнал вскачь прочь от дворца.

Ну а Ксения, прекрасная моя принцесса, за мной побежала. Выскочила она из дворца, глядь, а карета уж за поворотом скрылась, и цокот копыт еле слышен. Ну, расстроилась, естественно, опечалилась и уж было со слезами в очах назад повернула. Вдруг видит: голова из-за колонны выглядывает. Узнала принцесса мою головушку, обрадовалась, что и говорить, и схватила её за уши своими теплыми и ласковыми лапищами. С интересом повертела в руках, легонько подбросила, как бы проверяя на вес, -- и улыбка слетела с её лица, и вздох разочарования вырвался из её груди.

– - Какая лёгкая...
– - надломленным голосом прошептала она. В потрясении растерянно оглянулась по сторонам -- и моя голова выпала из её обмякших рук. И так, знаете ли, неудачно -- шмякнулась лицом вниз на мраморный поребрик, прямо на нос, -- кровь как фонтаном брызнула!

Принцесса, кажется, этого не заметила. Она, понурая и оглушённая внезапным открытием, побрела вверх по лестнице, и плечи её дрожали то ли от рыдания, то ли от смеха.

А моя бедовая головушка, брякая и подпрыгивая, катилась, как Колобок, бог весть куда, оставляя за собой жирный кровавый след. Катилась сначала по широкой дороге, потом свернула на узенькую тропинку вдоль дворцового сада, пока не угодила в овраг возле пышно цветущего кустарника.

Через какое-то время на мою голову наткнулся дворцовый садовник, щупленький дедушка со слезящимися глазами, в котором я узнал старичка с Истринского водохранилища. В первую секунду он немного оторопел, но, кажется, нисколько не удивился. Переложил мою голову к себе в тележку с навозом и, не мешкая... вызвал "скорую" по сотовому телефону. Как ни странно, приехала современная медицинская машина скорой помощи, за рулём которой сидел... наш театральный водитель Игорь Евгеньевич Кучеров. Из машины вышли Бересклет и помреж Лиза Скосырева в белых халатах...

Лиза перебинтовала мне голову и терпеливо меняла окровавленные тампоны в моих ноздрях, из которых, не переставая, хлюпала кровь. Я шмыгал носом и чувствовал, признаться, какую-то неловкость за себя. Часто моргал и глупо улыбался.

– - Ой, Ваня, как же тебя угораздило так голову повредить?
– - спросила Лиза ласковым голосом.

– - Уронили...
– - еле выдавил я из себя.

– - Как уронили? Кто?
– - замерла Лиза.

– - Из любимых рук...

– - Из "любимых рук"? Как такое возможно? Может, ты сам вырвался?

Мне было трудно говорить, и я булькнул что-то невнятное. Но Лиза и не ждала ответа.

– - Нет, Ваня, этого быть не может, -- пустилась она в размышления.
– - Ничего из влюблённых рук так просто не вывалится. Если что-то вывалилось, значит, это не любовь была, а так... Ну, ещё из рук вырвать могут... Бывает... Всякое бывает, но, чтобы просто так выпала... это ты какие-то сказки рассказываешь.

Бересклет стоял в сторонке, с интересом поглядывал на мою окровавленную голову и разговаривал с садовником.

– - Вы точно тело не нашли? Хорошо смотрели?

– - Всё что есть, -- ответил старик.
– - Только голова была. В округе всё пошарил, не сумлевайтесь, под кажный кустик заглядывал, под кажное деревце. Думал, можа, хоть какой кусочек завалялся, хоть какой-нибудь клочок малюсенький, но боле ничего не нашёл.

– - Да-а, без тела, конечно, не примут...
– - задумчиво сказал Бересклет.
– - Надо искать.

– - А что тело...
– - прошамкал старик.
– - Главное, голова, а тело новое прирастёт.