Тень Беркута

Он повел дурным глазом по хижине и остановил свой взгляд на древней сове, которая мирно дремала на печи. От старости птица была уже совершенно глухой, поэтому даже поднятая кутерьма не могла потревожить ее сон.

– Начну завтрак с пернатой дичи. Она хоть и стара, как беда его знает что, но мне не первый раз. Пищей не перебираю. Мало будет – поймаю твоего Кощея. Кто-кто, а этот котяра, иного кабана толще. До сих пор удивляюсь, как мыши и крысы его самого на колбасы не переделали. А затем… – он тыкнул пальцем в старуху, – и твоя очередь наступит, бабушка. Веришь – нет? – волколака щелкнул зубами, что и в человеческом подобии были не хуже звериных. – Или, думаешь, я шучу?

– О-хо-хо, – зашамкала ведьма. – Ну, что мне, бедной, делать с таким гостем. Грабь, холера! Забирай последнее, что на тризну хранила. Чтобы ты подавился моей пищей!

Согнувшись, она кряхтя и проклиная, полезла под лежанку возле печи. Но волколака только и ждал, чтобы ведьма указала на свой тайник. Тут же мигом очутился рядом и запустил руку вглубь, не обратив внимания на то, что старая не слишком-то и опиралась. А дальше Юхиму стало уже не до того. Резкая, жгучая боль острыми зубами впилась ему в запястье, и когда волколака понял, что случилось, то даже взвыл от бессильной ярости. Дернулся было к ведьме, но та уже предусмотрительно отступила в самый дальний угол избы и лишь удовлетворено хихикала, потешаясь с беспомощности сильного мужчины.

– Разорву! – зарычал оборотень и рванулся так, что утлая лежанка рассыпалась кучей щепы, зато новый, кованый на медведя капкан держал крепко. А толстенная цепь пряталась в полу и исчезала где-то снаружи. – Ведьма проклятая! Ну, погоди же! Вот выберусь – и косточки не оставлю! Шутить себе надо мной вздумала? Я тебе покажу забаву! А ну, освободи руку! Карга стара! Кому говорю! Не отпустишь добром, пожалеешь, что и на свет появилась!!! На малюсенькие кусочки порву! У-у-у! – он взвыл от бессильной ярости на Мару и на самого себя, что так глупо попался.

– Э-хе-хе, – закряхтела ведьма, – глупый ты, Юхим. Кто же так в гости ходит? Нет – чтоб «здравствуйте хозяюшка» сказать... Нет – чтоб гостинец преподнести. Ворвался бурей, все переломал. Меня, немощную, обидел. Всех пожрать обещал. Даже теперь – на привязи сидишь, а и дальше ругаешься, угрожаешь… Нет, чтобы с лаской, с извинениями. Придется тебя поучить хорошим манерам. Хоть немножко… Потом сам спасибо скажешь.

Где и взялся кнут в руке старухи. Засвистел, зазмеился в воздухе и упал на плечи оборотня. Еще и с такой силой, что Юхима на колени бросило. А шрам на теле сразу кровью прыснул. Завыл оборотень, заметался. Но не его сила была из сырого железа высвободиться. Не простой был капкан, – без ведьмовских чар не обошлось. И во второй раз свистнул кнут, вырывая вскрик из оскаленного рта, и в третий раз...

Волколак сначала выл, рычал, грозился загрызть старуху, потом уже и добром просил, но не помогало ничего. Ведьма знай лишь раз по разу размерено взмахивала кнутом и тихонько похихикивала при каждом ударе, что поневоле вырывал вскрик боли из уст мужчины. Юхим попробовал обернуться на волка, но что-то не давало, и он уже почти скулил от боли и унижения.

– Ну погоди же, падаль старая, ну погоди...

Ведьма лишь улыбалась молча.

Такого наслаждения от чужих мук Мара уже давно не получала и так быстро не собиралась прекратить истязание в любом случае. Правда, если бы ей было разрешено выбирать, то она предпочла бы оборотню какую-то спелую панночку, с белой и нежной кожей. С длинными шелковыми волосами, которые так замечательно пахнут, когда горят. Но и волколак сгодится, – как говориться: «на безрыбье и рак рыба».

Кто знает, чем бы все это закончилось, когда бы в какое-то мгновение рука ведьмы не замерла в воздухе с занесенным кнутом, а сама она не насторожилась, прислушиваясь, – и таки не послышалось ей. Над лесной опушкой, где-то высоко в небе, прозвучал громкий клекот орлицы.

– Морена! – воскликнули в тот же миг оба.

Ведьма с облегчением, потому что уже и сама понимала, что перегнула палку и, если оборотень сумеет освободиться, – убьет без сожаления. А волколака – со страхом. Даже издевательство Мары он с большим удовольствием согласен был терпеть и дальше, чем встретиться через мгновение с недовольной богиней.

Еще раз заклекотала орлица, уже ближе.

Они оба задрали вверх головы, будто сквозь закопченный, укутанный паутиной сволок могли увидеть в небе могучую птицу.

А тогда – загудело, завыло, загрохотало. Бухнуло в дымоход, аж туча сажи выметнулась из-под заслонки, ослепив всех непроглядным мраком. Когда же прочухались, протерли глаза, а сажа уселась, – увидели, что перед печью стоит молодая черноволосая женщина. И ни одна пылинка не пристала к ее белоснежному платью. Богиня Судьбы и Времени!

Морена удивленно осмотрела обоих – оборотня, пойманного в капкан, и ведьму, с кнутом в руке, что будто даже помолодела и похорошела лицом. Хмыкнула и, нахмурив брови, поглядела на скамью около стола. Та сразу обернулся аккуратным, плетеным из лозы креслом и – бочком, бочком придвинулся к Морене. Богиня удобно умостилась в нем и только тогда поинтересовалась:

– Что это здесь у вас происходит?

Но ведьма уже опомнилась. Кнут исчез, как будто его никогда и не было. Щелкнули, отпираясь, зубы капкана. А сама она опять сгорбилась и зашамкала.

– Да так, пустое. Не стоит твоего внимания, всемогущая. Юхимчик слишком раздраженный воротился из Галича, вот и пришлось привязать его. Чтобы остыл немножко.

– Раздраженный? – переспросила Морена и повернула голову к оборотню. – Почему? Что-то неладное? Что с дитем? Ты нашел его, как я велела? Надеюсь, он мертв?

Вурдалака понуро молчал.

– Ну? Я вроде о чем-то спрашивала… – голос богини был страшнее посвиста кнута.

– Не успел я... – проскулил оборотень, опускаясь на колени. – Люди помешали. Проклятые. Смилуйся, госпожа. Мне и минутки не дали, чтобы вмешаться. Я не виноват!

Сильный человечище стоял на коленях и рыдал, словно ребенок. Но в лесной хижине никому это не казалось странным или смешным.

– Хочешь сказать, что именно этой ночью в Галиче никто не спал? И в полночь оказалось полный Пригород людей? Да? – Морена говорила спокойно и тихо, но от звука ее голоса спрятались в щели даже пауки, а толстый Кощей, на всякий случай, забился в печь. Проснулась даже старая сова и растерянно захлопала круглыми глазищами.

– Да, госпожа, – скуксился волколака и еще сильнее припал телом к полу.

– И откуда ж они там взялись?

– Не ведаю, госпожа. Но, говорю искреннюю правду, клянусь! Может, их предупредил кто?

– Предупредил? – Морена задумалась. – Но кто мог об этом знать? Мне сказала Книга. Тебе – я. Начни все сначала!

– Я сделал все так, как ты и велела, госпожа. Правда, кони у них были очень хорошими и поэтому стая догнала их уже перед самими валами. Однако все сделалось мгновенно. Люди и за оружие ухватиться не успели. Думал, малому конец. Ведь, волков почитай с сотню в стаю согнал… А вот дальше. Где и взялись княжеские волкодавы! Целый выводок, госпожа. От моих серых только клочья полетели. Мгновенно отогнали их от саней. Я хотел было сам посмотреть: успели сожрать малого вместе со всеми или нет. Но в это время и посыпал народ – с оружием, с факелами. Будто весь город ожидал этого мгновения. Я и растерялся. А там – малой подал голос, – и какая-то молодая баба ухватила его на руки, да и шасть в ворота. Что я мог сделать? Ты же знаешь, госпожа, что в волчьем подобии мне в Галич дороги нет. Там господствует Единый. Что я мог сделать?! – повторил просительно.