Тень Беркута

– Юлдуз? – подался вперед Батый.

– Да, повелитель молний?

– Возможно, возможно... – и Батый громко хлопнул в ладони.

Еще один раб, согнувшись так, что косичка его волос касалась пола, вырос будто из-под земли.

– Позвать Юлдуз-хатун! Пусть поторопится сюда! Как есть! Не переодеваясь!

Раб так же молча попятился из шатра.

Ожидая жену, Саин-хан беспокойно похаживал палаткой.

Субудай-багатур своей верой в то, что маленькая Юлдуз может предвещать будущее, все-таки заронил зерно надежды в его больную душу. Поэтому молодой джихангир прямо себя не помнил от нетерпения. Нет, он не сомневался в благосклонности богов или силе своего войска, но как передать эту уверенность простым воинам, если даже не все ханы согласились принять его сторону и признать его превосходство. Невзирая на завещание славного деда! Проклятый Гуюк-хан, пользуясь тем, что приходится старшим сыном Великому кагану монголов, постоянно мутит воду и пытается отобрать власть у джихангира... Но зря!.. Батый уже один раз показал наглецу его место, – сможет и теперь. А нужно будет – не остановится и перед казнью ослушника! Завещание Потрясателя мира ясно и недвусмысленно! Только он, Саин-хан, имеет священные права продолжить завоевания, начатые Чингизом.

* * *

«Седьмая звезда» вошла в палатку в сопровождении своей неизменной китаянки. Одетая в платье из золотистой парчи, украшенное, как это заведено в Поднебесной империи, драгоценными камнями. А в высоко зачесанные, густые смолистые волосы женщины, служанки умело вплели замечательные жемчужины. Чуть рябое лицо Юлдуз, последовав совету И Лахе, густо выбелила, а миндалевидные раскосые глаза подвела черной краской. От этого они значительно увеличились и выглядели как-то загадочно, таинственно.

Юлдуз-хатун приблизилась к мужу и уважительно поклонилась.

– Мой повелитель звал меня?

– Да, Зорька, – мягко, но нетерпеливо, ответил Батый, рукой подзывая к себе. – Я ожидал тебя.

– Мое счастье безгранично от того, что за заботами дня хозяин не забыл об одной из наименьших жемчужин в своем бесконечном ожерелье.

– Это невозможно, моя хурхе, – засмеялся Саин-хан. – Но прежде, чем я скажу свою волю, присядь рядом... Русы говорят, что в ногах правды нет, и это действительно так.

Женщина подошла ближе и уселась возле кипы шкур, касаясь волосами синего бархатного чапана, в который был одет хан.

– А звал я тебя, Зорька, чтобы спросить, что ты думаешь о походе нашего войска в западные земли?

– Я? – удивление женщины было совершенно искренним, потому что хоть ее и предупредили о возможном вызове к хану, и она успела привести себя в надлежащий вид, но причину не сообщили. А сама она разве могла хотя бы на мгновение допустить, что ее повелитель захочет спрашивать у нее совета в ратном деле? Чего угодно ожидала Юлдуз – пылких объятий, неожиданной немилости, даже – смерти, но только не роли советника.

– Субудай-багатур заверяет меня, что тебе открыто будущее.

– Мне? – Юлдуз растерянно подняла на мужа карие глаза. – Но откуда взялось такое предположение?

– А кто предупредил меня о ловушке под ковром, в день избрания джихангира монгольского войска и провозглашения завещания Священного Правителя? Разве не ты, Блеск глаз моих?

– Так это же... – простодушно начала было объяснять Юлдуз, но остающаяся на чеку китаянка И Лахе в это мгновение легко дернула за край одежды свою хозяйку и быстренько прошептала:

– Госпожа, только не вспоминайте о Керинкей-Задан! Эта маленькая тайна вам еще понадобится, чтобы сохранить благосклонность хана! – пленная принцесса хорошо знала толк в искусстве интриги.

– Что ты хотела сказать? – нетерпеливо переспросил хан.

– Это... это сон мне приснился, – не растерялась женщина. – Вещий сон...

– Бывает, – согласился Саин-хан.

– Но лишь с теми, кому дух Тенгри желает их показать. – вмешался в разговор Субудай-багатур. – Мне, вон, почему-то, вещие сны не снятся. Правда, мне никакие сны не снятся...

– Мне тоже, – со смехом докинул Батый. – Поэтому и спрашиваю у тебя... Расскажи нам, Зорька, о чем говорят духи в ночной тишине? Будет ли наш поход удачным или придется выжидать лучших времен?

– Но, Повелитель моего сердца, толкования снов, – это так сложно.

И Лахе опять наклонилась к уху госпожи, делая вид, который поправляет что-то в прическе.

– Госпожа, попробуйте рассказать хану ту сказку, которую недавно рассказывала вам Керинкей-Задан... О коне Сульде! Поверьте, он рад будет услышать ее из ваших уст.

Юлдуз хотела было отмахнуться, мол, не до сказок. Но, глянув в лицо повелителя, на котором четко отображалось выражение нетерпеливого ожидания, поняла, что именно в это мгновение решается ее судьба. И если она не сможет сделать того, что ожидает от нее Саин-хан, то на этом и закончится ее недолгое счастье. А впоследствии – и жизнь. Завистливые подруги найдут способ свести ее в могилу, когда удостоверятся, что милость мужа уже не простирает над ней свои крылья. А хан, обеспокоенный молчанием жены, помрачнел и начал сердито супиться.

– Но если мой повелитель приказывает... – неуверенно начала она, вспоминая, что китаянка еще ни разу не давала плохих советов.

– Да! – требовательно произнес Батый, и Юлдуз еще раз убедилась, как близко была беда. – Приказываю! И хочу наконец услышать это от тебя!

– Что ж... Твоя воля – закон, Светоч глаз моих. Я буду рассказывать, что увидала во сне, а ты, Вечный и Умный, попытайся найти там то, чего жаждет твоя душа...

– Мы слушаем.

Саин-хан был серьезен как никогда и, чуть прищурившись, от чего глаза его превратились в две узких щелки, пристально всматривался в лицо жены, чтобы не упустить ни одного слова. А его железные пальцы с такой силой впились в ее руку, что женщина даже присела от боли и слегка застонала.

– Одну минуту, повелитель, – опять отозвался Субудай-багатур. – Извините, что вмешиваюсь в разговор между мужем и женой, но Юлдуз-хатун хорошо сказала: толкование снов – дело сложное, и не помешало бы позвать кого-то, кто на этом действительно знается.

Джихангир сначала недовольно дернулся, но, признав правильность замечания старого учителя, спросил:

– Кого имеешь в виду?

– Бекки...

Хан удивленно возвел брови.

– Гадальщика? Этого пожирателя падали, который не сумел сегодня сложить вместе и пары слов? Разве, он еще жив?

– Живой, Повелитель... Я осмелился отложить казнь, на всякий случай. А кому еще, если не гадальщику, толковать сны? К тому же, больше никого не осталось. Он – последний... Остальных мы отправили к праотцам.

– Безмозглые овцы, не стоящие и травы, которую выпасают, – пренебрежительно сплюнул хан. – Ну что ж, если судьба оказалась благосклонной к нему, и он еще жив, то пусть... Арапша!

Начальник тургаудов прожогом ворвался в палатке, наполовину обнажив меч, но увидев, что его хану ничего не угрожает, спрятал оружие и поклонился.