Тень Беркута

Долгое время парень сидел, уперев глаза в спокойный плес, будто чего-то ожидал, а потом упал лицом в траву и замер, – на двое суток подряд... Если бы не корчи, что время от времени принуждали вздрагивать его плечи, можно было бы и Найду принять за мертвого.

На мамины уговоры опомниться, он подвел на мгновение голову, но в пустых глазах сына Христина не увидела и отблеска понимания. Кажется удрученный парень даже не узнал, кто с ним говорит. Так минули еще одни сутки...

На следующий день придыбал к Найде, волоча взгляд по земле, будто все время боялся за что-то зацепиться, старый Крендель. Но и присесть рядом не успел. (Найда должно быть распознал его поступь). Потому что едва лишь тот приблизился к ивам, как парень сел. Увидев его лицо, которое стало черным от горя, Крендель всплеснул руками и заплакал:

– Сынку, кто же знал? Да мы бы со старухой никогда...

Но Найда только сверкнул глазами и прошептал едва слышно:

– Идите, деда, отсюда... От греха подальше... Добром прошу...

И тот покорился. Потому что ничего не мог сказать несчастному, – когда все правда? Ведь это именно его со старухой жажда богатства сгубила Руженку. Разве ж был такой в Пидгороддье, а то и во всем Галиче, кто бы не ведал о любви, которая соединяла между собой Найду и их внучку. Но, ведь и они не желали девушке плохого... Не штука связать бедность с бедностью, – большого ума не требует. А здесь было такое богатство... Обеспеченная старость... Сытая жизнь... Вот и не устояли, на беду...

Последним, к вечеру третьего дня, припер темный как ночь и страшный, словно грозовая туча, Юхим. Он остановился около Найды, расставив ноги, и стоял так молча, будто крепостная башня. Восемь пудов узловатых мышц и сплошной ненависти. Потому что хоть и богатей, но сызмальства около наковальни и молота...

– Это же что ты за глум выдумал? – прорычал, а не промолвил. – Хочешь, чтобы люди и после смерти той вертихвостки на меня пальцами показывали? Не достаточно я стерпел при ее жизни насмешек, то еще и теперь должен выслушивать, как жалостливые соседки шепчутся за спиной: «Глянь, как Найда побивается! Видать, и в самом деле любил... А этому бугаю, хоть бы что... Довел лебедушку до погибели, а сам и морду не скривит». Так не дождетесь!.. Ха! Тебе есть от чего грустить. Еще бы, такую милку потерял! Задарма бабенка ласкала, нет? Вот и ухватился за нее обеими руками... Потому что на обычную продажную девку у тебя, голодранца, денег бы не хватило. А мне чего грустить? Столько денег старым Кренделям выложил, а товар то приобрел подпорченный!..

Кто знает, что и сколько бы выкрикивал еще Юхим, но для Найды и того было слишком. Не помня себя от ярости и обиды за усопшую, парень сорвался на ноги и что было мочи пнул коваля в грудь. Где и мощь взялась в заморенном трехдневным постом теле. Юхим, будучи вдвое тяжелее, вероятно, устоял бы на ногах и сумел ответить ударом на удар, но как-то, будто случайно, позади него очутился Митрий, домовой Куниц. И, зацепившись за маленького человечка, здоровяк потеряла равновесие, отчаянно взмахнул руками, словно пытался ухватиться за воздух, и бухнул с берега в воду. Только плюхнуло...

– О, – промолвил Митрий, – хорошо булькнул... Вероятно, всех русалок всполошит... – А потом взял Найду за руку, как когда-то в детстве. Только теперь уже для этого довелось встать на цыпочки. – Не трать зря время, хлопче. Руженки твоей давно здесь нет...

– Знаю, – тихо ответил Найденыш. – Сам могилу копал.

– Ет, – отмахнулся домовой. – Разве я о яме...

– А душа ее в Раю должна быть. Нельзя из-за любовь в ад... Это не справедливо!

– В Морены она, – перебил Митрий.

– Мы же еще сызмальства любили друг друга... А ее продали... – продолжал свое Найда, даже не прислушиваясь к тому, что сказал домовой. – Отец говорил, что за измену должно быть наказание... А, разве, то измена, когда она меня любила? От того и руки на себя наложила... Не могла больше с нелюбым жить. Да еще в волчьей шкуре... Только кому о том скажешь.

– Ничего ты не ведаешь, потому и глупости мелешь, – шепотом сказал Митрий, и заметив, что его слова наконец начинают пробиваться к сознанию парня, прибавил быстро. – Вон, Юхим вылезает. Спровадь его еще немного поплавать, – чтобы не мешал разговору...

Найду и просить не нужно было. Он порывисто оглянулся и увидел голову Юхима, что как раз наставилась над срезом берега. Не раздумывая долго, ступнул два шага и наотмашь врезал ногой в ненавистное лицо оружейника. Тот вскрикнул и опять брякнулся в реку. А Найда вернулся к домовому.

– Что ты говорил, Митрию? – переспросил недоверчиво, но с искрой надежды в глазах.

– Говорю, что не утонула твоя Руженка, – повторил тот. – Но, идем отсюда, потому что этот волколак не даст спокойно поговорить... А сказать я тебе должен много. Знаю, что Морена не простит, но не могу спокойно на все это непотребство смотреть... Я ж тебя с пеленок...

Говоря все это, Митрий незаметно тянул парня за собой, – хоть для этого ему приходилось бежать, потому что на один обычный шаг Найды, приходилось три шажка домового. Он уже весь раскраснелся и запыхался, когда парень сжалился над ним:

– Подожди, Митрию. Лучше давай я возьму тебя на плечо, и говори куда идти, потому что так дела не будет.

– И чего вы, люди, так к солнцу тянетесь, – пробормотал недовольно тот, удобно усаживаясь на плече Найды. – Давай-ка, к Галчиной могиле. Это святое место, и волколак , туда за нами не сунется. Лучше, конечно, было бы прямо к Успенскому собору, но там уже и для меня слишком. Долго не вытерплю...

– К могиле, так к могиле.

Перебравшись на другой берег и держась вдоль детинца, вскоре дошли они до высокого бережно ухоженного кургана.

– Ну, вот, – отозвался нетерпеливо Найда, что и в пути пытался заговорить, но домовой все время останавливал его, выразительно прикладывая палец к губам. – Вот и Галчина могила. Не мучай дольше...

– Теперь можно... – согласился домовой. – Не думай, что я трус, но ты еще не знаешь Морену. С ней не пошутишь...

– Какая еще Морена? – брякнул не подумав Найда, недовольный, что Митрий никак не начнет разговор о Руженке.

– Вот так-так! – даже подпрыгнул домовой. – Вы, со своим Единым уже совсем ополоумели...

– А-а, – протянул Найда, припоминая. – Древняя богиня... Ее идол, еще рядом с Перуновым стоял.

– Вот то-то и оно, – назидательно промолвил домовой. – Ты думаешь, что если вы перестали ей кланяться, то уже и нет Морены? Если бы так... Вызывать богов к жизни легче легкого, а вот избавиться от них... Оттого я сюда тебя и привел. Здесь много силы Единого, и Морене не так легко будет за нами проследить. Да и оборотень сюда не сунется...

– Что ты заладив: волколак, да волколак. Какой из Юхима...

– Вот и выходит, что такой. Самый настоящий. И к тебе приставленный... Думаешь, ему Руженка нужна была? Специально купил ее, чтобы тебе допечь. Чтобы отомстить...

– Что ты плетешь, Митрий? Юхим – мне?! За что? Я же дите по сравнению с ним. А родители наши – мирно жили.

– А ты слушай и не перебивай, – махнул на него руками домовой. – Знаю, что говорю... Юхим – волколак, и именно ему Морена приказала за тобой следить.