Тень смерти

— То есть… то есть, он — живой?
– Церцея воззрилась на Иша по-новому. Трудно сказать, кто из них выглядел теперь более голодным.

— Не думаю… - задумчиво произнес лич, наклоняясь и внимательно заглядывая вампиренку в глаза.
– Вампиры для мышей — кто-то вроде наших личей. Они живут вечно, скорее всего, они — нежить. Форма, напоминающая живое тело, поддерживается за счет выпитой крови живых существ. Думаю, так. В любом случае, Церцея, тебе не стоит проверять на съедобность своих подчиненных.

— Да нужен мне такой маленький… - пробурчала Змея.
– Кстати, почему он такой маленький? Я думала вампиры они… как мы?

— Да, я тоже так думал, - кивнул Мал Хакар.
– Скорее всего…

— Мао… ови… - пропищал Иш что-то неразборчивое, а затем, медленно шевеля губами почти четко повторил.

– Мало… хрови..

— Так и думал… - произнес лич.
– Размер вампирского тела зависит от того, сколько крови было выпито при превращении. Иш, ты пил из той кучи, верно?
– спросил он, указывая на гору трупов, на вершине которой был установлен штандарт нежити. Вампиренок кивнул.

— Даже такой кучи недостаточно?
– ахнула Вакилла.

— Полагаю, тело Иша будет расти подобно человеческому по мере того, как он будет пить кровь…

— Похоже теперь ему придется кушать побольше, - усмехнулась Церцея.
– Ладно, пойдем, мелкий, поищем тебе что-нибудь из одежды.

Она помогла Ишу подняться и повела его перед собой, как ведут учащегося ходить ребенка.

— Церцея, - окликнул Змею лич.
– Вампир может превращаться в летучую мышь, так что когда Иш устанет от этого тела, станет мышом обратно — ты особенно не удивляйся. И не забудь прийти на собрание Кисти.

— Ладно-ладно, - отозвалась Церецея, полностью поглощенная обучением вампиренка.

— Похоже у кое-кого проснулся материнский инстинкт, - усмехнулся лич.
– Пойдем, Вакилла, у нас много работы.

— Будет еще одно сражение, Повелитель?
– поинтересовалась ведьма.

— Не знаю. Навряд ли эльфы повторят свои ошибки еще раз… На самом деле, все что им нужно — это ночью скрытно переправится через болото где-нибудь в неожиданном месте и осадить замок. Их больше, их стрелки намного лучше наших — у нас не будет достойных вариантов ответа на эти действия, кроме как послать гонцов к Мал Кешару и попросить у него помощи… но этого мне делать не хочется… Если у тебя есть лучшие предложения…

— Думаю, у меня есть, - произнес Сар’ар, рядом с которым стоял тот, кого лич не ожидал больше увидеть.

***

Помещение, в котором обитали летучие мыши, некроманты назвали голубятней. Это было не вполне верно, и, в общем-то, для такого места было весфолькское название — Эв’йа’ра’са’лар, — но современные темные маги предпочитали привычное веснотское слово. Тем более, голубятня и Эв’ йа’ра’са’лар функционально не отличались друг от друга — некроманты использовали летучих мышей в том числе и в качестве почтовых голубей, так что, если бы какому-нибудь лорду-личу посчастливилось бы захватить веснотский замок, он немедленно поселил бы своих мышей в голубятне, пустив ее исконных обитателей на корм этим же самым мышам.

Ти’Ла’Ту лежала в голубятне на теплой подстилке из меха. Мыши помоложе каждый день приносили ей еду и старуха гадала, сколько еще это продлится. Она была уверена, что не доживет до весны, однако наступил март и старая мышь начала уже думать, что случилось чудо… Но шел уже двенадцатый день месяца, а обычного весеннего прилива сил все не было. Шла битва между воинами нежити и эльфами, а Ти-Ла-Ту смогла лишь подползти к окошку и вглядываться в туманную даль — туда, где на восточном краю болота шло сражение.

«Сколько еще наших умрет сегодня?
– подумала мышь.
– Для эльфа пристрелить мышь — раз плюнуть, а нам, чтобы одолеть одного рейнджера нужно наброситься на него вдесятером… Хорошо, если Хозяин отправит их в рейд по тылам, но в такой битве даже рейд по тылам может превратиться в побоище. Как в тот раз, с Кииком… Когда я прилечу в Белые Пещеры Предков, что скажет мне моя сестра — его бабушка? Что скажут мне остальные? Я не смогла стать хорошей подругой Шиивату Тааш-Уву, я не сберегла сестру и Киика, а теперь я умираю и сваливаю всю работу на малышку Пыщь. Начинается новая война, значит еще больше мышат умрет… Мы делаем все это ради превращения в вампиров, но я прожила долгую жизнь и не видела ни одного из них, ни хотя бы кого-нибудь, кто видел бы одного из них. Даже старики могут назвать имена только пятерых или шестерых из них… Превращение — оно для таких гениев, как Пыщь и Хозяин? Но они бы смогли сделать это и без посторонней помощи, так зачем сотни из нас каждый год погибают на войне? Может ли обычная мышь, вроде меня или Киика, стать вампиром? Или на этой войне нас ждет только смерть?»

Со стороны двери донесся шорох и Ти’Ла’Ту обернулась. В дверях, опираясь о руку Церцеи, стоял вампир.

— Смотри, кого я привела, Мышка-Норушка, - с довольным видом сообщила Змея.

— Киик?
– пропищала старая мышь.

— Ишшш, - прошипел в ответ вампир.

— Ишшш… иеекии… - пропищала Ти-Ла-Ту.

Вампиренок оторвался от Церцеи и нетвердыми шагами подошел к старой летучей мыши. Он присел на пол рядом с Ти-Ла-Ту и та дотронулась до него протянутым крылом.

— Киатуатуакее… - пропищала Ти-Ла-Ту и последняя песчинка в часах ее жизни упала.

— Что она сказала?
– тихо спросила Церцея, подходя к Ишу.

— Оно вше таки ешть… - перевел вампир.

***

Когда солнце село за западные холмы, отряды эльфов стали собираться вместе. Темнота была стихией нежити, но она все-таки скрывала эльфов от визуального обнаружения. Зная, что они не смогут на равных сражаться с мертвецами ночью, эльфы воспользовались темнотой, чтобы перегруппироваться. Они объединили все отряды, ранее рассредоточенные по юго-западной границе болота, чтобы помешать бегству некромантов, в единую армию. Едва забрезжил рассвет, эти силы переправились через болото в его южной части. На этот раз наступление эльфов не встретило никакого сопротивления. Переправившись, рейнджеры разослали разведчиков, и те, объехав болото, к полудню вернулись обратно, не найдя и следа нежити. К вечеру эльфы наконец решились приблизиться к замку и убедились, что и там никто не сопротивляется их вторжению. Феи и воеводы собрались на совет в мрачном тронном зале, выглядевшем так, будто в нем никто не бывал уже много лет. Стены, пол и потолок были оплетены побегами неизвестного растения, имеющего самый темный окрас и самую сухую древесину из всех, когда-либо встречавшихся эльфам.

— Ма кари тьяр’симен?
– спросила у остальных саламандра Тинебрифиэль, беззастенчиво присаживаясь на трон, принадлежавший лорду-личу. Все еще молодая и слабая по сравнению с непревзойденной Мелодией, она была настолько старше и могущественней всех присутствующих, что могла не задумываться о том, как будут растолкованы ее действия.
– Элье ке хир’фареа мин анфирин экар гулдур? (эльф. «Что здесь происходит? Вы мне можете найти хоть одного скелета или некроманта?»)

— Хварма кумна, - тихо ответила дриада Лилия, которая выглядела столь юной, что даже самые молодые рейнджеры звали ее Лилей. На самом деле ей было четыреста семь лет и она стала феей уже в зрелом возрасте, но по непонятной причине с каждым годом она выглядела все моложе и моложе.
– Кемен аварта’куэт инье, нан раньяри хир’илкуа — укуен симен. (эльф. «Замок пуст… Земля все еще отказывается говорить со мной, но рейнджеры все обыскали — здесь нет никого.»)

— Манна той ванья’тарломэ?
– раздраженно поинтересовалась саламандра. Вопрос был риторическим, и Тинебрифиэль, отмахнувшись от командира предвестников, который честно собирался отвечать, повернулась к третьей фее.
– Энни, най той муйле’ундунен? (эльф. «Куда они могли все вдруг подеваться за одну ночь? Энни, они могли спрятаться под воду?»)

Наяде Анебриэли очень не нравилось, что старшие феи — сильфида и саламандра — называют ее глупым сокращенным именем (впрочем, они так же называли сокращенными именами остальных фей и друг друга). В отличие от выглядящих совсем юными девушками Исофиен и Лилии, у наяды было тело статной блондинки с пышными формами. Хоть такая внешность и была среди эльфов достаточно заурядной, Анебрэиль выглядела зрелой, авторитетной женщиной и никто не позволял себе с ней фамильярничать — никто, кроме двух древних фей, не слушавших возражений той, кто едва разменяла сороковой десяток.