Тень смерти

— Познайте мощь Мал Кешара!
– возвестил лич, оставляя меч торчать в трупе эльфа и хлопая в ладоши. Две Волны Тени — синяя и красная — помчались к эльфам, уже в полете сливаясь в единый фиолетовый поток энергии.

Мал Кешар был полной противоположностью Мал Хакара. Первый выглядел так, будто сошел с агитационного паладинского плаката «Враг не дремлет», в то время как второй на вид был достаточно безобиден. Мал Хакар вселял ужас своими разрушительными заклинаниями, а Мал Кешар — своим присутствием и даже одним фактом своего существования. Достаточно прямолинейный в своей политике Мал Хакар на поле боя, напротив, придерживался хитроумных планов и всячески старался ввести противника в заблуждение касательно своих способностей (конечно, если противнику вообще удавалось пережить его первую атаку). С другой стороны, вероломный джевьянит Кешар в сражении вел себя так, будто он — король Халдрик Драконоборец и собственноручное уничтожение всех и вся — его священный долг. У подобного поведения, разумеется, была достойная причина: аура Мал Кешара неспроста была слабой. Даже сейчас, через триста с лишним лет после превращения, разрушительная мощь его заклинаний была невысока. Он не мог стрелять магическими шарами на сотню шагов, и он не мог одним заклинанием сжечь человека дотла. Порчи и проклятия — другое дело, в них он всегда был хорош, и они не требовали огромной мощи, а лишь аккуратного исполнения и творческого подхода. Мал Кешар одним своим присутствием ослаблял силу любой магии, творимой поблизости, а прикоснувшись к человеку, мог заставить его руки трястись, а ноги — заплетаться. И чем больше сил теряли враги лича, тем больше сил получал он сам. Сражаясь с Мал Кешаром, воины становились неуклюжими, а маги — слабыми, а единственным ловким и сильным становился он. Штаб Белондила не имел ни единого шанса на победу над личем — эльфов было слишком много, и а каждый из них в отдельности был слишком слаб. Через пять минут все было кончено.

— Ничего интересного, - сделал вывод лич, осмотрев тела мертвых эльфов, а затем повернулся к единственной выжившей — молодой друидке, которая на всем протяжении стычки провалялась у него под ногами, рыдая от боли и ужаса.
– Древесный Портал, значит? Какая-то она хиленькая, но может и выйдет чего… Эй,ты!
– позвал он, ткнув лежавшую на земле эльфийку концом посоха.
– Отвечай — мне сразу превратить тебя в скелета или от тебя от живой толк будет?

В этот момент на вершину горы опустились две летучие мыши. Одна из них быстро начала расти и превратилась в невысокого черноволосого юношу с красными глазами.

— Наш гошподин пгыветштвует вашш в Гынтаниге, - сообщил тот. С его веснотским все было нормально, но, похоже, были проблемы с произношением нескольких звуков.

— Вампир?
– Мал Кешар с интересом оглянулся через плечо.
– О, и мышь с аурой впятеро сильнее моей. Если ваш господин мог так запросто послать вас двоих во вражеский штаб, ему не следовало ждать, пока я сделаю за вас вашу работу.

— Мал Хакар не отбирает шлаву у швоих шоюшников, - отозвалась та мышь, которая не превратилась в вампира. Удивительно, но ее произношение было значительно лучше, чем у вампиренка.

— Да уж, я заметил, - отозвался лич.
– Весь Север только о том и говорит, что он того и гляди завоюет мир.

— Нам прикажано доштавить ваш до крепошти Магнолия, ешли вы жахотите вштретитща с Мал Хакаром, - сообщила летучая мышь.

— Я приду, когда сочту нужным, - отказался лич.
– Впрочем… Похоже, вы привезли мой любимый посох?

— А, етот… - отозвалась мышь, и вернула предмету, который держала в правой лапе, его истинные размеры.
– Мал Хакар сказал, вы захотите вштретитща.

— Верно, - согласился Мал Кешар, без всякого сожаления отбрасывая в сторону посох, которым пользовался до сих пор и беря в руки костяное древко, к которому крепились человеческий череп и грудная клетка.
– Ну что, ты скучала?

— Разумеется, господин мой, - ответил череп. Голос не содержал эмоций, но в нем все равно сверхъестественным образом ощущался холод.

— Вы двое, - обратился лич к мышам.
– Я доберусь до Магнолии своим ходом, а вы возьмите эту эльфийку и заприте ее где-нибудь, я ее потом заберу — не принципиально, живой или мертвой.

— А она вкушная?
– спросил вампиреныш.

— Иш!
– зашипела на него мышиха.

— Мой господин нашел себе новую игрушку?
– поинтересовалась Рия.

— Ревнуешь? Не бойся — ты у меня самая любимая, - усмехнулся Мал Кешар.
– Полетели.

Он шагнул с обрыва и взмыл в воздух, направляясь к опушке Линтанира.

***

— Предлагаю один раз, - произнесла Нэвэн.
– Это не твоя война. Уходи и будешь жить.

— Я не уйду без твоей головы, - отозвалась Анаконда, спрыгивая с обелиска.

— Отлично, - лицо леди-командующей исказила кровожадная усмешка, какую редко увидишь у эльфийки. Примерно каждый второй воин дома Селлэн рано или поздно погибает в сражении с орками, и Нэвэн, как и у большинства селлэновцев, были личные причины для ненависти к оркам.

– Тогда я изуродую тебя так, что родная мать не узнает.

Командующая набросилась на оркшу с мечом, но та с легкостью увернулась.

— Не выйдет — без тебя уже постарались, - усмехнулась она, опуская маску с нижней части лица, так, чтобы эльфийка могла видеть ее шрамы.

— Если бы я была такой уродиной, то сама бы себя убила!
– воскликнула Нэвэн. На этот раз она ударила, замахнувшись из-за головы. Удар был достаточно силен, чтобы разрубить оркшу напополам, но та отпрянула в сторону и клинок глубоко вонзился в землю.

— Еще чего — не вздумай красть мою работу, - отозвалась Анаконда, сильным ударом ноги по предплечьям заставляя эльфийку выпустить из рук меч, а затем серией стремительных ударов отгоняя ее от оставшегося торчать в земле оружия. Ни один из этих ударов, впрочем, не был для Нэвэн хотя бы заметен — воспользовавшись тем, что противница полностью сосредоточилась на нападении, эльфийка ударила ее левой. Поединок с Никодимом был для леди-командующей просто разминкой, а вот оркша уже успела изрядно ее разозлить, так что на этот раз Нэвэн не стала жалеть сил. Ударом в плечо она заставила Анаконду потерять равновесие, а затем пинком ноги отбросила оркшу на пятнадцать футов. После этого она вытащила из земли свой меч и намеревалась добить лежачую противницу, но оглянувшись, обнаружила ту уже стоящей на ногах. Что-то ослепительно сверкнуло оранжевым светом и оркша ударом левого кулака вправила свое вывихнутое плечо на место.

— Шан гарат мар… - выругалась она.
– А я-то думала, ты одна из этих акробаток, которые без железки ничего не могут.

Нэвэн ожидала от ассасинши стремительного броска, но та просто подошла к ней, а когда командующая ударила мечом, Анаконда остановила лезвие рукой, резко рванула, выдергивая оружие из рук противницы, а потом сломала об колено.

— У тебя такой хороший удар левой, зачем тебе эта железка?
– поинтересовалась ассасинша у ошалевшей эльфийки, слизывая кровь с ладони.
– Давай, покажи, как ты бьешь правой.

— Вообще-то, я амбидекстр, - отозвалась Нэвэн, в свою очередь набрасываясь на оркшу с кулаками.

— А я-то надеялась, что будет еще сильнее, - разочарованно потянула Анаконда. Она полностью сменила тактику, подстроившись под темп эльфийки и на каждый ее удар отвечая своим. Облаченная в доспехи Нэвэн не обращала на это особого внимания, пока после очередного удара оркши ее панцирь не разлетелся на куски. Следующий удар, нанесенный точно в солнечное сплетение, едва не выбил из эльфийки дух.

В юности другие убийцы называли Анаконду «Во-ки-гарох» (ороч. «Позорница»), и вовсе не потому, что она спала с кем попало — большинству их своих партнеров она успела свернуть шею раньше, чем они успели хоть кому-то растрепать — а из-за того, что она так и не овладела ни кинжалами, ни нунчаками, ни боевой косой, ни серпами, ни сюрикенами, ни чакрами, ни духовой трубкой. Из всего бесконечно обширного арсенала орочьих убийц она сносно сражалась лишь посохом, а уверенней всего чувствовала себя, когда дралась голыми руками. Если бы Анаконда была мужчиной, она уже стала бы вождем, а с годами смогла бы побороться и за титул императора, но вождь должен быть воином, а женщины орков воинами не бывают. Единственной орочьей организацией, которая сквозь пальцы смотрела на участие женщин в сражениях, было Братство Убийц — помимо выполнения заказов, агенты Братства поддерживали армию Великой и Обширной Империи в качестве войск особого назначения. Как итог, Анаконда вступила в Братство, но там она подвергалась постоянным насмешкам, несмотря на свою огромную силу — ведь ее убогие навыки не позволяли ей ни использовать в бою яд, ни хотя бы атаковать врага на расстоянии, оставаясь в укрытии. Все это продолжалось до тех пор, пока однажды Анаконда голыми руками не оторвала голову троллю. После этого случая желающих посмеяться над ней стало гораздо меньше, а затем она публично заявила что намерена разыскать и забить до смерти каждого, кто когда-либо называл ее Во-ки-гарох. После этого орки со всех концов страны стали посылать ей золото и ценные подарки, стремясь избежать расправы. Используя эти ресурсы и пробив несколько голов, предприимчивая оркша стала главой Братства, заняв пост более высокий, чем любая женщина-орк до нее.