Тень смерти
Шрифт:
— Я начинаю, - повторил Хасан.
– Я завершаю жизненный путь человека, со смирением принимая все, что встретил на этом пути. Я не сбегаю и не ищу бессмертия, чтобы избежать рук своих врагов. Я не прохожу через эти Врата, как вор убегает из ограбленного дома через черный ход, но я прохожу через них, как воин, идущий на битву. Я не буду использовать бессмертие, чтобы пережить всех своих врагов, или силу мертвых, чтобы одолеть их, но выйду на честный бой и сокрушу их своей собственной силой. Я не покушаюсь на законы мироздания или на власть над всеми народами, но собираюсь изменить лишь собственный народ. Ради общего блага я прохожу через эти Врата и принимаю на себя ненависть этого мира, как Повелитель Тьмы.
В лазарете Хасан, не открывая глаз, произнес:
— Ар’ак’ша.
Призрачная девушка немедленно сделала шаг вперед из тени, откуда она постоянно наблюдала за своим хозяином.
— Да, господин мой?
— Убей меня, - приказал некромант.
Мелипсихона, до того безучастно сидевшая на своей койке, услышав эту фразу, вытаращила глаза (вернее, левый глаз — правый ей больше не подчинялся) и крикнула:
— Питер, останови его!
– хотя было непонятно, как это можно было остановить.
В тот самый момент, когда когти Ар’ак’ша вонзились ему в грудь, Хасан сделал шаг вперед, прошел во врата Мира Теней и исчез. Лич с зелеными живыми глазами, стоявший за Вратами, сделал шаг вперед и прошел в Мир Живых, произнеся два последних слова Темного Ритуала — свое новое имя:
— Мал Хакар.
========== Глава X. Человек с глазами разного цвета ==========
За свою жизнь я был знаком с тремя
Великими Магами и видел множество
сражений, но мне никогда не забыть
той встречи, свидетелем которой я стал
еще ребенком. Воистину, тогда я видел
луну и солнце на небе одновременно.
Великий Маг Беорон, «Путешествие к Истоку Магии», 710 ГВ
Они все почувствовали эту ауру одновременно — и спавший Семасцион, и медитировавший Зазингел, и стоявший на часах Никодим — для магов Созидания не почувствовать такое было просто невозможно. Но даже те, кто не владел Уч’ун’йу’ку’лак, не могли не заметить яркой зеленой вспышки, в которой исчезла медицинская палатка… Когда вспышка погасла, палатки уже не было, а на том месте, где она стояла, поднялся столб пыли. Через пару мгновений из этого столба вырвалась фигура Мелипсихоны, тащащей за шиворот Питера.
— Тебя никто не просил, - произнесла женщина.
— Заткнись, дура, - ответила она же, но голосом Ир’шаза.
– Достаточно уже и того, что я намертво привязан к этому хилому телу — не хватало еще помереть из-за твоей тормознутости. Не хочешь ничего делать — так хотя бы сиди тихо и дай мне порулить.
— Госпожа Мелипсихона, что случилось?
– окликнул их Никодим.
— Нортваллей стал личем, - отозвался вместо Мелипсихоны Ир’шаз.
Никодим так удивился услышанному, что решил пока не выяснять, чего это некромантка говорит столь замогильным голосом. Тем более, в этот момент подоспели Семасцион, Зазнигел и Церцея, а с холма уже неслась на всех парах Вакилла. Никодиму пришлось повернуться к вновь прибывшим и объяснить им ситуацию. Тем временем, пыль начала оседать и стало можно разглядеть два силуэта. Один из них принадлежал Ар’ак’ше, а другой — скелету в красно-серой мантии студента Академии. Череп этого скелета имел несколько выступающую лицевую часть, создававшую впечатление, будто поверх лица надета костяная маска. За прорезями этой маски сверкали два живых зеленых глаза — точно таких, какие были у Хасана Нортваллея. На висках были два костяных нароста, похожих на шипы, еще четыре таких же находились в верхней части
лба.— Это же тот самый… - вырвалось у Никодима.
— Все в порядке, это я… - отозвался Хасан Нортваллей, наклоняясь и поднимая с земли плащ Асии, который она оставила при телепортации.
– Мал Хакар, - назвал свое имя Повелитель Тьмы, надевая плащ и окончательно превращаясь в копию того существа, которое тревожило его сны на протяжении полутора лет.
— Эй, Хозяин, ты что сделал с моим лазаретом?
– возмутилась было Церцея, но когда лич посмотрел на нее глазами, по прежнему живыми, но уже не способными мигать, она ойкнула и спряталась за спиной у Вакиллы.
— Вакилла, подойди-ка сюда, - позвал Хасан… вернее, Мал Хакар. Когда ведьма несмело подошла, он протянул руку и коснулся костяными пальцами ее лба…
Он ничего не почувствовал. Он понял, что его рука уперлась в какой-то предмет, но у него больше не было осязания и на ощупь ему было не отличить человеческое тело от стены дома. У него больше не было слуха, он чувствовал звуковые колебания через землю и свои же кости. Его собственный голос доносился до него так, как будто говорил кто-то стоящий перед ним. Глаза, впрочем, остались при нем и видел он, как обычно.
— Все ясно… - произнес лич, опуская руку.
– Даже при том, что превращение вышло неполным…
— Это очень полное превращение, - возразил Сар’ар.
– У большинства остаются целые куски плоти, которые потом еще долго не отходят.
Судя по всему, призрак был единственным, кто отнесся к превращению Хасана в лича более или менее спокойно. Семасцион и Церцея были откровенно напуганы, Зазингел и Мелипсихона смотрели на Мал Хакара мрачно, Вакилла и Никодим — со священным ужасом. Зато Ар’ак’ша светилась вдвое ярче обычного, всем своим видом показывая, что у ее господина сегодня самый важный день в жизни.
— Думаю, наш привал подходит к концу, - заметил лич.
– Будет намного лучше, если вы перестанете смотреть на меня, как на призрак Делфадора, и подготовите войска к выступлению.
На этот раз приказа разойтись не потребовалось — чернокнижников как ветром сдуло и Мал Хакар понял что его запугивающий маневр удался на славу.
— Вы их напугали, господин, - прошептала Ар’ак’ша у него за спиной. Ее голос больше не казался неестественно замогильным — теперь все голоса звучали для него одинаково, как и для самой призрачной девушки. Лич улыбнулся этой мысли, но губ у него больше не было, так что пришлось ограничиться мысленной улыбкой.
— Я и правда стал так страшен?
— Они просто глупые смертные. По-моему, вы самый прекрасный лич на свете, - решительно ответила Ар’ак’ша. Мал Хакар не удержался и расхохотался.
— Ар’ак’ша, в тебе ведь часть моей души, верно?
– вдруг спросил он.
– Значит ли это, что когда я, например, в плохом настроении — то и ты тоже?
— Это немного сложнее, но можно сказать и так.
— Тогда извини за последние три дня — думаю, тебе пришлось нелегко… мягко говоря.
Ар’ак’ша хотела было уточнить, что нелегко ей приходилось примерно с того момента, как ее господин устроил резню в Нортбее, но решила воздержаться.
— Я думала, что после превращения станет только хуже, господин, - сказала она вместо этого.
– Но вы…
— Давно не чувствовал себя так хорошо, - закончил за нее лич.
– Наконец-то я на своем месте. Знаешь, с того момента, как я увидел то лицо под маской, я боялся. Боялся, что такое невозможно, что я не смогу решиться, или что что-то пойдет не так и наступит какое-то другое будущее, или что кто-нибудь другой сможет сделать это вместо меня. А теперь все стало намного проще — у меня есть цель, путь, который к ней ведет, и сила, чтобы по нему идти. Осталось только работать и все получится — какой у меня выбор-то? Пойдем, Ар’ак’ша, у нас много работы.