Тень смерти

— Мне об этом известно. Если произойдет нечто подобное, то ваше задание несколько усложняется. Вам придется разбить те силы, которые противник расположил в засаде и продолжить движение на север. В таком случае супротивник будет просто обязан послать против вас как минимум пять сотен, а значит, в крепости останется и того меньше. Это по самым пессимистичным оценкам, потому что по нашим изначальным предположениям выходило, что у врага в Аефене всего семьсот воинов, а значит они никак не смогут разместить в засаде три сотни, а потом отправить против вас еще пять.

На этот раз Сар’ар кивнул, соглашаясь с оценкой лича. Судя по всему, перспектива гибели в бою с пятью сотнями соперников не особо его смущала. Хасан вздохнул и заговорил.

— Учитель, при всем уважении, мне потребуется еще около пяти часов на разработку тактического плана. И желательно было бы включить бойцов моего старого отряда в состав моей сотни.

Молодой чародей покривил душой. За пять часов он мог максимум ознакомиться с составом своего нового отряда и набросать план боя, при предположении, что оценки Мал Ксана верны, и им будет противостоять две-три сотни врагов. Никакого резервного планирования такие сроки не предполагали.

— Я запланировал начало операции на семь часов вечера, так что у тебя есть еще шесть часов, - ответил лич.- Разумеется, отбирать твоих воинов у тебя никто не собирался. Можешь приступать.

***

В сложившейся печальной ситуации Хасан видел лишь два положительных момента — во-первых, его напарник похоже оказался достаточно вменяемым призраком, готовым сначала основательно подготовиться, а потом уже лететь выполнять хозяйский приказ. Смущало Хасана лишь то, что Сар’ар был в прошлой жизни эльфом и, как все эльфы, смотрел на все вокруг свысока. Впрочем, подумал Хасан, вспомнив Мелипсихону, для того, чтобы смотреть на него свысока, эльфом быть не обязательно.

Вторым положительным моментом была сотня скелетов, поступившая в распоряжение Хасана. Даже несмотря на то, что через сутки ему, скорее всего, предстояло эту сотню потерять, юный некромант был ею очень доволен. Подумать только, в ней даже был скелет-музыкант! Впрочем, Сар’ар настоятельно посоветовал запретить музыканту доставать свою флейту до начала боя.

— Эти звуки живым лучше не слушать, - сказал он.

Итак, под началом Хасана находилось пять десятков тяжелых пехотинцев, четыре десятка стрелков, в том числе несколько арбалетчиков, и десяток скелетов-копьеносцев. Насчет этих последних Хасан чувствовал некоторую неуверенность, так как копьеносцев в войсках нежити отродясь не бывало. Возможно потому, что нежить куда менее, чем другие расы, заботила возможность подвергнуться внезапной кавалерийской атаке. Упырей в состав сотни не ввели, так как они показали крайнюю неэффективность против тяжеловооруженной пехоты, и их решили поберечь до момента, когда армии придется встретиться с отрядами Академии.

Состав сотни Сар’ара был примерно таким же. Первым вопросом, поднятым при составлении плана, был вопрос мобильности — очевидно что тяжеловооруженные скелеты не смогут поспевать за более мобильными стрелками, а двигаться со скоростью полмили в час никому не хотелось. В итоге, решено было реквизировать на брошенных фермах несколько десятков телег и погрузить тяжелую пехоту в эти телеги. Пришлось, правда, озаботиться поиском вьючных животных, способных везти телегу, набитую покойниками, но и этот вопрос был в конце концов решен, и затем весь план был построен вокруг идеи использовать телеги.

***

Хотя Серебряный век и называли иногда веком дисциплины и профессиональных армий, в войске некромантов царили традиции свойственные Веку Страха — начало операции было назначено на семь часов вечера, однако сборы продолжались до десяти минут девятого. Сначала Мелипсихона потребовала составить опись всего движимого имущества (то есть телег и их содержимого), которое Хасан собирался взять с собой. Потом пришел Никодеон посмеявшийся над «планом «Алкоконь»» и ехидно напомнивший Хасану, что использовать Волну Тени находясь в окружении целой сотни скелетов не особенно мудро. Затем притопал немой некромант Зазингел и долго жестами объяснял Хасану, какие именно трупы следует подбирать после сражения для последующего воскрешения. Наконец, когда молодой чародей уже был готов отдать приказ о выступлении, прибежала Церцея с бутылкой непонятной жидкости.

— Что это, змеиный яд?
– спросил Хасан.

— Дурачок, это масло бессмертника. Способствует заживлению ран. Судя по тому, как тебя отделали семеро стражников, после боя с пятью сотнями оно тебе точно понадобится.

— После боя с пятью сотнями мне скорее всего потребуется некромант, а не лекарь, но все равно спасибо. Если, конечно, это зелье не превратит меня в змею или что-то вроде того.

Церцея звонко рассмеялась.

— Надо же, даже у тебя есть какие-то следы чувства юмора. Раз уж ты не доверяешь моим добрым намерениям, запиши на мой счет. Если станешь Властелином Мира, то будешь должен мне одну человеческую жизнь и бутылку масла.

Наконец, убедившись, что больше желающих помешать его отъезду нет, Хасан кивнул Сар’ару, а затем каждый из них сделал знак своему сержанту. Скелеты-сержанты забегали между телегами отдавая приказы.

— Загружайтесь, черепа недотресканные! Коней пугать прекращай, безносая рожа! Эй, ты, спрячь свою дудку подальше и не доставай, пока не скажут! Живее, остеохондрозники сраные!

В большинстве из этих команд не было особого смысла, так как скелеты беспрекословно исполняли приказы воскресившего их некроманта или того, кого он им велел слушаться, однако такова уж природа сержантов, что им необходимо контролировать каждый шаг своих подчиненных, особенно тех, у которых наличие мозгов в черепе не предусмотрено конструкцией.

Еще десять минут сержантских криков, бряцанья доспехов и стука костей, короткая перекличка — и караван телег выехал из лагеря на северную дорогу…

Было уже за полночь, когда Хасан начал помышлять о привале. Не то чтобы его костяное войско в нем нуждалось, но лучше было дать противнику возможность перехватить их поближе к лагерю, чтобы потом успеть отступить. Привал был бы идеальным поводом прекратить движение не вызывая у незримых наблюдателей подозрений. Хасан хотел было отдать приказ об остановке, но затем вспомнил, сколько времени заняли сборы перед отъездом и побоялся, что снятся с привала потом будет так же сложно. Спать не хотелось — как-никак, он с минуты на минуту ожидал вражеской атаки. Чтобы хоть чем-нибудь заняться, Хасан отыскал глазами скелета-музыканта, шедшего рядом с одной из телег и окликнул его:

— Эй, музыкант! А ты только на флейте или петь тоже умеешь?

— Можно и спеть, начальник. Я ж бродячим артистом был, мы и петь, и плясать и на дуде играть мастера.

— Ну давай тогда что-нибудь подходящее моменту.

Скелет пару минут обдумывал, что же из его репертуара более всего подходит к моменту, когда более сотни громыхающих доспехами скелетов в сопровождении девяти скрипящих телег маршируют ночью по лесной дороге, и наконец затянул:

Живут эльфы по триста лет,

А гномы — по сто пятьдесят.

В роще дуб тыщу лет стоит,

А тролль даже старше, чем мир.

Нелегкая доля лишь нам —

мы меньше орков живем.

В двадцать — еще пацан,

В сорок — уже старик.

В семьдесят — ты в земле,

Находит тебя некромант.

И вот — ты снова живой,

Идешь по дороге лесной.

Идешь — не знаешь куда.

Бредешь день и ночь вперед.

Ах, если бы мне пятак

За каждые десять миль…