Тео. Теодор. Мистер Нотт

— Нет. Тридцать восьмой, пятидесятый, семьдесят… ну, например, шестой, восемьдесят восьмой и девяносто четвёртый, — перечислил года Тео. — Почему эти? До Гриндевальда и маггловской войны, после неё, до восхождения Тёмного лорда и после его падения, ну и уже последние года. В девяносто четвёртом же был пик интереса, Чемпионат мира приехал в Британию.

Какие-никакие данные им действительно удалось собрать, применив арифмантические навыки и некоторые хитрые чары. Для того, чтобы определить количество подписчиков — и, соответственно, примерный тираж газет, мальчишки предложили написать письма крупнейшим совозаводчикам Британии, но едва ли они могли поручиться, что те дадут ответ.

И только вечером в дождливый день ему пришла в голову отличная идея — когда в башню префектов поднялись перед заступлением в патруль райвенкловцы, префект шестого курса Шеттигар, едва ли не главный энтузиаст плюй-камней среди всей школы, и двое его сокурсников. Девушка и юноша, если быть точным. Луна Лавгуд и Рольф Скамандер, внук так-и-не-ставшего-директором магозоолога Ньюта Скамандера.

Эта пара была примечательна сама по себе. За Лавгуд никогда никто раньше не замечал никаких эмоций, которые можно было назвать «симпатией» и «привязанностью», свойственные девушкам её возраста. Джинни делилась с Тео переживаниями за подругу — они были друзьями с самого детства, ведь жили совсем рядом — что та казалась совершенно одинокой в замке и вне его. Всё поменялось считанные недели назад: Рольф был студентом Хогвартса вынуждено, именно его фигуру Тео заприметил ещё на праздничном пиру первого сентября (ну, насколько этот пир мог быть праздничным).

До того юноша был студентом школы где-то в Kytezh на просторах России, где скрывалась магическая школа Koldovstvorets, название которой Тео даже не пытался произносить целиком. Скамандер даже на вроде как родном для себя английском говорил с акцентом, поскольку его родители, младший сын Ньюта и какая-то славянская ведьма, поселились в глуши восточной Европы для того, чтобы изучать местную магическую фауну в девственных лесах.

Так рассказывал он сам.

Чем именно Скамандер смог растопить сердце ледяной Лавгуд, Тео не знал — парень был достаточно странным, носил на руках красные ниточки-обереги (совершенно не магические, это Тео видел буквально своими глазами) и странные деревянные ботинки (как раз-таки зачарованные от ступни и до голени), которые называл laptyami. Пока было тепло, вечерами он собирал вокруг себя заинтересованных райвенкловцев и рассказывал им о нравах в России, традициях и даже пел какие-то песни на гитаре, явно подражая каким-то знаменитым там исполнителям.

Арчи был в восторге от песни Kukushka, то есть, на человеческом языке, «Кукушка», и решительно заявил, что постарается съездить туда вместе с Золи. Тащить кузину из МАКУСА в не так давно ещё откровенно враждебную территорию русских варваров было неправильно, но отговаривать его Тео не собирался. Куда лучше с этим справлялся барьер.

Так или иначе, этому Рольфу удалось покорить сердце неприступной Луны, которая перестала быть полоумной и проявила вполне человеческие чувства. Удивительно, но это, по слухам, помогло ей наладить общение с сокурсниками, которые ещё недавно отворачивались при её виде и грубо шутили, воруя её обувь и книги.

— Всем хорошего вечера! — объявил пышущий энтузиазмом Шеттигар. Он был одним из тех, кто говорил в Хогвартсе на языке русских, который часто употреблял младший Скамандер, и на этой почве они сошлись. — Нотт, ты не поверишь, но я нашёл в нашей библиотеке монографию Дамблдора по двенадцати способам! Невероятно, пять лет этой книги тут точно не было!

— А зачем тебе эта монография? — спросил Тео, отвлекаясь от таблицы, в которую убористым почерком Джима были выписаны результаты посещений финала квиддичной лиги за прошлые года. — Ты собрался делать кровопускание дракону, Арман?

— Он уверял меня, что ваш прежний директор изучал образцы Горыныча Заволжского, — усмехнулся Рольф. — Я взял книгу и убедил в обратном.

— Невозможно! — с улыбкой воскликнул префект. — Пять лет я искал! Пять! А этот леший вот прям сегодня взял и нашёл!

— Я слышал, что Дамблдор завещал все свои книги замку, — заметил Тео, поправив галстук под мантией, — вот и появилась книга.

На лице Шеттигара проявилось с десяток эмоций.

— Нет, сейчас вы идёте в патруль, — рассмеялся Лонгботтом, слушавший этот разговор. Он верно считал, что райвенкловец был готов прямо бегом отправиться в библиотеку и искать следы коллекции книг прежнего директора. — Вот, распишись в журнале.

Тео и сам не заметил, когда, но Невилл развёл кипучую деятельность, заручившись его поддержкой. Все рации, сделанные Уизли, получили собственные серийные номера в виде гравировки, каждая хранилась в отдельной ячейке деревянного ящика, а сам ящик ловко прятался под лежанку миссис Норрис, которая так и продолжала безвыходно торчать (лежать) в башне префекта.

Кто подсказал ему выдавать рации под запись, Тео знать не знал, но Невилл ссылался на то, что «так надо». Это было очень по-аврорски, как ему казалось. Получали и сдавали все префекты рации именно по записи в журнале.

— Как вообще эта бездушная маггловская штуковина была превращена в артефакт, — поморщившись, пробормотал райвенкловец, крутя в руках средство связи. — Оно не может работать, не должно.

— А как работает колдорадио? — не остался в долгу Невилл.

— Ты не прав, — сказала вдруг Луна, прервав их перебранку. — Маггловские артефакты не бездушны!

— Почему, Луна? — заинтересовано спросил Тео. Он читал и видел своими глазами во Франции, что мастера-артефакторы романской школы магии насыщают своей магией, вдыхают её жизнь в свои изделия, будь то кулоны или полноценные зачарованные комплексы. Это практически было отделением кусочка души вместе со всей той магией, что они расходовали.

— Мастера магглов вкладывали душу в свои шедевры, — объяснила она очевидную вещь. Впрочем, Невилл скептически поднял бровь. — Потому они и назывались шедеврами, даже магглы это понимали.

— Не думаю, что магглы собрали полсотни этих штуковин вручную, — хмыкнул шестикурсник-префект.

— Да, ты прав, — девушка поджала губы. — Но это не значит, что в них нет души. Отец выпускал статью исследователя из Финляндии, который описывал, что в маггловских городах машины годами могут стоять на улице и не разваливаться — ведь их поддерживают фиксики.

«Отец Луны — выпускающий редактор и издатель «Придиры»! Точно!» — озарило Теодора.

Пока ребята потешались над забавным названием «чинил», а Луна мягко отсылала их в далёкие тёмные пещеры, уверенная в своей правоте, Тео лихорадочно раздумывал, как спросить Лавгуд о тираже журнала.

— Луна, прости, конечно, но твой отец публикует «Придиру» для сотни таких же чудаков, — заметил в сердцах её сокурсник. — Чинилы, скажешь тоже! Ещё скажи, что на Луне правда водятся розовые пчёлы!

— То есть ты читал статью мистера Бийвола! — радостно ткнула она в его сторону пальцем. — Сотня чудаков! Папа две недели печатает каждый выпуск, только в Британии мы обычно рассылаем три тысячи экземпляров, а ещё пять — за Канал и океан!