Теперь всё можно рассказать. Том второй. Боги и лягушки.

Мы с ребятами тогда электричками собирались ехать к южной границе. Минут за десять до отправления родители сняли меня с поезда. Двое других ребят доехали до Донбасса. Летом четырнадцатого их там и убили.

Некоторые ехали в украинские добровольческие батальоны. Оттуда очень мало кто вернулся.

У нас в школе большинство было за Донбасс. В конце концов тех, кто был против, либо повыгнали, либо заставили замолчать. Ну, не то, чтобы прям замолчать, но хотя бы сократить активность. Не получилось закрыть рот лишь Тоне Боженко. Но это было очевидное исключение.

***

В наше время модным стало прославлять нулевые и начало десятых как время разгула неконтролируемого уличного насилия и террора, когда фашисты убивали прокуроров, судей и неугодных политиков, а анархисты жгли банки и посты ДПС.

Так вот, скажу я вам. Я в это время жил, а потому могу говорить ответственно. Ничего такого не было даже близко. Было полное болото вместо этого. Ничего вообще не происходило. Мы жили в одной большой тюрьме, и даже не знали, как оттуда выбраться.

Сейчас анархисты любят рассуждать о том, какие они тогда были крутые: как они с бонами дрались, полицейские машины поджигали, концерты проводили. Короче, все они были тогда прям антифа-антифа и отцы русской демократии.

Это всё полная лажа. Ничего такого не было тогда вот вообще. Честно говоря, в плане движухи сейчас всё гораздо круче, чем тогда было.

Анархисты в то время были в массе своей мирными школьниками-ботаниками. Как, впрочем, и сейчас. Сидели они в каких-то райкомах капээрэфовских, проводили свои нудные тягомотные лекции на им одним интересные темы. Разбирали по тысяче раз Кропоткина, Бакунина, ещё что-то такое.

Чаще всего это всё были домашние мальчики. Тощие и слабые. КПРФ и разные сталиноидные секты давали им помещения под их мероприятия. Иногда они выходили на «шествия» и «митинги». Собирали в лучшем случае человек двадцать, не больше.

О герилье тогда было больше разговоров, чем реального дела. Государство тогда ещё не окончательно додавило свободный Интернет. За лайки и репосты в стране ещё не сажали. Экстремистская литература скачивалась свободно и без VPN.

Но в целом время было довольно дремотное. Леваки постоянно сотрудничали с либеральной оппозицией. Даже сталинисты получали финансирование от Ходора и прочих уродов.

То время я помню прекрасно. Либералы были очень уж на подъёме. С ними сотрудничали все. Им прислуживали все.

Что касается левого и правого движа… О, на эту тему в последующие годы написали очень много. По большей части писали не правду, а свои хвастливые фантазии.

Главное – не то, как было, а то, как могло бы быть.

В реальности весь движ тогда представлял собой что-то ужасное. Что-то ужасно убогое.

Постаревшие антифа сейчас любят рассказывать, как тогда было круто, и какие они тогда были крутые. В реальности антифа представляли собой очень унылое, очень скромное по численности сообщество. Это были небольшие группки субкультурно одетых парней, которых никто всерьёз толком и не воспринимал. Среди них все друг друга знали. Их было очень мало.

Их было очень мало. Даже в левацких политических организациях про них немногие слышали. Они уже тогда представляли собой замкнутую секту, куда посторонним хода не было. Чтобы проникнуть к ним, нужно было слушать правильную музыку, говорить правильные слова, одеваться в правильную одежду, правильно думать и правильно себя вести. С политическими организациями они были связаны лишь косвенно.

В большинстве своём это были самые настоящие говнари. А говнари – это почти всегда было то же, что и гопники.

Я знаю, конечно, что сейчас стало принято эти два явления друг другу противопоставлять. Дескать, в нулевых ты либо говнарь, либо гопник. На самом деле ничего подобного даже близко не было. Большинство, абсолютное большинство молодых людей в то время жило самой обычной жизнью. Как, собственно, это обычно и бывает.

Меня колотит, когда я читаю мемуары некоторых наших леваков. Типа: «Я жил в маленьком городе. Половина молодых – гопники, половина – говнари. Среди говнарей половина анархисты.».

Морду после таких откровений набить хочется. На самом деле в то время большинство молодых людей принадлежало к могущественной и многочисленной субкультуре цивилов.

Большинство молодых людей тогда жило совершенно растительной жизнью. Из дома в школу или университет. Оттуда домой. Учёба, работа, домашние обязанности. Раз в месяц в баре с друзьями потусить. И то немного, чтоб до одиннадцати дома быть. Так было в больших городах. Так же было и в провинции. В провинции жили беднее, но в целом примерно так же.

На самом деле даже гопников было не так уж много. Скинхедов намного меньше. Антифа представляла собой замкнутую секту, про которую. Мало кто слышал.

На самом деле что боны, что антифа не представляли собой значительной силы. Это были абсолютно маргинальные молодые люди, изолированные от общества своей убогой субкультурой. Они варились в собственном соку.

Говнари и панки мало чем отличались от бонов и скинхедов. Все вместе они мало чем отличались от гопников. Это были просто недалёкие молодые люди, больше всего на свете любившие подраться и побухать. Ну, ещё на концерт, возможно, сходить. Ничего особенного в них не было.

Разница была в символах. Говнари носили косухи и слушали «Арию». Скинхеды носили берцы и слушали «Коловрат». Идеи мало проникали в их головы. Возможно, только на уровне какого-то смутного осознания неких очень простых тезисов: дескать, чурки понаехали, жить не дают; надо бы их всех убить. Или как у говнарей: русский рок – это круто; панк – это тоже круто. Исключения были единичны и мало на что влияли.

Сейчас часто говорят и пишут про какую-то уличную войну нулевых. Всё это лютый бред. Не было тогда никакой уличной войны.

Уличная война – это то, что было в Италии семидесятых, или в Испании двадцатых. А то, что было у нас в нулевые, - это типичные субкультурные разборки.

Гопник гопника отвёрткой пырнул. Какая тут политика?

Гопники нападали на говнарей, боны – на антифа. Иногда кого-то в этих разборках резали. Всё это имело к политике самое отстранённое отношение. Политических организаций это по большей части вообще не касалось.

Коммунисты и анархисты, не принадлежащие к субкультуре, ходили по улицам совершенно безбоязненно. На них почти никогда не нападали.