Теперь всё можно рассказать. Том второй. Боги и лягушки.

Одно время ребята из движения «Наши» пытались чтото такое делать, но они поколотить кого-то были неспособны. Максимум могли пакетами с собачьим навозом закидать.

В субкультурных разборках гибло гораздо меньше людей, чем в обычных уличных драках. В целом всё это было довольно несерьёзно.

А как жили в то время серьёзные, цивильные политические организации? Там в то время тоже было болото. Правда, тамошнее болото было поглубже болота субкультурного.

В то время было полным-полно каких непонятных политических сект. Много ихбыло разных, - троцкистских, сталинистских, широколевых, анархистских, левопатриотических. В какой секте было всего пара человек, в какой – пара десятков человек. Но все они верили, что именно на их стороне правда, что это они возглавят революцию. А революция, считали они, будет уже вот-вот.

Там состояли странные люди. Всё это были какие-то маргиналы. Молодые люди в мятых джинсах и потёртых кроссовках, в рваных майках и засаленных свитерах. Ещё были восьмидесятилетние деды и бабушки. Иногда забредали какие-то неформалы, но их было очень мало.

Там они были в полном меньшинстве.

Коммунисты представляли собой сборище сектантов, постоянно ругающихся между собой. Анархисты были безобидной тусовкой. На одном её краю находились академические балаболы, собиравшиеся в райкомах КПРФ и аудиториях Высшей школы экономики компаниями по пять человек, чтобы обсуждать книги Кропоткина или (в лучшем случае) Мюррея Букчина. На другом краю анархистского гетто находились некоторые политизированные антифа. Даже в лагере анархистов они были полными маргиналами.

Да, тогдашняя антифа – это были маргиналы среди маргиналов.

Леваки тогда ничего не читали. Большинство тогдашних неофитов даже «Манифеста Коммунистической партии» не читало. Это потом, после четырнадцатого года в моду вошли марксистские кружки. А тогда, в нулевые, что старики, что молодёжь в коммунистических организациях были очень дремучие. Особенно это у сталинистов было. Но и у анархистов с троцкистами тоже. У левопатриотов же теории особо никогда и не было.

Знаете, с чем у меня ассоциируются нулевые? Первое мая какого-нибудь там года. Воздух холодный. На деревьях только листья начали появляться. Во дворах и на дорогах пыльно до невозможности. Солнце светит ярко, но не греет. По центру города под вялыми транспарантами идут убогие, плохо одетые люди. Кто в джинсах грязных, кто в спортштанах или трико. На всех куртки ещё советские. Иногда неформалы пройдут какие-то, но вообще – старики и плохо одетые школьники из бедных семей. Идут они так, не толпой, значит, а группками человек по двадцать. На лицах усталость. Откуда-то из трянных колонок песни Харчикова хрипло играют.

Вот так и выглядел наш левый движ в нулевые.

***

У сталинистов мне было скучно. Дед иногда таскал меня на собрания к своим друзьям в ВКП(б) Нины Андреевой, но там мне н6икогда особо не нравилось. К анархистам мы ходили пару раз из интереса, но там было ещё скучнее, чем у их злейших врагов.

Интереснее всего было у левопатритов. Там бывали рабочие с не до конца ещё сдохших к тому времени московских заводов. Много было отставных и действующих военных. Захаживали студенты.

Молодёжь у левопатриотов вообще была зачётная. У анархистов собирались либо откровенные ботаны, либо (сильно реже) субкультурщики. У коммунистов вечно тусили серьёзные очкастые ребята из бедных семей. Все плохо одетые, догматичные, полные личных комплексов.

У левопатриотов было иначе. Там вся молодёжь как на подбор. Все либо учатся, либо работают, либо и то и другое. Все занимаются спортом, не курят и не пьют. У всех здоровые моральные установки. Ребята эти были свободны как от ханжества, так и от распущенности. Никакой субкультурщины: на всех рубашки и брюки, туфли или ботинки.

Но больше всего в них привлекало не это. В отличии ото всех остальных, у них реально горели глаза.

Левопатриотический движ привлекал своей серьёзностью. В отношении него даже слово движ использовать как-то не совсем уместно.

Совсем это даже был не движ. Серьёзное народное движение.

На сталинистских собраниях все разыгрывали какой-то бесконечный позднесоветский пленум. На троцкистских и евролевацких говорили о гендерах, авторках и мировой революции. На анархистских призывали к ненасилию и поиску себя в работах Кропоткина.

На собраниях же левопатриотов произносились зажигательные речи, раздавались экстремистские призывы. Отставные и действующие военные, ветераны горячих точек, действующие офицеры-коммунисты признавались в любви к отечеству, обличали Запад, империализм, Америку и прочие мерзости.

Нельзя молчать, когда земля в огне, когда свободу ставят на колени! Родина или смерть! Честь и родина!

Родина и свобода!

У молодых левопатриотов глаза даже не горели. Они полыхали огнём священной войны. У стариков глубоко посаженные глаза тихо мерцали синим пламенем. Эти люди излучали готовность действовать. Все их порывы были абсолютно искренни.

В их среде не было склоков и бесполезных расколов, столь распространённых среди леваков. Эти люди импонировали мне абсолютно. Это были настоящие левые, левые без всяких. Революционеры не на словах, а на деле. Подлинные герои современности. Казалось, они сошли со страниц старых советских книжек про дореволюционных борцов за свободу, партизан Великой Отечественной и других великих героев.

Было в них нечто латиноамериканское.

La peque~na canci'on

Que naci'o en nuestra voz

Guerrillera de lucha y futuro!

Даже сейчас надежды на будущую русскую революцию я связываю не с «молодыми и дерзкими», не с зелёной молодёжью из анархистов и леваков, а именно с ними, - с отставными полковниками ГРУ, бывшими и действующими военными. Только они в нашей стране сейчас – настоящие революционеры.

***

С правыми дела в то время тоже обстояли совсем не так, как об этом теперь любят говорить. Скинхеды мало кого интересовали. Это была такая же маргинальная субкультура, как и все прочие.

Гораздо большую. Опасность представляли организованные ультраправые. Тогда в нашей стране ещё существовали массовые антиправительственные организации ультраправых.

Люди там собирались весьма интересные: те же отставные военные, но только ультраправые, а не левые, студенты, люмпены, средний класс, - разные мелкие и средние предприниматели, менеджеры среднего звена.

Большую часть правого насилия творили тогда именно эти праваки из организаций, - монархисты, националисты. Именно выходцы из этой среды совершили знаменитое убийство Маркелова и Бабуровой.

У нас в школе скинхедов практически не было, - ни правых, ни левых. Организованные ультраправые были, и притом много.

Как они выглядели?

Ну, на скинхедов они похожи не были. Так, самые обычные ребята. В чёрных брюках, в кожаных сапогах или туфлях, в рубашках и пиджаках. Их вид был подчёркнуто официален – в знак протеста против расхлябанности левацкой контркультуры и современной подростковой моды.

***

Что ни говори, но в конце нулевых – начале десятых таких акций проводилось множество. За терроризм это в то время никто не считал.