Тильда. Маяк на краю света

Аврора отняла руки от моего лица и волос и повернулась боком, облокачиваясь на мое плечо спиной.

— Я сама не знаю… Я тоже не могу принять тысячи вещей. Потому море Белого Шепота и испытание. Потому что так у всех — все не могут чего-то принять, пытаются спрятать, но оно… есть, и его никуда не денешь. Здесь все выплывает наверх. Такие вещи есть, Тиль. Они просто есть, ты ничего не поделаешь, но это не… не конец. Мы принимаем, что что-то случилось, и что мы не сможем никогда смириться, но… жизнь идет дальше.

Мы ровесницы, да? И я даже ученая. А она… пришелица из другого мира, которая сколотила себе и положение, и мужа всего за… пару недель.

Между нашими мудростями — пропасть. Принять, что ты не сможешь принять… И это нормально… Звучит почти как цитата философа.

— А у вас там философы тоже есть?

Аврора засмеялась.

— Хоть отбавляй.

— Ты могла бы быть одним из них.

— Ты тоже. Одни «ослы» чего стоят… Тиль, так всегда, и это ведь замечательно: раз мудра ты, раз мудра я, раз, например, Фарр… Хотя с ним это случается реже, чем мне бы хотелось, — мы обе фыркнули. — Но за тем мы друг у друга и есть. Напомнить что-то, что забыли…

Она положила голову мне на плечо. Солнце стояло в зените, и Ро прикрывала глаза ладонью, выставив ее кверху.

— Ты отважная, Аврора. Очень.

— Ты тоже. Как ты сегодня Джарлета сделала? «Угрозы плохо влияют на нервическую систему»!

Она захихикала, заболтав в воздухе ногами.

— Это правда, — улыбнулась и я.

— Ага! — Аврора обернулась и ткнула в меня пальцем. — Вот ты и улыбаешься!

У меня вырвалось вслух, сама не заметила как:

— Вот почему мы все и сидели, запертые в городе… Мир был опасен… Даже наш король, наши родители… Не справились, когда встретились лицом к лицу. Никто не знал, что там, за пределами. Я хотела знать, но… не было никого, кто взял бы меня за руку и… отвел. А сама…

Это было все так путано, так жалко. Только дядя взял меня в Бубильон. И назвал «маленьким гусенком»… А остальные… боялись. И я привыкла делать то же самое. Пусть и не была согласна с ними.

— Поверь, Тиль. Мир всегда опасен. Но почти одинаково для тех, кто сидит дома и для тех, кто плывет через море Белого Шепота. Жить — в принципе опасно. Но мы… до сих пор живы, не так ли?

Аврора встала и подала мне руку. Глаза ее лучились теплым светом.

— Я… могу быть твоей рукой, Тиль. И Фарр. Да и даже предатель Кастеллет — ведь ты здесь только благодаря ему, верно? И Седрик, что сподвиг тебя взяться за исследования, Гэрроу, что ненавидит Фарра… Человеческие судьбы постоянно переплетаются, все мы влияем друг на друга, стоит встретиться, а порой — и без встречи. В одной песне в моем мире пелось так: «Все, кто встретятся вокруг — учителя, не судьи». Мы прорвемся, Тиль. Мы не умрем, пока не сдадимся сами, поверь.

Я взяла ее ладонь и поднялась. Говорила Ро складно, умела зажигать весь мир… каким-то добром, неподвластным разумению. Вдыхать жизнь, что ли…

— Наверное, за это Фарр и называет тебя гуманистом?

— Это не он, это я. Из моего мира слово, а он и подхватил, как свое — тебе ли не знать Фарра?

На моих губах расцвела улыбка — кажется… я тоже смогу свернуть горы. Чернота в спешке отступала.

— Думаешь… родители могут найтись где-то там, на краю света? Или дальше?

Ро задумалась.

— Честно — у меня слишком много вопросов, Тиль. И я чувствую, что они будут роиться в голове и нарушать покой, пока я их не запишу, пока мы на все не ответим… Кто знает, Ватсон, кто знает?..

Она задумалась вполне серьезно, пока я пыталась догнать непонятную вводную конструкцию с неизвестным ватсоном.

— Мне стыдно, что тебе пришлось утешать меня.

— Это долг друзей, Тиль.

— Я систематизирую все, что мы знаем. И мы найдем ответы на все вопросы.

— Как ты будешь это делать? — поинтересовалась Ро.

— Спрашивать. Тебя, Фарра, Кастеллета, Седрика, Гэрроу, Гупо… Пусть оправдывают звание «учителей»… — я усмехнулась. — Помнишь, Таурон сказал, что я позорю род друидов? Теперь я знаю, почему. Потому что «мир говорит с друидом», а я… была уверена, что слушаю, но…

Я понурила голову. Ро снова привлекла меня к себе.

— Мы просто живем, Тиль. И всю жизнь учимся, как это делать. Это нормально. Честно.

Я тоже ее обняла. Как я была права, я чувствовала… она настоящая, после встречи с ней моя жизнь изменится, и… опасности уже не будут иметь такого значения.

— Мама говорила: «если ты слышишь мир, он услышит тебя». Это ведь так просто, Ро. Так просто… А мне казалось сложным, как… как поговорить с кленом.

Ро отстранилась. В ее глазах плескалось восхищение.

— Ты… научилась говорить с деревьями?!

— Ну… немножко. Чак… учил.

Аврора выгнула бровь.

— Он что-то говорил, что умеет…

— Я тоже научусь, непременно. А пока спрошу сирен. Про корабль и вообще.

Глава 5 О прыгнувших за борт, смертоносных гарпунах и нападении хищных птиц

Море Белого Шепота, четвертое орботто.

— Чтобы спросить сирен, тебе придется снять вот это, — ткнула Ро пальцем в мою голубенькую охранку, что наполовину спряталась под ворот рубашки и приятно холодила ключицу.

Я вспомнила ночных мотыльков, которые что-то пытались вякать, но в целом не казались страшными, свой бессознательный порыв сделать именно это и решительно взялась за кожаный ремешок. Исследовать.

— Да не проблема!

А Ро вздохнула и задумчиво прикоснулась к своей.

— Ты знаешь… снять ее ведь почти то же самое, что раздеться публично.

Моя рука замерла. В смысле?..

— Ты о чем?

— Все увидят, какие страхи мы скрываем от мира. Они расскажут… настоящую правду о… о нас. А Фарр наобещал… что я каждому устрою сеанс психотерапии, ха!

Я отстраненно заметила, как на небо наплывают раздутые вскучеренные облака, а море начинает будто волноваться. Так… белой пеной вздымаются волны. Хотя, может, им положено — в море Белого Шепота.

— Какой сеанс?..

— Копаться в их страхах. Учить с ними бороться. А для наглядности — демонстрировать свои. Как пример. Как тот, кто справился. Да ведь если я их не обуздаю… — она с силой провела рукой по спутанным волосам, совсем как Фарр, и натянуто рассмеялась. — А я их не обуздаю. Я не справилась на самом деле. Смешно, правда? Защитка должна помочь мне не бояться, а я все равно дрожу. Что они выйдут наружу, что я не справлюсь.

Я нахмурила лоб, не вполне понимая, о чем Ро говорит.

— Это тревожное расстройство, — усмехнулась она со страданием. — Становится хуже, когда я устаю. Как я это ненавижу, если бы ты знала, Тильда, ведь я до смерти устаю жить каждый день здесь.