Тильда. Маяк на краю света

Я протянула одну ладонь Чаку, вторую — Фарру.

— Мы гордимся тобой, — соизволил шепнуть мотылек.

И вдруг все демоны начали хлопать в ладоши, лапы, крылья — у кого что.

— Может, она и не королева друидов, но королева демонов — точно, — фыркнул Аврорин пикси.

Вот уж кем бы мне точно не хотелось быть.

Чак прищурился, хмыкнул и вместо ладони вложил в мои пальцы свою охранку.

— Развлекайся, королева.

Встал, придерживаясь за алтарь. Отвернулся ото всех.

Фаррел крякнул. Пожал мою руку, кивнул. Обратился к Кастеллету:

— Предлагаю заключить временное перемирие.

Аврорины глаза лучились светом. Она смотрела на меня, улыбалась до ушей и что-то говорила одними губами. Что-то хорошее.

Ну, что ж…

Кастеллет покосился на Фарра через плечо. Взгляд его был недоверчивым и… подозрительно влажным. Он глянул на Ро, на меня, снова на Фарра, тряхнул своим рыжим чубом и разъехался улыбкой:

— Ладно, капитан. Раз уж я твой помощник и зять — так и быть. На повестку дня ставлю жизнь ребят и вот этой барышни, что спит. Забрать их — а потом и о побеге думать.

— Ребят?..

Фарра, как, впрочем, и нас, это резкая перемена в Чаке обескуражила, хотя, пожалуй, она была к лучшему.

— Я согласна, — поддержала Кастеллета Аврора и уселась на траву по-турецки. — Мы не можем уйти без Вира, Бимсу и Фриды.

Чарльз посчастливел и, к нашему с Фарром неудовольствию, уселся напротив зари.

Мы с братом — что нам оставалось — последовали их примеру. Подогнули под себя ноги.

Фаррел шумно выдохнул, прикрыл глаза, помассировал виски костяшками пальцев.

— В чем состоит твоя идея, Тиль? — поинтересовался он глухо.

— Эй, — ткнула Аврора мужа в плечо, морща лоб. — А что насчет детей?

Фаррел вспылил.

— Ну, а что насчет детей? Я же не изверг — конечно, бежать будем с ними, не раньше, чем выздоровеет Фрида и нам отдадут юнг.

— Их зовут Вир и Бимсу, — издевательски вставил Кастеллет.

Взглядом Фарра, брошенным исподлобья, можно было резать кристалл. Однако, его темная светлость собрал себя в кулак и продолжил:

— Судя по всему, нас не тронут, если мы сделаем вид, что и не думаем бежать. С этим утверждением все согласны?

Мы переглянулись и, подумав, закивали по очереди: идейный вдохновитель, мошенник и ученый. Фаррел зазвучал увереннее и тверже:

— Поэтому план — ослабить действие яда, совершить чудо и попытаться бежать с юнгами во время праздника. Временем ожидания стоит воспользоваться, чтобы отдохнуть и подкрепиться.

Кастеллет почесал затылок:

— Ветреное и цитрусовое поможет — это точно.

— Откуда знаешь? — усомнился Фаррел.

— В юности у нас был курс по ядам от Звездочета. Основное действующее вещество в желтом тумане — змеиный яд, это южное зелье.

Змеиный яд. Я прошептала:

— Подколодка.

Чак серьезно кивнул.

— Вероятно, на Гудру используют его. Змеиный яд, как известно…

— … снижает давление и частоту сердечных сокращений.

Это мне было известно. Но змеи водились только высоко в горах Черного Тополя, мне не приходилось с ними встречаться лично вплоть до сегодняшнего дня.

Чак сделал жест в сторону Фриды, дыхание которой успокоилось.

— Не знаю, как долго ее пичкают этим ядом изверги Гудру.

— Позволь напомнить, что и ты пичкал ядом некоторых присутствующих, — встряла Аврора.

Кастеллет смешался.

— У меня… было противоядие!

— Все равно это непростительно.

Огненная ящерица забралась Чаку на плечо. Кастеллет вздрогнул и побелел в который раз.

— Изверг — это ты!

Ящерица верещала так, что даже если Гудру не собирались подслушивать, все равно услышали бы.

— Мы заключили перемирие, Ро, — одернул Фарр жену. — То, что нельзя простить, не означает, что он сейчас нам не союзник. Создание, ты… погуляй пока.

Это относилось к демону Кастеллета — брат махнул ему рукой совершенно по-дознавательски.

А я задумалась, глядя на Чака: что можно простить, а что нельзя? Что — абсолютное добро, а что — абсолютное зло? Почему Гудру мне не простить, а Чака… я готова? Может, и они, и Седрик — все достойны понимания и прощения?..

Ну — да. Все мы люди со своими жизнями и пониманиями, и даже Видящий не стал бы судить нас. Потому что Сваля давно нет, и он тоже был человеком со своими… светлячками. Но… вовсе без ориентира жить нельзя.

Ориентир — это уважение. Пока ты своей свободой не мешаешь свободе другого — на здоровье. Но мы постоянно совершаем ошибки. Мы постоянно задеваем чужие свободы и миры. И тогда… что мы делаем? Вот это и есть ключ к тому, можно ли простить.

Сожалеем ли мы, хоть немного? Если да — надежда есть. И Кастеллету… жаль. Его ящерица дословно кричит об этом.

— Тиль?..

Кастеллет тормошил меня за руку, а Фарр — ждал ответа. Я моргнула, задевая ресницами маску. Меня о чем-то спросили?

— Как предлагаешь бежать? — повторила Ро. — Вплавь не выйдет. Плот?

Я отрицательно замотала головой.

— Уточним у Фриды, но, думаю, она использовала что-то в этом духе, и ничего не вышло. Помните? Нельзя бежать, потому что «сирены охраняют остров». Да и за нами будут наблюдать. Я предлагаю ларипетру.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Чак.

— Помните, как Ро упала в воду? До того, как…

Ну, вот это все.

Аврора опустила голову.

— Признаться, я помню смутно. Но — ты права — ларипетра светилась. Я пока плохо ее понимаю.

— Чак? Фарр?

— Ро зачем-то хватала нас за руки, — пожал Кастеллет плечами. — Боялась, наверное.

Я прищурилась.

— Вы не видели… м… нечто вроде мыльного пузыря?

Неужели его видно только сверху, снаружи, ну — не знаю?

— Верно! — вспомнил вдруг Фарр. — Я думал, показалось… И спасли нас просто сильные эмоции.

Кастеллет повторил задумчиво:

— Пузырь?.. Пожалуй… Это… что же — ларипетра?

Я торжествующе кивнула.

— Но у нас были охранки. Почему же сработала только светилка Ро?