Тимьян и розмарин

– Погоди, я хоть… – слабое опротестование было пропущено мимо ушей. Ри просто выбросила рыбу, предназначенную коту, по дороге. Если что, он, следуя за едой, будет знать, откуда спасать хозяйку.

Панику она развела зря – от разведанного мужчиной места действительно до дома было рукой подать. Да и сама она, кроме торжественной обязанности оруженосца, более в процессе не участвовала, разве что как пассивный наблюдатель.

Лейфур прислонился к стволу, что-то нашептывая. Рина решила не прерывать его глупыми любопытными вопросами, и лишь когда он взялся за топор, спросила:

– Что это только что было?

– Просил разрешения у хозяина леса, – ответил он и, кажется, смутился, что девушка стала свидетельницей этих абсолютно не под стать человеку современному ритуалов.

– А ты ведь еще более сложная загадка, чем кажешься, Лейфур Норманнсон.

Комментарий к Carnutian Forest

* Carnutian от Cernunnos (Кернунн, Цернунн) – кельтский лесной бог.

Сама же песня – заклинание-обращение на галльском к “рогатому” с просьбой просвещения и отдыха в его святилище.

http://vk.com/doyoubelieveinfaeries

Хештэг к главе #TuR_CarnutianForest

========== Der Kuss ==========

Letzte Instanz – Der Kuss*

Погода капризничала еще несколько дней после бури, даря то удушливую жару, то ливневые потоки, и круговорот повторялся по нескольку раз на дню. Рина была благодарна за тот ясный день, когда Лейфур помог ей наполнить поленницу и сделать какой-никакой запас, ведь единственное, чем можно было вытравить сырость из дома, был огонь. Серость угнетала и дезориентировала: все далеко идущие (на час-два вперед) планы рушились на глазах. Лишь один Лейфур был связующим звеном между домиком в лесу и деревней, он забирал ее почту, приносил продукты и даже о Плуте не забывал. Пушистому монстру доставалось чуть ли не столько же внимания, сколько и девушке.

С другой стороны, загнав их под крышу, погода дала мужчине время поработать над чертежами, а девушке немного побездельничать под, возможно, не самым убедительным, но предлогом: погода вдохновение отбила. Ри доставляло удовольствие наблюдать за тем, как он сосредоточено и точно, линия за линией строит то, что потом оживет у нее на заднем дворе в качелях. Работа забирала его с головой, он был так увлечен, что забывал об отстраненности, о необходимости себя контролировать, и девушка надеялась, что в один из таких моментов она словит хоть частичку его настоящего.

Дни шли, Лейфур закончил чертежи и занялся прорисовкой деталей, Рина праздно перебирала старые рисунки и наблюдала за гостем, который полностью погрузился в мир запутанных бесконечных растительных вязей и птиц. Он подходил к рисунку с большим тщанием, чем к расчетам, будто именно резьба была главной составляющей, благодаря которой сработает волшебство. Словно это был не орнамент, а хитросплетение слов символического письма, от точного соблюдения которого завесило, раскроется ли заложенная в нем магия. Ри безрезультатно ждала, когда ей хоть немного раскроется тайна мужчины, но орешек оказался слишком крепким, чтобы расколоться самостоятельно.

Сезон дождей закончился удушающей жарой, сухой и выжигающей все вокруг, но прятаться в доме настолько опостылело, что приходилось искать убежище в сени деревьев, у озера или, как сейчас, в тени дома. Рина сидела с альбомом в руках, прислонившись к стене, и смотрела на проделанную Лейфуром работу. Как он сам говорил, остались лишь мелочи, и сегодня Ри предстояло присоединиться к процессу. Взять кисточку в руки и дать бой лени, которую она, невзирая на подтрунивания мужчины, все так же упрямо называла красивым словом «прокрастинация».

– Знаешь, Ри, мне кажется, в деревне на меня как-то криво смотрят. – Девушка усмехнулась и хмыкнула. Будто старожилы могут воспринимать пришлого как-то иначе. – Нет, не просто как на чужака, это я уже испытал в первые дни, когда искал себя. А так, будто я что-то не так сделал.

– Боишься, что толки пойдут? Осквернят твою белую накрахмаленную репутацию? – в открытую насмехалась она. – Или, может, переживаешь, как бы сельчане в один прекрасный день не пришли к тебе под окна с факелами, требуя справедливой расправы?

– О чем ты, Рина? Какой расправы? Я же справедливо плачу по счетам.

– Лейфур Справедливый, вот умора-то, – рассмеялась она, утирая слезы. Мужчина смерил ее осуждающим взглядом. Могла бы и посочувствовать или объяснить по-человечески, в чем юмор ситуации. Ри посмотрела на него: справедливая обида. Он-то старается, работает по такой жаре не покладая рук, а она… – Ну как же, сколько раз ты у меня уже ночевал? Два? Три?

– Пять, – сказал он в сторону, принимаясь за резьбу.

– Что, прости?

– Пять раз оставался, – сказал он громче. – Но кто считает.

– Селяне от нечего делать и считают, а потом выводы опрометчивые делают. Совратил юную деву, не иначе. Ведь до этого я вела аскетическую и добропорядочную жизнь: ни с какими мужчинами не зналась, даже заигрывания местных парней отвергала.

– Какая порядочная молодая особа, – хмыкнул он.

– Уж попорядочнее некоторых, – Рина тонко намекнула на то, что Лейфур снял рубашку, обвязав ее вокруг пояса. Жара донимала и ее, но Ри только и могла, что переместиться чуть вбок и прислониться к еще холодной, не нагретой ее телом части стены. – Вот увидит тебя кто-то из местных – жди в гости с вилами.

– Совсем испортил невинное дитя, – усмехнулся он в ответ.

Обычно такие перепалки и скрашивали их дни, но сегодня девушка неохотно поддерживала шутливо-колкий тон спора, склонившись над рисунком. Капли пота, скатывающиеся по напряженным мышцам спины мужчины, были прорисованы с детализацией фотографии – и говорите после этого, мистер Норманнсон, что не приложили руку к растлению мисс Уэллс.

– Что-то ты приуныла, – нарушил затянувшуюся тишину мужчина. – Не соизволите ли, дева Уэльса, взять орудие труда и составить компанию простому парню с дальних северных островов.

– Не то чтобы очень и соизволила… – протянула она и потянулась зевая.

– А все же придется, – сообщил он неутешительную новость с как можно более сострадательным выражением лица. Идеальный тон и поведение для госслужащего, сообщающего о катастрофе.

Лейфур отложил инструменты и начал медленно приближаться к девушке, Ри закрыла альбом и с любопытством наблюдала за движениями мужчины. Она ошибочно предполагала, что он не осмелиться на то, что задумал (что бы это ни было), спасовав перед ее взглядом. Но ее осуждение только подстегнуло мужчину, добавило азарта в игру. Он подхватил ее на руки, перекинул через плечо и так же медленно и неспешно пошел обратно с такой легкостью, словно ценного груза и не было. Рина в отместку попыталась пару раз приложиться альбомом, но, кроме шума, эффекта сопротивление не оказало. И когда они проходили мимо стола, Лейфур просто сказал: «Положи его», ей не осталось ничего другого, как послушаться.