Тьма внутри

«Твоя бабушка по ночам бродит по деревне в обличье черной кошки с человеческим лицом», – при дневном свете это звучало смешно, но сейчас казалось жутким.

«За бабкой твоей мертвецы по пятам ходят, она их на живого человека натравить может», – сказала как-то соседка по парте, и от этого нынче тоже было сложно отмахнуться.

Ксения почувствовала, что дрожит, и съежилась под одеялом. Быстрее бы утро! Но часы в большой комнате пробили полночь. Били громко, девушке хотелось, чтобы они перестали, потому что это может разбудить…

«Прекрати!»

Наконец снова наступила тишина.

И в этой тиши Ксения отчетливо услышала скрип.

«Это старый дом, такие дома скрипят, все нор…»

Следом раздалось шуршание. Неуловимый, легкий шелест, и Ксения, замерев от ужаса, поняла, что может быть источником звука. Так могла бы шуршать ткань, если бы бабушка села в гробу.

Ксения прислушивалась изо всех сил, но все стихло, и она принялась убеждать себя, что ей почудилось. Конечно, почудилось, иначе и быть не может, покойники оживают только в фильмах ужасов. Нужно пойти и убедиться в этом, успокоиться и уснуть, а то в голову от усталости лезет чушь!

Не давая себе возможности передумать, Ксения откинула одеяло, встала и вышла из спальни. Зажгла свет в коридоре – сразу стало спокойнее. «Спать лягу с включенным ночником», – мельком подумала она.

Льющийся из коридора свет освещал «залу», и Ксения ясно видела, что все по-прежнему: диван, старинный шкаф, два кресла. Лампадка и икона в углу. Гроб посередине, а в гробу мирно покоится бабушка.

Облегчение было таким сильным, что голова закружилась. Все-таки краем сознания она верила, что покойница может восстать. Ксения включила торшер в углу: пусть света будет больше, пусть он горит тут, а в спальне останется зажженным ночник и…

В коридоре оглушительно бабахнуло, и Ксения подскочила от неожиданности, развернувшись в ту сторону. Свет там погас – лампочка взорвалась.

Разве так бывает?

Но это оказались еще цветочки, потому что в следующий миг дверь в коридор сама собой захлопнулась. Ксения бросилась к ней, схватилась за ручку, не понимая, что происходит, пытаясь поверить, что дело в сквозняке, но за ее спиной раздался голос:

– Посмотри на меня.

Ксения слышала этот голос сотни раз, он был ей знаком, но вместе с тем звучал иначе. Глухо, утробно, точно доносился из-под земли. Мертвые связки утратили эластичность, мертвая глотка искажала звуки, хоронила их внутри остывшего, неповоротливого тела.

– Повернись, – прохрипела покойная бабушка. – Взгляни.

Ксения замерла. Собственное тело казалось чужим, ледяным и неповоротливым, а лицо пылало. Она почувствовала, что по щекам текут слезы. Можно плакать не только от горя или радости, но и от глубокого, запредельного ужаса. Ксения не хотела смотреть, не хотела поворачиваться, но неведомая сила заставила ее сделать это, словно потянув тело за невидимые нити, как марионетку.

Торшер давал мало света, по углам притаились тени, похожие на черные кляксы. Бабушка сидела в гробу, вцепившись в него костлявыми руками, похожими на паучьи лапы. Платок свалился с головы, короткие седые волосы облепляли череп. Казалось, белое лицо подвешено в темноте отдельно от тела.

Покойница растянула губы в улыбке.

– Внученька, – проскрипела она. – Теперь ты моя.

Ксения попятилась.

– Не выйдет. Дверь не откроется.

Мертвая старуха стала выбираться из гроба. Ужас придал сил, и Ксения бросилась к окну, но не успела сделать и пары шагов, как громоздкий шкаф легко отъехал от стены и загородил оконный проем.

Ксения взвизгнула и шарахнулась в сторону. Покойница стояла возле стола, на котором высился гроб.

– Не выберешься, – сказала она и усмехнулась.

Ксения снова метнулась к двери, чтобы оказаться подальше от восставшей из мертвых ведьмы, схватилась за ручку, стала трясти ее. Влажные от пота пальцы соскальзывали.

Бесполезно! Не получается! Что может спасти?

Крестик, который дала тетя Галя, Ксения сняла, когда умывалась с дороги и переодевалась из уличной одежды в халат, да так и забыла надеть. Молитвослов остался в спальне, возле кровати, соль, наверное, имелась на кухне, да только до нее не добраться.

От отчаяния Ксения закричала и, оставив в покое дверь, развернулась лицом к проклятой ведьме.

– Что тебе от меня нужно? Я ведь твоя внучка!

– Вот именно, – непонятно ответила мертвячка.

Взгляд Ксении упал на угол комнаты, где висела икона. Вот оно, спасение! Ведьма, вытянув руки, неуклюже двигалась к Ксении, стараясь схватить ее, но та увернулась и подбежала к стене.

Высоко, не достать! Она увидела стул и потянула его к себе.

– Ты не веришь. Икона без веры – деревяшка! – хрипела ведьма.

«А это мы еще посмотрим!»

Ксения схватила икону, прижала к груди, как щит, повернулась к ведьме. Та была уже совсем близко. Ксения поняла, что зажата в угол: с левой стороны от нее стоял стол с гробом, с правой надвигалась мертвая бабушка.

– Никуда не денешься, – сказала старуха. – Моя будешь.

Ксения, которая никогда не была верующим человеком, давеча она сказала тете Гале правду, почувствовала, что вся ее внутренняя сила и энергия, сама жизнь сосредоточены на иконе, которую она судорожно сжимала в руках. Ничто никогда не было ей так дорого, ни на что Ксения не уповала больше. Должно быть, это и есть истинная вера?

– Помоги, защити, – шептала она. – На тебя уповаю!

Ведьма, которая была в двух шагах, услышала. Захохотала, заухала.

– Вот ты и попалась! Знаешь ли, чей образ в твоих руках?

«Христос, Богородица, Николай Чудотворец», – пришло на ум.

Ксения понятия не имела, кто еще, кроме них, может быть изображен на иконах.

– Мой владыка, мой защитник, – выкрикнула ведьма. – Род наш древний, икона передается по женской линии к тому, в ком сила есть. Но не было силы ни в дочери моей пустоголовой, ни в тебе, дурехе. Порожние вы, сухие головешки, нет у вас дара. А потому…

Внезапно мертвая ведьма резким жестом выбросила руки вперед, и Ксения не успела уклониться. Да и не смогла бы, слишком потрясенная услышанным.

Ледяные, каменные руки легли сверху на ладони Ксении, сжимавшие страшную, богопротивную икону, стиснули пальцы молодой женщины – не вырвешься. Ведьма рванула внучку на себя, и теперь они стояли лицом к лицу, а между ними – икона, прижатая к груди Ксении.

– Твое тело – моя душа. Мое тело – твоя душа. Да свершится! – выкрикнула ведьма.

Ксения тоже закричала и дернулась изо всех сил, но мертвые руки держали крепко, а в груди разливался холод.

– Да свершится! Да свершится! – завывала ведьма, и Ксении казалось, весь дом дрожит и трясется, студеные вихри закручиваются вокруг нее, а сознание ускользает. Она летела куда-то – и не было больше полутемной комнаты, иконы, гроба, мертвой старухи.