Тьма внутри

– Так она рассчитывает, что вы поженитесь, – заметил Семен, – вот и смотрит.

– Ага, щас! Что я – больной, всю жизнь с этой психической мучиться? Надо найти подходящий повод. Все же не вышвырнешь просто так на улицу.

Влад и забыл о том давнем разговоре, а Марина – нет.

– Погоди, моя странная болезнь – твоих рук дело, да? Ты порчу на меня навела, ты же и вылечила, а теперь…

Она не услышала.

– Как мне тогда было больно! Как обидно! Я ведь так старалась! Твои успехи на работе, наследство и прочее, по мелочи. Мне хотелось сделать твою жизнь удобной, счастливой, хотелось, чтобы ты понимал: без меня тебе будет труднее, тяжелее жить. Но ты все принимал как должное, не верил, не желал признавать мои заслуги и мою помощь. Но это бы еще ладно! Ты не только не ценил, но еще и думал, как меня от избавиться, бросить половчее хотел! После всего, что я для тебя делала! А ведь я могла тебя приворожить, ты бы за мной бегал хвостом. Заметь, я так не поступила. Хотела, чтобы все у нас по сердцу, по любви было. Чтобы ты был свободен в решениях. И что в итоге? В ту ночь я не спала. Ты пришел, улегся и храпел, а я плакала, жить не хотела.

Марина улыбнулась. Не Владу, а своим мыслям.

– А потом что-то во мне сломалось. Вернее, восстановилось. Я стала сама собой. И подумала: ты не достоин меня. Мне нужен мужчина, который будет меня ценить, боготворить, который умеет быть благодарным и любящим. А тебя следует проучить. Знаешь, как про месть говорят? Это блюдо, которое подают холодным. Я все продумала, приготовила – и довольна результатом.

– Погоди, погоди, Марин! – закричал Влад. – Ты меня проучила, я все понял! Я… Да я никогда… На руках буду носить! Слова поперек не скажу, на других женщин не посмотрю никогда.

– Не унижайся, – поморщилась она, – не поможет. Хотел избавиться от меня – получи. Скоро тебе не придется меня терпеть. Глазки закроешь, успокоишься.

– Зачем же ты замуж за меня вышла? – прошептал Влад.

– Совсем дурачок? Не понимаешь? – усмехнулась Марина. – Во-первых, самолюбие. Вот я и мужняя жена, как и хотела. А во-вторых, и это главное: мы же в материальном мире живем. Мне, как ты заметил, идти некуда, кроме как к маме в деревню. А теперь, когда ты завещание напишешь на свою законную жену – а ты напишешь, уж поверь! – у меня и квартира отличная в хорошем районе будет, и машина. Для старта – превосходно. А дальше я уж развернусь. Хватит на кухне сидеть, дар свой растрачивать. Пора способности применять, люди готовы щедро платить за то, что тебе даром доставалось: я ведь могу и деньги притянуть, и здоровье вернуть, и отношения построить, и карьерные успехи наворожить.

Влад понимал, что спорить и умолять бесполезно. Марина больше не любит его. Все, чего хотела, – отомстить. Хоть и говорит, мол, не унижайся, а на самом деле, чем громче он будет рыдать, просить, в ногах у нее валяться, тем ей приятнее.

Думать о том, что жизнь, такая яркая, насыщенная, успешная, позади, что скоро все для него закончится, была невыносимо. Рассказать кому-то о кошмаре, который с ним творится, о ловушке, в которую он угодил, Влад не мог: кто ему поверит? А если и поверят, чем помогут?

– Поздно уже, тебе пора в кроватку, любимый муж, – зевнув, сказала Марина. – Не советую замышлять что-то против меня. Умирать ведь можно по-разному, Владик. Последние твои дни могут стать вполне мирными, даже приятными, а могут пройти в немыслимых муках. Ты уж не вреди сам себе. Не суетись.

Она задумчиво посмотрела на него и вздохнула.

– Локти, небось, кусаешь, а? Мог бы жить, как король. Мы бы с тобой таких высот достигли, таких дел наделали, если бы ты в меня верил, уважал, был добрым и благодарным. Человеком был бы! И полюбил бы меня со временем, не сомневайся. Но ты свой выбор сделал. На кого теперь пенять? А уж я впредь тоже умнее буду. Сердце свое кому попало, проходимцам разным вручать не стану.

Марина встала и вышла из комнаты, оставив мужа в темноте.

Внученька

До деревни Ксения добралась ближе к вечеру. Вчерашний звонок, прозвучавший около двадцати часов, застал врасплох, пришлось утром ехать на работу, отпрашиваться на несколько дней, пристраивать кота: подруга взять не смогла, никому из соседей Ксения не доверяла настолько, чтобы оставить ключи от квартиры, поэтому отвезла Бублика в кошачью гостиницу.

Потом тряслась на междугороднем автобусе почти три часа, а после добиралась до деревни на попутке. Хорошо еще, до темноты успела.

Пока ехала, вспоминала вчерашний разговор с тетей Галей, соседкой.

– Ксеня? Ты? – произнесла та, опустив приветствия. – Бабка твоя нынче померла. Приезжай. В среду похороны.

Среда завтра. Ксении предстоит побыть с бабушкой совсем недолго. Точнее – эту ночь возле нее провести, вспомнить, помолиться, как положено.

Тетя Галя говорила отрывисто, даже сердито, словно злилась то ли на Ксению, то ли на ее покойную бабушку. Собственно, Ксения к этому привыкла: бабушку в деревне не любили, зачастую плохое отношение распространялось и на внучку.

Девушку обуревали двойственные чувства. С одной стороны – вина. Когда она в последний раз приезжала навестить бабушку? Почти три года назад, в ноябре: на семидесятилетний юбилей прикатила. А ведь после смерти родителей, которые погибли, когда Ксении было четырнадцать лет, бабушка, мамина мама, забрала ее к себе в деревню, растила, заботилась о внучке.

С другой стороны, Ксения понимала, что теплых чувств бабушка к внучке не испытывала – закономерно, что и сама тоже к ней привязана не была. Потому и уехала через неполных четыре года, едва дождавшись окончания школы. Поступила в вуз, который выбрала не потому, что хотела быть технологом, а потому, что сумела пройти по конкурсу, бесплатно. Жить стала в родительской квартире.

С той поры минуло много лет, Ксения давно отучилась, работала ожидаемо не по специальности, но неплохо зарабатывала, жизнью была вполне довольна. То, что оставалась не замужем в свои почти тридцать, ее не беспокоило.

К бабушке приезжала редко, но та не сказать чтобы ждала и скучала. Не радовалась визитам внучки, не звала, не навещала сама, не старалась угостить, расспросить о жизни. Была Нина Осиповна женщиной угрюмой, суровой и замкнутой. Ксения ни разу не видела, чтобы она смеялась, болтала о пустяках или хотя бы улыбалась.

Ничего удивительного, что в деревне ее считали ведьмой.

Вот и хорошо знакомая улица, а в конце ее – бабушкин дом. Крепкий, большой, обнесенный высоким забором. Ксения никогда не задумывалась о том, чем занималась бабушка, как зарабатывала на жизнь. Пенсию, видимо, получала. А до выхода на заслуженный отдых?

Ну уж точно не ведьмовала. Хотя бы потому, что ведьм не бывает.

Ворота были открыты; около них виднелось белое. Видно, рассыпали порошок какой-то. Ксения вошла во двор. Здесь, как всегда, было чисто и аккуратно: никакого мусора, деревья и кусты в саду ухоженные, цветы пышные и яркие, грядочка к грядочке. Хозяйство у бабушки было образцовое.

Дверь в дом тоже оказалась не заперта. Кажется, так всегда и делают, если кто-то умер: пусть желающие свободно приходят попрощаться. Ксения опустила глаза и возле порога снова увидела белый порошок. Теперь стало ясно, что это соль. Странно.

Дом оказался пуст. Похоже, никто не выказывал желания проститься с Ниной Осиповной, провести возле гроба последние часы. Наверное, все уже вчера простились? Ксения хотела пройти в большую комнату, но ее окликнули.

– Ксеня, обожди-ка!

Тетя Галя, соседка из дома напротив, шла к ней через двор.