Тьма внутри

– Подбери космы-то, не видишь, в тарелку падают, – сердито сказала Настя и подала дочери резинку для волос.

Девочка послушно взяла, стала собирать волосы в хвост. Марина Геннадьевна, все еще не зная, с чего начать разговор, смотрела на внучку. Ведьма Эмма сказала, на Лизе будет некий предмет…

Ее словно обожгло. Сережки! Переехав к матери, Лиза сразу проколола уши. Тогда она еще вела себя, как обычно, взахлеб рассказывала бабушке обо всем. Сказала, мама предложила. Еще и сережки они с Олегом Лизе подарили – золотые «гвоздики» с зеленым камушком. Маленький, да удаленький, горделиво говорила потом Настя, не стекляшка какая, изумруд!

Марина Геннадьевна повернула голову и увидела изумрудного брата-близнеца: точно такой же камень сверкал на мизинце Олега! Вот она, связь! Вот они, парные предметы!

Сдерживаться Марина Геннадьевна была не в силах. Правильные слова, гладкие речевые обороты вылетели у нее из памяти, и она вскричала:

– Изумрудное кольцо и серьги, верно? Магические предметы, на них сделан заговор!

Олег поднял голову. Настя, стоявшая спиной, обернулась.

– Мы подумали, это символично. Мы семья, будем теперь всегда вместе. У Лизы сережки, у Олега перстень, а у меня браслет есть с изумрудным глазком, только я его дома не ношу, – растерялась молодая женщина. – А что?

– А то! – Марина Геннадьевна не могла сдерживаться. – Идиотка! С кем связалась? Он дочь твою уморить решил!

Олег моргал, делая вид, что ничего не понимает.

– Заболел, так? Так или нет? Не старый же, значит, не в старости дело, а в болезни! – Марина Геннадьевна говорила бессвязно, но ее понимали, потому что она попадала в точку.

– А откуда вы… – начал Олег.

– Ага, угадала! Что у тебя? Онкология? Сколько врачи давали? А потом ремиссия, да? Скотина ты, убийца!

Олег уронил вилку и побледнел так, что Марина Геннадьевна даже испугалась: никогда не видела, чтобы кровь с такой скоростью отливала от лица.

– Мы никому не говорили, что я обречен. Вы не должны были знать, – слабым голосом произнес он. – А затем случилось чудо.

– Так это правда.

В ту минуту силы внезапно оставили Марину Геннадьевну, гнев утих. До этого оставалась слабая надежда, что ведьма Эмма ошиблась, наговорила чепухи. Не бывает такого – древняя магия, связь, поддержание жизни за счет ребенка. А оказалось, бывает. Женщина смотрела на Олега и понимала: всё так и есть.

– Как вы могли? – жалобно спросила она. – Ради себя, чтобы жизнь свою продлить, на страшное, черное дело пойти готовы. За что вы так с нами? Лиза за что страдает? Чудо, говорите? Это не чудо, а…

– Не понимаю, о чем вы! – неожиданно закричал Олег. – В чем меня обвиняете?

Марина Геннадьевна пристально посмотрела на него и с ужасом еще более острым, ледяным, чем испытывала до этой минуты, поняла: а ведь не знает! Этот человек вправду ничегошеньки не знает! Понятия не имеет, что выжил и продолжает жить благодаря Лизе.

Олег-то не знает. А вот Настя…

Марина Геннадьевна вскочила со стула, подлетела к бывшей снохе и со всего маху влепила ей пощечину.

– Дрянь. Какая же ты дрянь!

Дальше были хаос и кошмар. Марина Геннадьевна сняла с внучки сережки, швырнула на стол, рассказала, как обследовала Лизу, как к ведьме Эмме ходила, что узнала. Олег слушал, не перебивал, Настя подвывала в уголке, прижимая к щеке ладонь. Лиза, словно очнувшись ото сна, прикусив губу, смотрела на бабушку, глаз с нее не сводила.

– Доктора надежды не давали, надо было что-то предпринять! Да, я пошла, – захлебываясь словами, заговорила Настя. – Олежка, милый, это ради тебя, ради нас! Девочка крепкая, смотри, ничего не случилось! Мы бы скоро поженились, ты поправился окончательно, сняли бы сережки, кому от этого хуже?

– Родной дочери не пожалела. Настя, что ты за человек?! И человек ли ты? Выйти замуж, благополучно жить хотела, а попутно из меня монстра сделать! А провинился бы или надоел, управа быстро найдется, вдоветь тебе не впервой. – Голос Олега был тихим и страшным. Он поглядел на Лизу. – Я который месяц в долг живу, у ребенка отнимаю. Прости, милая.

Он снял кольцо и бросил на стол.

– А ты убирайся из моего дома.

На Настю он больше не взглянул.

Прошел месяц. Сложно поверить, но все вернулось на круги своя. Бабушка и внучка снова жили в поселке под Быстрорецком. Лиза вернулась в свою школу, оправилась, стала прежней – дети выносливы и умеют забывать плохое.

Настя возвратилась в свою квартиру, с дочерью и бывшей свекровью не общается. Что творится в ее голове, как она сумела договориться со своей совестью, бог весть.

Олег открыл счет на имя Лизы, перевел большую сумму. Лиза сумеет получить ее, когда ей исполнится восемнадцать. Пока он жив. Врачи говорят, в любой момент все может измениться, конечно. Но, с другой стороны, то же самое можно сказать каждому из нас…

Куколка

Лина была невзрачная. Не было в ней яркости, манкости, мужчины на улицах не оборачивались, с ума по ней никто никогда не сходил. Когда она смотрела в зеркало, то видела миловидную молодую женщину, не уродину, не толстуху, но и не худышку. Черты лица правильные, волосы густые. Но что-то все равно было не так.

Подруга Лиза сказала, что нет в Лине огонька, стержня, энергии – и эта вялость, излишняя покорность и соглашательство все портят. Возможно, подруга была права. Даже скорее всего. Но такой уж характер, не переделаешь.

А вот Дима, муж, сумел разглядеть Лину, полюбил, женился. Может, она и раскрылась бы, расцвела пышным прекрасным цветком, но не сложилось. Жили молодые с Диминой мамой. Квартира хорошая, трёхкомнатная, как говорится, не сталкивались лбами, не мешали друг другу на кухне. Мамина комната, Димы с Линой, общая гостиная и кухня – места всем хватало.

Вдобавок Димы по большей части и дома не бывало, такая профессия: механик на судне, в дальнее плавание ходил, постоянные разъезды.

Возможно, в этом и крылся корень проблемы. В редкие периоды, когда Дима приезжал домой, обе женщины крутились вокруг него, он был окружен заботой, нежностью, никаких ссор и конфликтов, сплошная радость. Мать не критиковала сноху, а Лина, как уже было сказано, в силу характера своего не жаловалась, не возмущалась и не роптала.

А вот когда Дима, насладившись домашним уютом, отбывал в очередной рейс, для Лины начинался кошмар.

Надо сказать, что свекровь, Инна Петровна, в общем-то не была отвратительной бабищей, только и думавшей, как сжить невестку со свету. Скорее всего, она полагала, что делает хорошее дело: советует, поправляет, учит жизни.

В лице Лины она нашла отличный объект для воспитания. Сирота, мать умерла, когда девочке было три года, отец – когда только исполнилось восемнадцать.

Много лет одна на свете, а родители, как говорила Инна Петровна, были настолько непутевые, что все, что сумели нажить, – гараж, в котором даже машины не было, барахло одно.