Тьма внутри

Инна Петровна боком, словно воробей, подскочила к Лине и ударила по щеке. Пощечина обожгла и отрезвила. Еще секунда – и Лина отвесила бы свекрови ответную, но что-то остановило ее. Они смотрели друг на друга, а после Инна Петровна прошипела:

– Всё, дрянь, ноги твоей больше в моем доме не будет. Димочка приедет, я ему все расскажу. Пусть знает, какая ты. Живешь на всем готовом и оскорбляешь его мать.

Она развернулась на каблуках и удалилась к себе.

Лина упала на табурет. Можно представить, что скажет Диме Инна Петровна. Дима хороший сын, очень любит мать, уважает, прислушивается к ее мнению. Если она решит развести их с Линой, то можно не сомневаться: так и будет. Разойдутся они.

До этой минуты старухе была удобна такая сноха, как Лина: безответная серая мышь, вдобавок сирота, но теперь, когда Лина показала зубы…

Хотя и знала, что бесполезно, Лина попробовала извиниться, постучалась к свекрови. Ответом было каменное молчание. Инна Петровна так и не вышла из комнаты.

Одна была надежда – на куколку.

Собрав угощение, Лина пошла к себе в комнату, сделала все, как всегда: усадила куколку на столик, разложила еду.

– На, куколка, покушай да моего горя послушай.

Жаловалась Лина на этот раз долго. И плакала, не могла успокоиться. Так и заснула в слезах. Среди ночи проснулась, шум послышался, но такая слабость напала, что глаза открывать не хотелось. Лина повернулась на другой бок и снова заснула.

Угощения на столике утром не было – этому Лина давно перестала удивляться. Проследить, как куколка ест, она и не пыталась. Сразу поняла: не ее ума дело. Меньше знаешь – крепче спишь.

Было воскресенье, на работу идти не нужно, поэтому проснулась Лина не по звонку будильника. Оделась, умылась. В квартире было тихо, свекровь еще не вставала, что было странно. Скоро десять, а Инна Петровна еще в кровати?

Потоптавшись возле двери ее спальни, Лина постучалась. Потихоньку, потом громче. Позвала, окликнула еще раз. А после открыла дверь.

…Дима сидел на кухне и пил водку.

Пил он мало и редко: плохо переносил алкоголь. Но сейчас не знал, как еще снять стресс, все-таки поминки по родной матери, сороковой день.

Через три дня Диме опять уезжать. Давно не жил дома так долго, больше месяца. Но уж такие обстоятельства, куда деваться.

Смерть матери от инфаркта Дима переживал тяжело. Лина знала, что он любит ее, поэтому всячески старалась поддержать мужа в его горе.

У самой же в душе бушевала буря. Она не знала, как реагировать правильно, поэтому реагировала честно. В первое время был шок, потом – чувство вины. Лина не врала себе, причинно-следственная связь нарисовалась сразу и четко: она пожаловалась куколке, та решила проблему. Похоже, иного выхода не было. Инна Петровна разрушила бы семейную жизнь Лины, и предотвратить это можно было единственным способом.

Вина постепенно таяла, сменялась чувством удовлетворенности. Сколько веревочке ни виться, конец будет. Сколько можно было гнобить безответную сноху? Инна Петровна, грубо говоря, долго нарывалась – и в итоге нарвалась.

Был бы у Лины отец, заступился бы; была бы мать, не дала бы в обиду.

А в отсутствие родных нашлась иная заступница. Инна Петровна и не догадывалась, что выбрала добычу не по зубам. Поделом ей.

Успокоив свою совесть, Лина стала радоваться. Одни они теперь с Димой. Никто не будет вмешиваться, выносить мозг, попрекать. Заживут! Будет Лина одна в доме хозяйка. Заведет свой уклад, уют наведет по-своему.

Однако все не очень-то складывалось.

Дима был не просто убит горем и мрачен, он огрызался на жену, замыкался в себе, все время думал о чем-то, а под конец, ближе к сороковому дню, начал поговаривать, что Лина неправильно скорбит по его матери.

– Мама всю себя нам отдавала, всей душой любила тебя, а ты… Холодная, как рыбина. Для вида ходишь с кислым лицом, а сама даже и рада! Думаешь, слепой, не вижу? Не знал бы, что мама от сердца умерла, так и подумал бы… А может, ты ее довела, расстроила чем-то!

Он проговаривал это в разных вариациях, не слушал оправданий, объяснений. Чем больше Лина пыталась уверить его, что тоже скорбит и переживает, что любила «маму» и ничем не огорчала, тем фальшивее это звучало.

Дима уехал. Впервые они попрощались, как малознакомые люди. Точнее, Лина попыталась обнять, поцеловать мужа, но он отстранил ее и сел в такси. Слезы на лице жены не смягчили его сердца.

Лина думала, что, оставшись в квартире одна, она будет спокойна и счастлива, станет с радостью ждать мужа, но было ей тоскливо, хоть плачь. Призрак свекрови не беспокоил, не бродил по квартире. Никакого страха Лина не испытывала, но постоянно плакала из-за того, как сухо общался с ней муж. Сам не звонил, отвечал отрывисто, писал формально. Расстояние, разделившее их, не помогло ему понять, что он все так же любит Лину, что пора перестать дуться не пойми из-за чего, накручивать себя.

Куколку Лина продолжала кормить, но просьбами не беспокоила. Однако в итоге, когда до возвращения Димы оставалось несколько дней, не выдержала. Как представишь себе его отрешенное, замкнутое, суровое лицо, жить не хочется.

Лина страстно желала, чтобы муж стал любящим, ласковым, заботливым. И, держа в голове эту мысль, она произнесла свое привычное: «На, куколка, покушай да моего горя послушай», излила душу и оставила куколке угощение.

Возвратившись, муж крепко обнял Лину еще на пороге. Долго целовал, говорил, что скучал. Она млела, но вместе с тем точило ее беспокойство. Что-то было не так. Дима обычно вел себя иначе. Нет, так ей даже больше нравилось, но разница все же тревожила.

Пройдя в квартиру, муж сразу направился к тумбочке, где Лина хранила куколку, как будто точно знал, что и где искать. Вытащил, повернулся к жене и широко улыбнулся.

– Не нужна она тебе больше, Лина, – сказал он, взял и переломил куколку пополам. – Не горюй, нет в ней больше силы.

Подошел к Лине, привлек к себе.

– Сила во мне, верь. Славно будем жить, женушка. Я всегда выслушаю и отведу от тебя любое горе.

Тот, кто занял место Димы, не прокомментировал всё куколкино заклинание, но Лина поняла: что бы он ни любил «кушать», придется кормить досыта. Только вряд ли это молоко или мармелад.

Лина еще не осмыслила, хорошо это или плохо, пугает ее то, что произошло, или нет, волнует ли, куда делся настоящий Дима…

Лишь поняла, что невольно пробудила к жизни нечто мощное, неведомое и не очень доброе. Оставалось лишь надеялась, что прибывшее в мир существо окажется благодарным, благосклонным к ней и щедрым.

Она улыбнулась и обняла его в ответ.

Брошка

Сергей Сергеевич Трофимов почувствовал, что устал сидеть, встал из-за стола и с наслаждением потянулся. Ноги затекли, спина ноет, шея деревянная – надо бы на массаж походить, давно не был. А еще в бассейн или в зал тренажерный, жена Марина все уши прожужжала, что надо заботиться о своем здоровье. Конечно, надо. Тем более что здоровье, можно сказать, визитная карточка доктора Трофимова.