Тьма внутри

Матери Карина не понравилась. С присущей ей прямотой (между ними не было заведено притворства и вранья) сказала об этом сыну. У нее, мол, глаз наметан, педагогический стаж почти сорок лет.

– Девочка неплохая, но пустая. В браке надо искать ровню, а Карина тебе не ровня. Пирожок без начинки. Ленивая, безынициативная, стремиться ни к чему не станет: предел мечтаний – сидеть дома и не работать. Вдобавок росла в детском доме. Кто ее родители? А ведь это важно. С генетикой не поспоришь. Да и дети такие часто понятия не имеют, какой должна быть семья, они ее никогда не видели. Тебе будет сложно с нею.

Виталий разозлился.

– Что за фашистские идеи? Ровня, не ровня! Ты говоришь о ней свысока, хотя даже не знаешь Карину! Стаж у тебя! Всех под одну гребенку гребешь.

А Карина потом сказала, что мать ревнует: раньше сын ее больше всех любил, а теперь невеста появилась, все внимание ей.

Так они с матерью и поссорились. На свадьбу она, конечно, пришла, подарок подарила хороший, но все равно общались редко, только по делу. Причем мать раскаивалась в своей резкости, пыталась с сыном помириться, а он не был против, скучал по ней, но знал: Карина не одобрит, воспротивится.

Так и жили. Недалеко вроде, а как на разных континентах.

Прошел год после свадьбы. Потом еще один.

И вот однажды сын позвонил матери: мол, мы приедем, можно?

Мать обрадовалась. Напекла-наготовила. Виталий отметил, что она сдала, постарела, хотя в шестьдесят с небольшим нынче можно выглядеть куда моложе. Вспомнилось, что сердце у нее неважное, да еще и давление высокое прибавилось с возрастом.

Обнялись, мать чуть не плакала от счастья: сын приехал, простил.

День прошел отлично. Все в поселке видели: молодцы молодые, приехали, про ссору забыли, матери помогают.

Карина в огороде копошилась, Виталий калитку починил, замок заменил, еще кое-что по хозяйству сделал – полно в частном доме работы, она никогда не кончается. Здесь, говорит, надо поправить, там подкрасить, ничего, сделаем.

Мать рада-радёшенька. Извинилась перед Кариной: прости, неправа была, плохо о тебе думала, ошиблась. Спасибо, что зла не помнишь, приехала.

Чудесный был день, и следующий такой же. В воскресенье вечером, уже перед тем, как обратно в Быстрорецк ехать, Виталий сказал:

– Мам, мы подумали… У нас к тебе предложение. Надеюсь, оценишь.

Они с женой переглянулись. Карина ободряюще улыбнулась мужу.

– Мы уже три года вместе, решили, что можно и о детях подумать.

Мать улыбнулась: отличная мысль.

– А как детей растить в съемном жилье? Надоело по чужим углам мыкаться.

Мать поняла, в чем дело, и обрадовалась.

– Господи, ну конечно! Дом огромный, переезжайте и живите!

Но поняла, как выяснилось, неправильно.

– Что вы, – сморщила нос Карина, – от города на машине полчаса. Это далеко. В городе много возможностей и для детей, и для взрослых, а здесь?

– На работу и обратно каждый день туда-сюда не наездишься, – подхватил Виталий.

– И что же тогда? – спросила мать. – Как же?

Они объяснили. Выход один: продать дом. За очень большие деньги не продашь, он в поселке, за чертой города, но если подлатать, подправить…

– Вот ты зачем про починку говорил, – сообразила мать. – Я думала, обо мне беспокоишься, а ты на продажу.

– Мам, давай без этого, – поморщился он. – Отличная же идея. Карина молодец, придумала. Добавить, конечно, придется, но ничего, кредит возьмем на недостающую сумму. Купим «трешку», тебе комната, нам, плюс гостиная. Когда ребенок родится, ты с ним будешь. Ты же хотела внука? Все вместе будем жить.

– Этот дом твой отец начинал строить. А после я. Мы с тобой. Ты вырос тут, – сказала мать.

– Надо смотреть в будущее, а не оглядываться назад, – вставила Карина.

– А как же настоящее? Мое настоящее? Тут вся моя жизнь, друзья мои, соседи, ученики бывшие. А в городе что мне делать? Здесь я себе хозяйка, а там приживалкой при вас буду?

– Как что делать? За внуками присматривать! Мам, ты же педагог!

Виталий видел: разговор развивается не так, как он предполагал. Мать, хоть и размякла с годами, и соскучилась, но твердого характера не утратила, ума тоже, понимает, что ее пытаются использовать. А тут еще Карина ляпнула:

– Пожилым людям нужно не так много, как молодым. Вы уже пожили, вам и одежды не столько нужно, и места, и всего остального. Можно на старости лет о других подумать, помочь молодым. А мы…

– А я что же, не думала о сыне, когда растила? О ком же думала-то тогда? А сейчас состарилась, так меня, по-вашему, можно в каморку запихнуть, на дожитие, ждать, пока помру? – вскипела мать. – А пока скриплю, живу, не только дом и всю мою жизнь отобрать хотите, еще и домработницу, и няньку в довесок получить?

– Что ты передергиваешь! – Виталий разозлился. – Никто такого не говорил, мы хотели предложить жить вместе, одной семьей!

– Нет, сынок, вы не это хотели предложить, себе-то хоть не ври. Не нужна я вам ни капельки, только мешаю. А уж если дом продам и с вами жить стану, вовсе со свету сживете. Я, дура старая, поверила, будто вы меня проведать решили, а вы мне голову приехали дурить. Ругала себя, что про Карину дурно думала, а теперь вижу: неправа была, она тебе подходящая пара. Оба вы одинаковые.

– Что ты за мать! – заорал он. – Лучше, как Карина, вовсе родителей не иметь, чем такую мамашу, как ты! Другие все детям готовы отдать, а ты сидишь в своем доме, вцепилась в него, ничем помочь не хочешь. Глаза б мои тебя не видели!

Мать покраснела, слезы навернулись, но она их сдержала.

– Вот, значит, как. Плохая я? Плохой матерью тебе была? Не надо тебе такой матери? Так и мне такого сына не надо! Говоришь, век бы тебе меня не видать – и будь по-твоему, Виталий, не увидимся больше. Да будь ты проклят за такие слова!

Она развернулась и вышла из комнаты.

Виталий и Карина собрались и уехали. Дело было к ночи, но ясно, что после такого ночевать не останешься. Карина кипела от гнева, Виталий тоже злился, но вместе с тем чувствовал себя виноватым. Понимал, что свершилось непоправимое, не стоило такого затевать. Предательство это по отношению к матери, и наговорил он ей много лишнего.

«Но ведь в сердцах же, не со зла, – думал он. – Завтра вернусь. Один, без Карины. Побеседуем по-хорошему, нормально. Мама тоже, небось, думает, что перегнула, переживает».