Том 2. Эмигрантский уезд. Стихотворения и поэмы 1917-1932

Пароход ревет белугой, Башня Эйфеля в чаду… Кто меня бы мисс Калугой Выбрал в нонешнем году! <1930–1931>

Эмигрантская полька *

«Левой, правой, кучерявый»

Дарья Львовна, жизнь не финиш! Вы застыли, как Иртыш… Я сегодня именинник И консьержу дал бакшиш. Дайте лапку, Стан в охапку,— Что вы гнетесь, как камыш?

Мой паркет блестит, как льдина,— Сам сегодня натирал. Шаповаленко, скотина, Что ты скачешь, как шакал? Локоть ниже, Корпус ближе,— Дама, друг мой, не бокал. На постели три миноги, Запеканка и салат… Отдирайте с треском ноги И притопывайте в лад! Петр Иваныч, Тараканыч, Подберите ваш фасад… Граммофон рокочет четко, Блещет алый маникюр… Ах, какая вы красотка, Баронесса де Кутюр! Ваши формы Выше нормы — Приглашаю вас на тур. Как тюльпан на дамской сумке, Разгорается душа… Эй, шофер, не трогай рюмки — Кто не пляшет, — ни шиша. На два такта, В час антракта Хватим все мы, не спеша. Завтра снова за работу, Завтра в трюм нырнем опять… До седьмого будем поту Мы сегодня танцевать! Дарья Львовна,— Все условно: Можно вас облобызать? <1930>

Деловая ода в честь русской эмигрантки *

Во все углы земного шара, До дебрей Мексики глухих, Исполнен пафоса и жара, Пусть долетит мой гулкий стих… Внимая эмигрантской лире, Меня поймут в любой квартире, Где кое-как расцвел наш быт У очагов чужих и плит. О ты, усадебная дева Былых тургеневских времен! Под сенью липового древа Ты распускалась, как бутон… Имея скатерть-самобранку, Хранила гордую осанку И, шелком расшивая шаль, Насквозь светилась, как хрусталь.

На клавикордах между окон Брала аккорды в тихий час, На пальчик навивала локон, Пила, томясь, студеный квас… И если господин Лаврецкий Въезжал во двор с улыбкой светской, Ты, вздернув бантик у чела, К мамаше паинькою шла. Прости, о призрак бледно-синий, Сгоревший в зареве костра! У нас другие героини, И их воспеть давно пора… На миг очнемся от угара И вдоль всего земного шара Присядем мысленно в кружок На символический лужок. О жены, сестры и кузины — Цемент, крепящий нас в беде! Вы, как фиалки, неповинны В несчастной русской чехарде. Но у разбитого корыта Не вы ль, собрав осколки быта, За годом год, судьбе назло, Горите ровно и светло? Мы злимся, нервничаем, ропщем, «По-женски» мы себя ведем. А женщины под прессом общим Сильней и крепче с каждым днем… Рокочет швейная машина, Бубнит взволнованный мужчина, В бровях — унынье, в рюмке — ром, Но женские глаза как бром. В любом вертепе ваши пальцы Совьют подобие гнезда: Дымится борщ на одеяльце, В пивной бутылке — резеда… Заглянет гость — привет и ложка, Белеет шторка вдоль окошка, И платье — что чудней всего — Два лепестка из ничего. Кто вмиг скроит из старой шляпки Роскошный модный абажур? Кто ставит банки, моет тряпки, Разводит кроликов и кур? В «свободный» час кротки, как пери, Кто рипполином красит двери, Кто шьет, кто пишет образа? Кто куклам делает глаза? Кто охраняет кров и вещи, Как на посту своем солдат, От всяких кризисов зловещих, От всяких экстренных уплат? Легко министром быть финансов, Когда в шкатулке много шансов, Но гениальная рука Кроит бюджет из пятака… Ужели мы настолько грубы, Что будем их хулить взасос За чуть подкрашенные губы, За дым соломенных волос? Подтянутость — большая штука, И в прошлом нам тому порука — Обломов с рыхлою икрой. В халате, в шлепанцах с дырой… О дорогие эмигранты, Шершаво-жесткие козлы! Все эти женские таланты Достойны бешеной хвалы… Не стоим мы такого дара — Давайте ж пламенно и яро Подымем рюмки в небосвод: «За женский наш громоотвод!» 1930

Русская лавочка *

В бочонке селедки Уютными дремлют рядами… Изысканно-кроткий Приказчик склоняется к даме: «Угодно-с икорки? Балык первоклассный из Риги…» Кот Васька с конторки Лениво глазеет на фиги. Под штофом с полынной Тарань аромат излучает… Ужель за витриной Парижская площадь сияет? Так странно в Париже Стоять над кадушкой с морошкой И в розовой жиже Болтать деревянною ложкой… А рядом полковник Блаженно припал к кулебяке,— Глаза, как крыжовник, Раскинулись веером баки… Холм яблок на стойке Круглится румяною митрой, Вдоль полки настойки Играют российской палитрой. Пар ходит, как в бане, Дух воблы все гуще и слаще, Над дверью в тумане Звенит колокольчик все чаще. 1931

Сказка о золотой рыбке * (Новый вариант)

Дело было весною в Париже. На камине стояла банка С золотою, потертою рыбкой… Поэт бросал ей облатки, Муравьиные яйца и крошки И из крана, два раза в сутки, Подливал ей свежую воду. Но скучала рыбка изрядно,— Подымалась к самому краю, Оплывала тесную банку, Беспомощно рот разевала, Словно астмой страдала несносной, И какие-то белые нитки Из ее живота волочились.

Как-то вечером тихой стопою Поэт подошел к камину, Покачал головой лохматой И промолвил с кроткой усмешкой: «Молчаливая, вялая рыбка, Золотая моя квартирантка! В старину с твоей прабабкой Преглупейшая штука случилась,— В старину она в сеть попалась, А старик был дурень отпетый И при том еще находился У своей старухи под лаптем… Отпустил бескорыстно он рыбку, А потом, по приказу старухи, С год он рыбке башку морочил, Потакая бабьим причудам… Я, дружок мой, ей-ей скромнее: Ни о чем я клянчить не буду, Отпущу тебя даром в Сену. От всего широкого сердца,— Плыви хоть до самого моря. Приходить я на берег не буду, Торговаться с тобой не стану, Даю тебе честное слово!»