Том 2. Эмигрантский уезд. Стихотворения и поэмы 1917-1932

Шесть *

Из фабрики корзин и гнутых стульев Выходят крутобокие Кармен… Дрожат платки, вздымаясь у колен, И болтовня, как гомон пчел близ ульев. Покачиваясь, топчутся в обнимку… В покачиванье бедер — гибкость саламандр. Одни глядят на облачную дымку, Другие обрывают олеандр. Денщик-сосед, юнец провинциальный, Встал у калитки и потупил взгляд: У всех шести походка — сладкий яд, У всех шести румянец — цвет миндальный! Лукаво-равнодушными глазами Все шесть посмотрят мимо головы,— Над крышею червонными тузами Алеет перец в блеске синевы.

Лишь каменщики опытный народ,— На них Кармен не действует нимало. Взлетает песенка, ликующее жало, Глазастый ухарь штукатурит свод, На пальцах известковая насечка… Посмотрит вниз — шесть девушек на дне,— Метнет в корзинщиц острое словечко И ляпнет штукатуркой по стене. А вечером, когда сойдет прохлада, И вспыхнет аметистом дальний кряж, И лунный рог, свершая свой вояж, Плывет к звезде, как тихая наяда, Когда сгустеют тени вдоль платанов, И арка лавочки нальется янтарем, И камыши нырнут в волну туманов,— Все шесть сойдутся вновь под фонарем. И под руку пойдут вдоль переулка, Как шесть сестер, в вечерней тишине. Латания бормочет в полусне, Стук каблучков средь стен дробится гулко… О римский вечер, тихая беспечность! Поет фонтан, свирель незримых слез. Там в небесах — мимозы, звезды, вечность, Здесь на земле — харчевня между лоз. Сел на крыльцо мечтающий аптекарь. На стук шагов сомкнулись тени в ряд: Шесть мандолин заговорили в лад — Три маляра, два шорника и пекарь. Кому мольбы лукавых переливов? О чем они? Кому журчанье струн? Все шире плеск рокочущих мотивов, Все громче звон — вскипающий бурун… И оборвали… Тишина, прохлада. Но шесть Кармен запели вдруг в ответ: Все та же песнь, но через слово: «Нет!» Лукавое, задорное «не надо»… И снова струны молят все нежнее, И все покорней отвечают голоса. Смолк поединок. В глубине аллеи Темнеют пары. Дремлют небеса… Ушел к себе продрогнувший аптекарь. Шипит бамбук. В харчевне спор затих. Как маляры, и шорники, и пекарь Сумели выбрать каждую из них? По-моему, — одна другой желанней. Но… нет седьмой. Я запер свой балкон. Спят облака, как стадо белых ланей. В ушах звенит лукавый перезвон. <1928>

«Словно загар смуглолицый…» *

Словно загар смуглолицый, Копоть сгоревших веков… Чуть розовее корицы Стены домов-стариков. Площадь. Гирлянда фонтана. Плещет струей василиск. Над головой великана Врезался ввысь обелиск. Церковь, как арфа немая,— Вся ожиданье и взлет, Струны-колонны вздымая, К облаку стройно плывет. Лавочка пестрой пещерой Мирно сквозит на углу: В воздухе окорок серый, Холм овощей на полу. Стены все выше и уже. Туча вспухает волной. Тихо качается в луже Отблеск колонны резной. Крепки рельефы дельфинов… В прорези стен вдалеке Брызжут огнем апельсины На разноцветном лотке.

Тибр закипает сердито… Башня. Подошва моста. В щелях сырого гранита Тощие лапы куста. Мимо! Во мгле переулка Люди, как крысы, снуют. Ослики топают гулко. В окнах — вечерний уют… Перед знакомой харчевней Жареный, плотный кабан. Сладок под аркою древней Вялый мускатный дурман! <1928>

«Школа Дианы» *

Ты видел ли «Школу Дианы» На вилле Боргезе, мой друг? Девчонок взволнованных станы, Стремительность бедер и рук… Стрела, зазвенев, пролетела, Свергается горлинка ниц,— Еще в напряжении тело И жаден восторг учениц… Диана застыла в сторонке, Над строгим челом — полукруг. Вдали на холме две девчонки Борьбой услаждают досуг. Внизу беззаботные дети В потоке, прозрачней стекла, О всем позабывши на свете, Полощут нагие тела.

____

В сбоку сквозь пышную зелень Крестьянская жмется чета: Прокрались из горных расщелин, Приникли и смотрят… Мечта? Под вечер в далекой деревне Средь круга неверящих глаз Польется в притихшей харчевне Взволнованный, странный рассказ. <1928>

Фонтан на Monte Pincio *

Над плетеной постелью мать склоняется в тревоге, Никого вокруг. Пора… Тростники средь водоема низко кланяются в ноги, В небе алая игра. Мальчик в мраморной корзине так беспечно поднял ножки,— Мир не страшен для него: Старый Нил, как мать, качает и урчит нежнее кошки. Пусть качает… Ничего. Но она… Своей рукою оттолкнуть младенца сына? На устах — безмолвный крик. Стан, как каменная арфа. Бог не слышит, даль пустынна. Колыхается тростник.

____

Сюда болтливые гиды Не водят заморских гостей: Об этом скромном фонтане До них не дошло вестей… Но как хорошо на закате Сюда прийти одному,— Смотреть на бессмертный город, На даль в стоцветном дыму. Смотреть, вспоминать и думать… Закат, как пламя костра; О скорбная мать Моисея! Сегодня — ты наша сестра. <1928>

ИЗ ЗЕЛЕНОЙ ТЕТРАДКИ *

Не по адресу *

Когда советский лжепиит, Подкидыш низменной рекламы, В кафе берлинском нахамит И разорвет жакет у дамы,— Для европейских трезвых глаз Грязней свиньи такие франты,— И слышишь триста первый раз: «Mein Gott! [8] Ах, эти эмигранты!»

8

«Мой Бог!» (нем.).