Том 2. Эмигрантский уезд. Стихотворения и поэмы 1917-1932

(строго)

Ты зачем меня звал?

Петрушка:

Я?! Врешь! А у тебя есть карт-д’идантите?

Черт (с гордостью):

Всегда ношу на хвосте.

Петрушка:

А какое твое занятье?

Черт (скороговоркой):

Перепродаю вышедшее из моды дамское платье…

Петрушка:

А где ты живешь, в каком арондисмане?

Черт:

На Place de Concorde в главном фонтане.

Петрушка:

А какие у тебя рекомендации?

Черт:

От старшего дворника из Лиги наций…

Петрушка (уныло):

Ну, с тобой не сговоришь.

Черт (насмешливо):

А ты чего дрожишь?

Петрушка:

А ты чего ко мне пристал?

Черт (наступая):

А ты чего меня звал?

Петрушка:

Боюсь! Не хочу! Матрена Ивановна, войди в мое положение!..

Голос Матрены Ивановны (за ширмой):

Не могу! Сижу на центральном отоплении…

Черт (хватает Петрушку и тащит):

Нечего упираться… Некогда мне тут с тобой прохлаждаться.

Петрушка (отбивается и пронзительно орет):

Уй-уй-юй! Какой ужасный пассаж! Погибли мои фонды… Петрушка выходит в тираж! Не видать ему больше «Ротонды»!

(Оба проваливаются.)

<1925>

«Пока не требует Демьяна…» *

Пока не требует Демьяна К казенной жертве Коминтерн, Он в полумраке ресторана Глотает ром, как Олоферн. Умолкли струны балалайки, В душе икает пьяный звон,— И средь поэтов чрезвычайки, Быть может, всех ничтожней он… Но лишь развязный комсомол Над ухом гонораром звякнет, Душа Демьяна зычно крякнет, Как пробудившийся осел. С сардинкой тухлою в проборе Из кабака он вскачь бежит И басни красные строчит Ногою левой на заборе… <1925>

Советские частушки *

По Тверскому я гуляла, Бюсты выставила, Политграмоту читала, Перелистывала. Подошел кудрявый к речке. Поплевал на донышко… Обвенчал нас леший в гречке,— Чем же я не женушка? Комсомолец пьет в харчевне, В кажной ручке — пулемет. Рыков стал лицом к деревне, Значит, в кассе недочет.

По советскому приказу Из рязанской Губчеки — Взбунтовалися в Китае Все венгерцы-мужики. На рябине канарейка Пролетарский гимн поет, А Зиновьев хлеб крестьянский За границу продает… Одолжи-ка нам, Европа, Миллиардов двадцать пять, Мы поправимся маленько И придем тебя чесать! <1925>

Эмигрантские объявления *

Ясновидящий Игорь фон Шталь Мертвых жен и мужей вызывает, Исцеляет в рассрочку печаль И прыщи на носу удаляет. Массажистка Агафья Сен-Жюст: Специальность — сиденье и бедра. Как бы ни был массивен ваш бюст, Приступайте к лечению бодро! Институт Неземной Красоты. Наш девиз: «Все клиентки — Венеры!» Зуд в подмышках, ресницы, и рты, И ушное скопление серы.

Ресторан «Дар-Валдай на Днепре». Медвежатина с клюквой и с салом, Русский хор в мавританском шатре И лезгинец Печорин с кинжалом. Всем доступно! Квартиро-канкан: Не квартиры, ей-Богу, а сахар! Восемь тысяч за старый диван, Восемь тысяч за шахер и махер. Ci-devant [10] председатель суда Чинит мебель, ботинки и рамки, Не боится любого труда, Если надо, согласен хоть в мамки. <1925>

10

Бывший (фр.).

В венском павильоне * (На декоративной выставке)

Я признаюсь вам открыто: Мне понравилась покуда Изо всех вещей их быта Только кельнерша Гертруда… Почему? И сам не знаю. Может быть, она немного Мне напомнила Аглаю Из родного Таганрога. Та же грудь и та же брошка, Поступь — вьющаяся рыбка, И увесистая ножка, И безвольная улыбка…

О Гертруда! В час вечерний,— Если рок нас свел в Париже, Мы с тобой в ночной таверне Познакомимся поближе. Наклонив к шартрезу щеки, Пересчитывая сдачу, Гонорар за эти строки На тебя я весь истрачу! <1925>

Молодому парнасскому полотеру *

«По последней переписи в Москве 4318 поэтов!» — «А вы думаете, что в эмиграции их меньше?»

(Из разговора)