Том 2. Эмигрантский уезд. Стихотворения и поэмы 1917-1932

Но с судьбою не сладить: Нету полного счастья! Не умею я гладить,— Не умею, хоть плачь… <1928>

Пикник *

I

Добрый конь автомобильный, Отдуваясь, тянет в гору. Высоко над головою Пирамидки хвойных вех. Справа срыв — крутая бездна, Над глазами — веер неба, На коленях русский мальчик, За спиною — русский смех…

Из долины раскаленной, Из глухих безводных склонов Мы на долгий день сегодня Едем к ласковой воде: К средиземному заливу, К влажно веющему ветру, К задремавшему простору, К зыбко льющейся слюде. Путь все круче и змеистей. Пролетели мертвый город,— Как Петрушка, из окошка Сонный вынырнул толстяк. И опять к нам жмутся скалы, Остролистые каштаны, Одичалые руины, И душистый хвойный мрак… Мальчик молча барабанит По руке моей раскрытой: Даже дух перехватило — Столько детских здесь чудес! Вдруг за узким поворотом В рамке скал, легендой синей, Море, радостное море, Синькой брызнуло сквозь лес.

II

Австралийским диким цехом Мы сидели под сосною: Дама тонкая, как струйка, Дама пышная, как шлюз, Франт-шахтер землисто-пегий, Голиаф — полковник-фермер, Агроном с глазами Леды, Я и мальчик. Полный груз! Вас купальные костюмы Не шокируют, читатель? Не смущайтесь. Летом жарко — Летом сам Нептун без брюк… Опустив глаза в кастрюлю (Не в буквальном, впрочем, смысле), Час мы чистили картошку, Сельдерей, морковь и лук. Это пресное занятье Под густые вздохи моря, Под протяжный шорох сосен Убаюкивало нас… Запиши в блокнот настольный: То, что в кухне нам противно, Здесь у моря нас пленяет, Словно арфа в лунный час. А потом пошли купаться… Здравствуй, синее раздолье! Здравствуй, мыс зеленокудрый! Здравствуй, лодка, здравствуй, краб! Мы ныряли, как сардинки… А потом, раскинув руки, На спине я закачался, Как маститый баобаб… Над лицом плясало солнце, Сосны кланялись мне в ноги, Пансион каких-то рыбок Чуть не вплыл в раскрытый рот. Мальчик в радостном испуге За мою держался пятку, А его большая мама Колыхалась, словно плот. О, как вкусен борщ у моря! Жирный борщ с бараньей ляжкой, Борщ, в который каждый сыпал Сколько влезет овощей… Даже стыдно, право, вспомнить, Сколько съели мы тарелок, Растянувшись в позе римлян Средь разбросанных вещей. Франт-шахтер, как зебра пегий, Примостился к хрупкой даме И в галантном настроенье Отгонял фуфайкой ос. Остальные… захрапели. Вы слыхали, как тюлени На прибрежных теплых скалах В носовой свистят насос?.. Я скользнул тихонько в чащу, Сел у пня, скрестивши ноги, Комара на шее хлопнул И задумался… О чем? Это знают только осы, Ветер, веющий в ресницы, Пролетевшая сорока И мимоза над плечом…

III

Мы летим домой, на хутор… Мрак. Гудок ревет, как дьявол! Впереди над фонарями Взмыла глупая сова. Заяц дикими прыжками Поперек шоссе промчался… К счастью, к горю? Все забыл я,— Все приметы, все слова. Мальчик спит, прильнувши к локтю Ветер жалобно лопочет: «Ты живи, живи, не бойся! Кто боится, тот дурак…» Спорить с ветром бесполезно… Гладь шоссе летит навстречу, Полотно, толчок на рельсах, И опять нырнули в мрак. Вот и наш уездный город. Три сестры стоят обнявшись, Почтальон гуляет с теткой, В небе лунное серсо. К двум платанам-великанам, К ресторану «Храбрый Кролик», К озаренной куще сада Подкатило колесо. Мы сейчас под светлой липой Есть мороженое будем. Надо кончить день по-детски — Это самый мудрый стиль… Даже мальчик наш проснулся, И опять… головку набок. Мошкара под лампой пляшет Провансальскую кадриль. 1928

Ливень *

В конюшне старой скрылся я от бури. Сквозь дверь раскрытую клубились облака… Вдали клочки лазури, Залив шипящий и гряда песка. Под ветром виноградники мотались, Гудел тростник, Влетали пчелы, пели, волновались. Мой пес приник к колену и поник. Листва взлетала стаею зеленой, Пылил очаг холодною золой, Сверкнула молния в разрыве тучи сонной Коленчатой иглой… Раскатистой волною грянул гул, Графитный шлейф к холму спустился круто, Тростник притих, вздохнул,— И хлынул ливень весело и люто.

* * *

В дверь вдвинулась дымящаяся потом Седая голова коня… Втянулась, сбруею звеня, Спина, покрытая клеенчатым капотом, А сзади фермер, сгорбленный старик, Мешок на голове, — в глазах тревога: Кипит ключом размытая дорога. И ветер дик! По треплющейся гуще винограда Хлестнули комья града… Грудь и лицо подставивши грозе, Промчался он к взлохмаченной лозе. С осколком льда на скрюченной ладони Бежит назад… Не убран виноград! Ко мне растерянный он обращает взгляд,— Вихрь рвется в дверь, как дух погони… Прибиты гроздья влажные к земле, Град по межам взбухает белой грядкой, А у холма все гуще на челе Венец лиловый вьется темной складкой.

* * *

О Господи, не осуди меня… Тревога фермера сознанья не задела,— Я жадно вдаль смотрел и слушал, онемелый, Размерное дыхание коня. Нет у меня ни виноградника, ни крыши,— Глаза остались… Листья мчались выше, Воды бурлящей желтые извивы Неслись у ног в залив, Сквозь дым дождя кусты вздымали гривы, И ослепителен был молний перелив… Такой библейской красотой и силой Была полна разящая гроза, Так радовался ветер буйнокрылый, Так трепетала влажная лоза, Что, если бы в тот дикий миг Стрелой небесною Господь меня настиг,— Улыбка беззаботная сковала б Немые, почерневшие уста… …………………………………………………………………… 1929