Том 4. Письма 1820-1849

Que de fois ne m’a-t-il pas dit et 'ecrit, en se plaignant de ma paresse `a lui donner de mes nouvelles, que je n’avais plus pour longtemps `a lui 'ecrire et que je regrettai un jour de ne l’avoir pas fait plus souvent. Il avait bien raison. Je ne le sens que trop. Cela n’est une affreuse pens'ee que de me dire que plus d’une fois j’ai d^u lui para^itre ingrat. — Je repasse sans cesse dans ma pens'ee les derniers adieux, les tous derniers moments que nous avons pass'es ensemble dans cette voiture dans laquelle il m’avait conduit jusqu’au-del`a des portes de la ville…<sup>*</sup> Il 'etait si bon, si calme et si serein… et tant d’autres souvenirs de mon dernier s'ejour aupr`es de vous. Toute cette bont'e, toute cette affection in'epuisable et qui se contentait de si peu de chose, qui 'etait si peu exigente…

Maintenant je n’ai qu’un d'esir. C’est de vous revoir le plut^ot qu’il se pourra et d’avoir par vous des d'etails sur ses derniers instants. Par le peu que j’en sais, j’ai la consolation de penser que sa fin a d^u ^etre exempt'e de souffrance et qu’il a peu senti les angoisses du dernier moment. — Mais vous, pauvre, ch`ere maman, dans quel 'etat vous deviez ^etre dans ce moment-l`a… Je sais par exp'erience ce que c’est que d’^etre seul aupr`es du lit d’un mourant qui vous est cher… Mais vous, je me le dis avec bonheur, vous aviez pour vous soutenir votre in'ebranlable foi en Dieu — et ce divin secours ne vous aura pas manqu'e dans cette terrible 'epreuve… Je ne le sens que trop bien. Ce n’est que de l`a que peut venir toute force et toute r'esignation.

D’apr`es mon calcul, Doroth'ee et son mari doivent vous avoir rejoint depuis un jour ou deux. Je voudrais bien en avoir la certitude… C’est donc huit `a dix jours que vous serez rest'ee toute seule… Cette id'ee m’est p'enible plus que je ne puis le dire. Car j’ai cru comprendre que m^eme Pauline Tutchef^* vous avait quitt'e le jour d’avant. Tout ceci est bien cruel. Mais je me dis, je me r'ep`ete qu’`a l’heure qu’il est vous devez avoir certainement revu Doroth'ee et que son arriv'ee vous aura fait 'eprouver un premier moment de consolation et de soulagement… Quant `a Nicolas, s’il a suivi son premier projet qui 'etait de revenir directement `a Ovstoug, il est probable que lui aussi ne tardera pas `a vous arriver<sup>*</sup>. Je n’ose penser `a tout ce qu’il y aura d’amer dans la douleur qu’il 'eprouvera…

Je sens, ch`ere maman, que j’aurais d^u vous 'ecrire tout autrement. Cette lettre ne saurait vous faire du bien. Mais il faudrait pour cela ^etre plus ma^itre de ses nerfs que je ne le suis. Je vous 'ecrirai mieux et plus en d'etail d`es que j’aurai recouvr'e un peu plus de calme… Dans ce moment-ci laissez-moi vous dire seulement une chose: c’est que tout ce que je suis et tout ce que j’ai, est `a vous… Mais qu’est-il besoin de pareilles assurances. Je vous baise mille fois les mains et vous demande votre b'en'ediction pour moi et les miens.

Перевод

С.-Петербург

Дай Бог, любезнейшая маминька, чтобы это письмо, когда оно дойдет до вас, застало вас несколько оправившейся и успокоенной… У меня нет слов сказать вам, что я почувствовал… С тех пор, как четыре дня тому назад я известился о случившемся, я не могу перечитывать ту ужасную записку, что вы написали Дашиньке и которую вы должны были написать в ту самую минуту… без того, чтобы не испытывать такое же сердечное стеснение, как и в первый раз… Десять раз на день воспоминание о том, что совершилось, заставляет меня вздрагивать, как при внезапном пробуждении. То был ужасный удар… Он уже не прочтет письма, что я пишу сейчас…

В том душевном состоянии, в коем я нахожусь, не мне предлагать вам утешения. Получить их я мог бы только от вас, от вашего присутствия. Второй моей мыслью при известии о его смерти было сознание того, как я бывал виноват перед ним. Сколько было упущено случаев доказать ему мою привязанность, которую он так ценил, — он, бывший воплощением доброты и любви… Вот это горькая мысль, и я чувствую, что лишь около вас смогу найти некоторое успокоение…

Сколько раз он и говорил и писал мне, сетуя на меня за то, что я ленился извещать его о себе, что мне уж недолго придется писать ему и когда-нибудь я пожалею о том, что не делал этого чаще. Он был вполне прав. Я глубоко это чувствую. Сознание, что я не раз должен был казаться ему неблагодарным, для меня ужасно. Я беспрестанно переношусь мыслью к нашему последнему прощанью, к тем самым последним минутам, что мы провели вместе в карете, в которой он провожал меня за городские ворота…^* Он был так добр, так спокоен и так ясен… и столько других воспоминаний о моем последнем пребывании у вас… вся эта доброта, вся эта неистощимая любовь, довольствовавшаяся столь малым, столь нетребовательная…

Теперь у меня лишь одно желание. Это возможно скорее свидеться с вами и узнать от вас подробности о его последних мгновениях. Из того немногого, что мне известно, я имею утешение предполагать, что его кончина была безболезненна и что он мало ощущал томления последней минуты. — Но вы, бедная любезнейшая маминька, в каком состоянии должны были находиться вы в эту минуту… Я на опыте уверился, что значит остаться одному у постели умирающего, который нам дорог… Но вы, я счастлив, что могу сказать себе это, вы имели поддержку в вашей неколебимой вере в Бога, — и эта божественная помощь не могла изменить вам в столь страшном испытании… Я хорошо сознаю это. Лишь там источник всяческой силы и всяческой покорности.

По моим расчетам, Дашинька и ее муж должны были приехать к вам день или два тому назад. Очень желал бы в этом увериться… Следственно, вы оставались совсем одна восемь или десять дней… Не могу выразить, как тяжела мне эта мысль. Ибо, сколько я понял, даже Полина Тютчева^* уехала от вас накануне. Все это весьма жестоко. Но я говорю себе, я себе повторяю, что сейчас вы наверное свиделись с Дашинькой и что ее приезд доставил вам первый миг утешения и облегчения… Что касается Николушки, то, если он последовал своему первоначальному намерению прямо вернуться в Овстуг, возможно, что и он тоже не замедлит к вам приехать^*. Не решаюсь думать о том, сколько горечи будет в его скорби…

Я чувствую, любезнейшая маминька, что должен был бы писать вам совсем иначе. Это письмо не сможет принести вам облегчения, но для того надобно было бы лучше владеть нервами, чем владею ими я. Напишу вам более связно и более подробно, как только несколько успокоюсь. Теперь же позвольте мне сказать вам одно: и я, и все, что я имею, — принадлежит вам… но к чему подобные уверения? Тысячу раз целую ваши ручки и прошу вашего благословения для меня и моих.

Тютчевой Е. Л., май 1846 *

119. Е. Л. ТЮТЧЕВОЙ Май 1846 г. Петербург

Votre derni`ere lettre, ch`ere maman, nous a un peu tranquillis'e sur votre compte, et cependant il y a en vous une telle habitude de vous d'evouer et de vous renier pour les autres que j’ose `a peine me fier `a cette apparence de calme. Ce qui me rassure encore le mieux, c’est ce sentiment de r'esignation chr'etienne qui est aussi vivant et aussi profond en vous que c’est en vous la facult'e d’aimer et de souffrir… Ce qui me rassure aussi, c’est la pr'esence de Doroth'ee, j’ai respir'e plus librement, en apprenant quvous avait rejoint. Je m’imagine ce qui doit ^etre cette entrevue…

Ch`ere maman, ai-je besoin de vous dire, si je me sens malheureux de n’^etre pas en ce moment aupr`es de vous… Cela a 'et'e sans contredit une des plus grandes contrari'et'es de ma vie… A quelle 'epoque et dans quelle circonstance puis-je esp'erer que mon affection vous sera bonne `a quelque chose, puisqu’elle vous a manqu'e dans un pareil moment… Je sais bien que vous vous me le pardonnez, mais cette fois toute votre bont'e ne me console pas… Il ne fallait pas moins, il est vrai, pour me faire renoncer `a partir sur-le-champ, que la certitude o`u j’'etais qu’il m’aurait 'et'e impossible de revenir `a temps ici pour les couches de ma femme, `a moins de me r'esigner de ne passer aupr`es de vous que quelques jours seulement… et un aussi court s'ejour, empoisonn'e par toute sorte d’inqui'etudes, n’aurait pu faire du bien ni `a vous, ni `a moi. M^eme, en me trouvant sur les lieux, je ne puis, je vous l’avoue, me d'efendre de la plus p'enible anxi'et'e `a l’approche du moment d'ecisif. J’ai beau me dire tout ce que je puis raisonnablement trouver de rassurant. Mais parfois elle se sent si faible, si souffrante, les accidents possibles sont si fr'equents, tout est tellement chanceux et inqui'etant — et mes nerfs, d’ailleurs, sont si dispos'es `a prendre l’alarme, que je ne vis plus que d’inqui'etude et d’appr'ehension…