Трон

— Ты? — изумился Манук.

Ассирийский лазутчик сидел в высоком деревянном кресле за столом, заставленным самыми разнообразными яствами, не спеша ел, пил вино из серебряного кубка и встретил пленника наидобрейшей улыбкой:

— Присаживайся, поужинаем.

Манук сел напротив. Смочил пересохшее горло. Однако есть не смог.

— И что же тебя так сильно удивило? — спросил Ашшуррисау.

— Что? — в глазах пленника поселилась растерянность.

— Я спрашиваю: что тебя так удивило, когда ты увидел меня? Как будто я редко бываю в Русахинили… Не хочешь объяснить, что случилось? Или ты больше не служишь моему господину Арад-бел-иту?

Манук понемногу приходил в себя.

— Нет, нет, конечно, служу. Разве ты не получал от меня новых сведений — трижды за последний месяц?

Ассириец выслушал его с интересом.

— Открою тебе тайну — нет, не получал. Донесения ты передавал, как обычно?

— Да, когда приходил на рынок, через Егию. Можешь сам спросить у него.

— Он три дня назад уехал из города.

— А как же Мар-Априм? — хватался за любую возможность оправдаться Манук. — Я ведь еще вчера встречался с ним. Он был всем доволен. Поговори с ним!

От одного взгляда Ашшуррисау лоб министра покрылся холодным потом. Но ассириец вдруг улыбнулся:

— Прости, что пришлось убить твоих людей. Зато теперь у меня нет сомнений, что ты говоришь правду... Ступай сейчас к Баграту. Скажешь, что на улице на тебя напали воры, но за тебя вступился Кадж со своими людьми и едва отбил. Пусть Баграт с ним встретится и как следует отблагодарит. Завтра найдешь Мар-Априма и расскажешь ему о нашей встрече, обо всем без утайки. Я буду ждать его в этом доме следующей ночью.

6

Весна 682 г. до н. э.

Столица Урарту Русахинили

В первый день месяца симан на двадцать третьем году правления Син-аххе-риба в столице Урарту было невероятно душно. Мар-Априм лежал на топчане, вынесенном во двор его резиденции, и лениво понукал слуг:

— Поднимите выше гирлянды… Поставьте сюда кадки с цветами из дома... Позовите повара… Выносите столы…

Сегодня вечером должны были прийти Зорапет с женой и дочерью, а приказчик Мар-Априма, как назло, подхватил лихорадку, вот и пришлось приглядывать самому.

Мар-Априм находился в Урарту почти год, причем девять месяцев — в качестве мар-шипри-ша-шарри. Впрочем, о царской службе он старался вспоминать как можно реже. Вдали от дворцовых интриг, без которых в Ниневии нельзя было прожить и дня, здесь человек его положения мог позволить себе вполне счастливое существование. И он ни в чем себе не отказывал.

Урартские женщины влекли Мар-Априма утонченной красотой и необузданным темпераментом. В его постели перебывало несколько сотен красавиц. Кому-то он платил, кого-то очаровывал, кого-то брал силой.

Он пристрастился к вину. Редко засыпал, не напившись до беспамятства. Купил несколько виноградников и винодельню в окрестностях ванской столицы. И даже наладил торговлю с Ассирией собственным вином.

Появилось и новое увлечение — бойцовские собаки. В поисках лучшего экземпляра Мар-Априм мог провести в дороге неделю, а то и больше. Он покупал их на рынках или находил в горных селениях, за каждого мастифа платил золотом и раздобыл уже два десятка собак. Каждые несколько дней в резиденции мар-шипри-ша-шарри устраивались бои, посмотреть которые приезжали самые знатные люди Урарту. Мар-Априм и здесь был невероятно популярен.

Он знал, как угодить обоим претендентам на ассирийский престол. Сообщил Арад-бел-иту, что после падения Ордаклоу и смерти Завена Урарту полностью подпало под влияние скифов, и переложил таким образом всю ответственность за развитие ситуации на чужие плечи. Ашшур-аха-иддин получил заверения, что царь Руса не собирается принимать чью-либо сторону. Оставалось только следить за тем, чтобы никакие вредные слухи не распространились за пределы Урарту, минуя Мар-Априма. И, чтобы решить эту непростую задачу, мар-шипри-ша-шарри хотел породниться с самим Зорапетом, чье влияние на царя и двор трудно было переоценить.

Самым легким оказалось вскружить голову Ишхануи, куда сложнее — добиться расположения Зорапета, который видел ассирийца насквозь. Мар-Априму пришлось действовать через его жену Аревик. Выждав момент, когда министр уедет из столицы, ассириец предпринял решающий штурм и, безусловно, покорил сердца и матери, и дочери. К возвращению Зорапета по Русахинили уже поползли слухи, что свадьбы не избежать. Противостоять натиску одновременно двух женщин любящий муж и отец не отважился.

Этим вечером в узком, уже почти семейном кругу они хотели определиться, когда и где должна состояться церемония бракосочетания.

Манук появился у Мар-Априма ближе к полудню. Волнуясь, рассказал о ночном происшествии, передал слова Ашшуррисау и поинтересовался:

— Пойдешь?

— Отчего же нет? Я даже рад, что он жив. Все ошибаются, вот и я ошибся.

Мар-Априм был невозмутим. Этот человек всегда оставался для Манука загадкой.

***

Из всего отряда, три года назад вступившего на Табале в бой с киммерийцами, только один Арад-Син и уцелел: с тремя стрелами в спине, дважды пронзенный в грудь мечом, он, тем не менее, выжил, хотя и попал в плен. Лигдамида, сын Теушпы, видя, как ассириец бьется в окружении десятка воинов, проникся к нему уважением и даровал жизнь.

Из неволи Арад-Сина выкупили через полгода, вместе с Шаррукином, но поскольку переговоры с киммерийцами вел Скур-бел-дан, никто кроме наместника Харрана и Ашшур-аха-иддина об этом не знал.

Уже по пути на родину выяснилось, что за эти полгода Арад-Син овдовел. Прослышав о гибели мужа, Можган взяла малолетнего Парвиза и отправилась к своим родственникам в Калху. По дороге на молодую женщину напали разбойники, изнасиловали, избили, и она еле живая вернулась домой, а спустя месяц скончалась.

Скур-бел-дан, рассказывая эту историю, не жалел красок:

— Говорят, чтобы платить за свое лечение, матери пришлось вынести из дома последнее. После ее смерти твоего сына едва не продали за долги в рабство. И ведь никто не помог, словно и не служил ты Арад-бел-иту и Набу-шур-уцуру… Слава богам, что о несправедливости узнал Набу-аххе-риб, большой друг Закуту и Ашшур-аха-иддина. Жрец забрал мальчика к себе, и тот теперь ни в чем не нуждается.

На самом деле все было не так. Набу-шур-уцур приходил в дом Арад-Сина трижды. Сначала — чтобы выразить соболезнование по поводу страшной утраты, уверенный, что Арад-Син погиб. Дал серебра. Затем навестил его жену, когда она уже умирала; привел лекаря, но тот лишь развел руками: ничем бедняжке уже не помочь. В третий — забрал сироту и отдал его жрецам на воспитание.